Канун всех святых (другой перевод) - Брэдбери Рэй Дуглас (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
– Жми, Пифкин! Не оглядывайся!
– Не споткнись!
– Вот он, уже три четверти пробежал!
Пиф мчался сквозь строй. Он был отличный бегун, смелый, быстрый, как молния. Он миновал сотню коварных мумий, не задев ни одной, ни разу не оглянулся – и вышел победителем.
– Ты выиграл, Пиф!
– Пиф, ты в порядке!
Но Пиф не остановился. Он промчался не только сквозь строй мертвецов, но и сквозь кучку теплых, живых, вспотевших, орущих мальчишек.
Он распихал их, взбежал вверх по лестнице, скрылся.
– Пиф, все в порядке, ты куда?
Они побежали по лестнице – догонять.
– Куда это он, мистер Смерч?
– Насколько я могу судить, – сказал Смерч, – он с перепугу убежал прямо домой.
– А Пифкин спасен?
– Надо убедиться, посмотреть. Вверх!
Смерч закрутился на месте со страшной скоростью. Его раскинутые руки рассекали воздух. Он вращался так быстро, что образовался вакуум, возник маленький единоличный циклон. И этот смерч, всасывающей воздух воронкой, захватил мальчишек – кого за ухо, кого за нос, за локоть, за палец на ноге.
Как сорванные с дерева листья, все восемь мальчишек с реактивным воем вознеслись в небеса. Смерч, в бешеной круговерти, камнем падал ввысь. Мальчишки тоже – насколько это возможно – канули вверх, низверглись следом за ним. Они ударили по облакам, как заряд шрапнели. Они летели за вожаком, как стая птиц, спешащих на север, опережая весну.
Земля словно бы поворачивалась с севера на юг. Тысячи деревушек и городов проплывали внизу, в созвездиях огней на кладбищах, по всей Мексике, в гирляндах тыкв с мерцающими внутри свечками, к северу от границы, по всему Техасу, по Оклахоме, Айове, и наконец-то – Иллинойс!
– Мы дома! – закричал Том. – Вон ратуша, а вон мой дом, а там Праздничное дерево! Дерево Всех святых!
Они сделали круг над ратушей, два круга над горящим тысячами огненных тыкв Деревом и, наконец, последний круг – над высоким домом Смерча, со множеством башенок, множеством комнат, множеством зияющих окон, высоко торчащих громоотводов, балюстрад, чердаков, завитков, и дом со скрежетом закачался от ветра, который они подняли. Пыльный салют из окон приветствовал их. На других окнах ставни широко разевались, как будто торопясь высунуть свои древние языки и «показать горлышко» маленьким докторам нездешних наук, прилетевшим на крыльях ветра. Привидения осыпались, как лепестки белых цветов, увядавших на глазах в тот миг, когда они проносились мимо.
Кружа над домом, они увидели, что он подобен вечному, всеобщему Кануну Всех святых. И Смерч крикнул им то же самое, размахивая старческими руками в древних шелках и паутине: он встал ногами на крышу и звал ребят к себе, указывая в глубь дома через громадное застекленное окно в крыше: через него можно было заглянуть на все этажи, до самого дна.
Мальчишки столпились вокруг застекленного люка и заглянули в пролет лестницы, проходившей на каждой площадке через разные времена, разные сцены – там люди или скелеты извлекали ужасные звуки из флейт-позвоночников.
– Вот оно, перед вами. Хотите заглянуть? Видите? Там все наше тысячелетнее путешествие, весь наш полет – в одном месте, от пещерных людей через Египет, через Римскую империю – к пшеничному полю перед жатвой, к урожаю, собранному на кладбищах в Мексике – смертью.
Смерч поднял широкую застекленную раму.
– Вниз по перилам, ребята! Катитесь вниз! Каждый – в свое время, в свой век, на свой этаж. Спрыгивайте там, где ваш костюм не в диковинку, соскакивайте там, где, по-вашему, ваш наряд и ваша маска – на своем месте! Пошел!
Мальчишки прыгнули. Они спрыгнули вниз, на верхнюю площадку лестницы. А потом один за другим вскочили боком на перила и понеслись, вопя во все горло, вниз, вниз, сквозь все этажи, все площадки, все века, заключенные в диковинном тереме Смерча.
По спирали и вниз, по спирали вниз, они летели, скользили, клонясь на виражах, балансируя на вощеных перилах.
Трррах-бух! Джи-Джи в своем обезьяночеловечьем костюме приземлился в подвале. Озираясь, увидел рисунки на стенах пещеры, густой дым над кострами, тени неуклюжих людей-горилл. Из темноты сверкали, как уголья, глаза саблезубых тигров.
По спирали, словно в воронку, провалился Ральф, Мумия египетского мальчика, запеленутая на долгие века, и оказался на первом этаже, где по стенам стройными рядами вышагивали иероглифы, армия символов, летели эскадрильи древних птиц и шли стаи богов-зверей, а золотые скарабеи деловито катили свои навозные шары в глубь истории.
Плюх! Растрепа Нибли, у которого в руках все еще чудом осталась сверкающая коса, едва не расшибся в лепешку на втором этаже, где тень Самайна, друидского Бога Мертвых, размахнулась косой на дальней стене зала!
У-ух! Джордж Смит – то ли греческий призрак, то ли римское привидение – спрыгнул на третьем этаже, прямо перед обмазанными смолой дверными проемами, которые были облеплены старыми бродячими душами, влипшими в смолу, как мухи!
Шлеп! Генри-Хэнк, Ведьма, шлепнулся прямо на кучу ведьм на четвертом этаже – они скакали через костры в деревнях по всей Англии, Франции, Германии!
Уолли Бэбб, заправская Горгулья, с лета грохнулся на шестом этаже, где прямо из стен росли локти, ноги и горбы, улыбались во весь рот настоящие, веселые и лукавые горгульи.
А Скелет, Том, последним соскользнул с перил на самой верхней площадке, не удержался на ногах и полетел, сбивая белые сахарные черепа, как кегли в мрачной игре, в окружении теней коленопреклоненных женщин возле могил, а джаз-оркестры из крохотных скелетиков вовсю наяривали комариные мелодии, не заглушая голос Смерча, который с высоты крыши прогромыхал:
– Ну что, ребятки, поняли наконец? Все это одно и то же, дошло?
– Да… – послышался чей-то голос.
– Всегда одно и то же, только по-разному, да? В свой век, в свой час. Но всегда день уходил. Ночь всегда наступала. И вы всегда боялись – верно, Обезьяночеловек, верно, эй, Мумия, – что солнце больше никогда не взойдет?
– Да-а… – ответили несколько голосов.
И они взглянули наверх, сквозь этажи и лестничные площадки высокого дома, и увидели каждый век, каждую историю отдельно, и как люди всегда, с незапамятных времен, провожали глазами солнце, поворачивая головы следом, следя, как оно восходит и заходит. Пещерные люди дрожали. Египтяне стенали и плакали. Греки и римляне торжественно проносили своих усопших. Лето падало замертво. Зима хоронила его в могиле. Мириады голосов рыдали. Ветер времени сотрясал громадный дом. Окна дребезжали и, точь-в-точь как человеческие глаза, наливались слезами. Но вдруг – крики восторга! – это десять тысяч раз по миллиону человек приветствовали яркие горячие летние солнца, которые вставали и пламенели огнем в каждом окне!
– Понимаете, ребятки? Призадумайтесь! Люди исчезали навсегда. Они умирали. О Боже, умирали! Но возвращались в сновидениях. Эти сновидения называли привидениями, духами, и их боялись люди во все времена…
– А-хх! – крикнул миллионоголосый хор в подвалах, на башенках.
Тени всползали по стенам, похожие на старые фильмы, мелькающие на ветхом экране. Клубочки дыма маялись у дверей, глаза у них были грустные, печальные, а губы дрожали.
– Ночь и день. Лето и зима, ребятки. Время сева и время жатвы. Жизнь и смерть. Вот что такое Канун Всех святых, все вместе. Все едино. Полдень и полночь. Рождаетесь на свет, ребятишки. Потом падаете кверху лапками, как собака, которой сказали: «Умри!» Потом вскакиваете, заливаетесь лаем, бежите сквозь тысячи лет, и каждый день – смерть, и каждый вечер – Канун Всех святых, мальчики, каждый вечер, каждый Божий вечер – грозный и ужасный, пока наконец вы не сумели попрятаться в городах и поселках, немного передохнуть, перевести дух.
Потом каждый начинает жить дольше, времени становится побольше, умирают реже, страх можно собрать и отложить, и в конце концов отвести ему один-единственный день в году, когда вы можете призадуматься о ночи и утренней заре, о весне, об осени, о том, что значит родиться и что значит умереть.
