Люди в сером. Трилогия (СИ) - Юрченко Кирилл (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Наступило столь необходимое в засаде радиомолчание, но продлилось недолго, потому что Серегин «вникать» никак не желал.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Командир, вы меня почти убедили. Я только хочу понять, а мы вообще играем за «хороших парней»?
— То есть, другими словами, ты спрашиваешь, являются ли Смотрители добрыми и благородными? — без тени насмешки спросил Вольфрам.
— Грубо говоря, да.
— Ну, ты даешь! — усмехнулся Олег.
— Блин! — рявкнул Вольфрам, потом тяжело вздохнул. — По сути, вопрос правомерный. С нашей стороны было бы как-то неблагородно работать на чужаков во вред Человечеству. Как ни крути, а называлось бы это предательством. Но, как я только что сказал, на данном этапе наши со Смотрителями цели совпадают. При этом неважно, плохие Смотрители или хорошие в нашем понимании. Пока у нас будут общие цели, мы будем работать вместе. Если в этом плане что-то измениться — что ж, мы разойдемся. И это не только я так думаю. Я высказал сейчас точку зрения руководителей «Консультации». Людей-руководителей, разумеется. Мы заключили со Смотрителями временный союз, и при этом совершенно неважны их личные качества. Мы ничего не знаем про них. Мы даже не знаем, как Смотрители выглядят. Они общаются с нами и вообще действуют на Земле с помощью биороботов — искусственных созданий, которых они создают для определенных целей. А сами они Землю никогда не посещали, по крайней мере, по их утверждениям.
— Но все же вы не ответили… — начал было Серегин.
— Да, я не ответил на твой вопрос, — перебил его Вольфрам, — потому что на него вообще не существует ответа. Хорошие Смотрители или плохие. Добро или зло они несут. Все это настолько относительные вещи…
— Добро и Зло абсолютно, — упрямо помотал головой Серегин. — Я в этом убежден. Зло — оно и в Африке, и на Альфе Эридана является Злом.
— В некоем глобальном смысле, да, — согласился Вольфрам. — Но на практике — не обязательно, потому что носители добра не застрахованы от ошибок. Например, предположим, что Смотрители искренне и бескорыстно желают нам, Человечеству, добра. Но ведь это будет добро в их понимании и с их точки зрения. А они не люди. И даже, скорее всего, не гуманоиды. На этом вечер вопросов закончили. Все. Точка!
Когда Вольфрам переходил на такой тон, пререкаться было бесполезно. Это знал уже даже Серегин.
Чужой взгляд вновь царапнул затылок. На этот раз Серегину показалось, что идет он прямо из высокого черного неба с небывало крупными звездами. Ощущение было такое, словно кто-то громадный, могущественный и невидимый наблюдает за ними с небес, неприязненно и брезгливо морщась.
— Олег, — шепнул Серегин, — ты ничего не чуешь?
— Нет. А должен? — услышал он в ответ.
Серегин ничего не ответил, только пожал плечами, хотя знал, что Олег в темноте не может увидеть его жест. Телепат, наверняка сканирующий окружающее, никого не засек. Выходит, Серегину просто показалось. Ощущение взгляда было навеяно самой таинственной обстановкой, происходящим чуть поодаль мистическим действом и собственными страхами. Но было не место и не время пояснять все это Олегу.
Когда развернутый рулон свитка уже почти касался земли, «Академик» замолчал. Наверное, дочитал до конца, или делает положенный перерыв. Теперь все стояли молча, глядя на огонь: четверо у самого костра, и Хмурый поодаль, возле дуба, почти невидимый в его тени.
«У Лукоморья дуб зеленый…» — опять пришла надоевшая строчка. Вольфрам еще вечером сказал, что место, где стоит замок, называется Die Meeresbucht, что в переводе означает Лукоморье, и теперь пушкинские строчки то и дело вспоминались Серегину. Вообще-то Серегин всегда думал, что слово «Лукоморье» Пушкин придумал. Теперь выходило, что это не так, что такое понятие существовало, очевидно, очень давно, поскольку замку была почти тысяча лет. Неужели и дубу столько же? Серегин знал, что дубы живут очень долго, но прежде это были абстрактные книжные знания, а вот теперь он видел воочию громадное, метров, наверное, сорок в обхвате, если не больше, могучее дерево, которое уже шумело и зеленело во времена рыцарей, и те наверняка останавливались отдохнуть в его густой тени. Читать про это было легко и просто. Увидеть вживую и осознать — оказалось шоком…
— Серегин, Ляшко, у вас все в порядке? — прошелестел в наушнике тихий голос командира.
— Все тихо, — ответил Олег. — Посторонних нет. Объект не появился.
— Появится, — проворчал Вольфрам. — Ты, главное, не прозевай этот момент. Если вообще сумеешь его засечь.
— Сумею, — огрызнулся Олег.
Серегин секунду колебался, раздумывая, не сказать ли Вольфраму об ощущении взгляда, но решил, что не стоит. Скорее всего, это действительно были просто нервы, а отвлекаться самому и отвлекать командира по таким пустякам во время операции было бы непростительно.
— Все тихо, — коротко доложил он.
Почти час прошел в тишине и бездействии. Четверо все так же стояли по углам креста, глядя на огонь. Серегин лежал у замковой стены, не спуская с них глаз, и время от времени осматривался в бинокль по сторонам, не забывая также взглянуть назад. Все было тихо. Все было спокойно. Никаких больше взглядов Серегин не чувствовал. Небо над ним было черно и пусто, как всегда.
Время тянулось нестерпимо медленно. Дувший со стороны моря порывами легкий ветерок становился все прохладнее, напоминая, что хотя на дворе и конец июня, но все же здесь север Европы, а не юг, а север имеет право быть холодным хотя бы по ночам. Серегина стало пробирать в его легкой курточке. Древние замковые камни под ним как-то подозрительно быстро отдали накопленную за день энергию солнца, и теперь принялись сосать тепло из него, Серегина. Он уже пожалел, что не оделся теплее, когда ожидание кончилось.
К костру подошел Хмурый, раздал мужчинам брезентовые верхонки, и они осторожно, бережно вытянули втроем из костра фольгу с прожаренными костями. Потом Хмурый, Молодой и третий, которого Серегин окрестил Военным, вооружились молотками и принялись аккуратно, тщательно разбивать прожаренные на огне кости, постепенно превращая их в порошок.
Они занимались этим минут двадцать, и Серегин снова заскучал. Какой-то очень уж прозаический получался у них ритуал. Серегин ожидал, что будут экзотические одежды, маски какие-нибудь страшные, полунагие девушки и кровавые жертвы. Конечно, подобные представления складывались у него из прочитанных когда-то фантастических книг, он понимал это, но все равно чувствовал теперь разочарование. Приходилось все время напоминать себе, что они здесь не для того, чтобы следить за действом, а совершенно с другой целью. Но все равно ему было скучно.
Потом Хмурый принес к костру рюкзак, достал оттуда какую-то чашу из светлого, казавшегося в свете костра белым, металла. Больше всего металл походил на алюминий, но чаша была, судя по тому, как ее с усилием поднимал обеими руками Хмурый, очень тяжелой, словно сделанной из свинца. Но свинец бывает светлым лишь на свежем изломе, а на воздухе он очень быстро окисляется и становится темным. Так что чаша не могла быть из свинца.
Поставив чашу на землю, Хмурый достал из того же рюкзака странную флягу, мягкую, мохнатую, похожую на маленький бурдюк, и стал что-то лить из нее в чашу. В свете костра жидкость из фляги казалась черной, но одновременно заметно искрящейся, точно марочное вино, из тех, о каких Серегин читал, но никогда не видел, и уж тем более, не пробовал.
Наполнив чашу почти до верха, Хмурый что-то сказал, убирая флягу. Академик подошел и взял поудобнее свиток.
«Ашшур гоол гаш», — полетели в темноту странные слова…
И в этот момент Серегин снова почувствовал взгляд.
— Ашшур хееннах гогос…
Павлюков уже столько раз прочел этот текст, считая тренировки в гостинице, что почти не глядел на свиток. Правда, в тексте было много незнакомых слов, так что общий смысл он только угадывал, но не смог бы перевести. Но владеющий языком в тех объемах, что профессор Павлюков, обладал хотя бы правильным произношением, особенно гласных, что представляло определенные трудности на том языке, которым владели от силы с десяток человек во всем мире.
