Маска Локи - Желязны Роджер Джозеф (читать книги полные TXT) 📗
– Я понял.
– Все еще хочешь эту работу?
– Конечно. Семь-тридцать.
– Выше нос, сынок.
– Я постараюсь, мистер Холдерн.
Мазь была плотной и тяжелой, как теплый парафин, но в отличие от него, холодила кожу. Он смог разогреть ее, сильно растирая ладонями мускулы бедер, голеней, лодыжек. Казалось, она не втирается в кожу, а лежится на нее, как слой растаявшего желатина.
Гарден начал растирать плечи, стараясь достать и спину. Но ему никак не удавалось равномерно распределить мазь. Может быть, нужно попробовать полотенцем или чем-нибудь еще. Одним из полотенец заведения – в этом была бы справедливость.
На короткое мгновение, пока он растирал тяжелую липкую мазь, он представил кольчугу и тяжесть, с которой она должна давить на плечи и грудь. Та же самая холодная тяжесть. Тяжесть и холод смерти.
Он выбросил образ из головы.
Практические вещи. Когда он начнет потеть – как он всегда потел, играя хороший джаз, – потечет ли мазь в воду? И, что более важно, позволит ли эта мазь дышать коже? Он читал о детях в Средние века, расписанных золотой и серебряной краской и изображавших ангелов, они умирали от отравления. Пока эта мазь… А куда делись те пианисты, которые были на этой работе до него?
Вероятно, они не смогли держаться наравне с женщинами.
Гарден продолжал наносить и растирать мазь до тех пор, пока не покрылся ею от кончиков пальцев ног до подбородка. Затем он нашел белый хлопчатобумажный халат и завернулся в него, положив ключ от комнаты в карман. Ролик он держал в руке.
В семь-тридцать возле бассейна было пустынно и темно. Бассейн, подсвеченный снизу, отливал зеленью и серебром. Пианино плавало с мелкой стороны.
Сбросив халат, Гарден вошел в воду. Она была чуть холоднее температуры тела. Он скоро узнает все насчет пота. Пианино закачалось при его приближении, гоня волны.
Инструмент был прямой сзади и изогнутый в передней части. Крышка поднялась легко и он подпер ее держателем.
На этом все сходство с пианино кончалось. Вместо железной рамы и стальных струн он обнаружил ряды бутылок, осколки стекла, ковш для льда, сосуды из-под напитков и маринованного чеснока. Два пивных бочонка – один из-под светлого, другой – из-под пльзеньского – угнездились у стойки пианино. Внутри пианино вместо молоточков он обнаружил большую двенадцативольтовую батарею.
– Не могли бы вы убрать за собой?
Голос раздался с бортика над ним.
Гарден повернулся и увидел молодую женщину, совсем обнаженную и намазанную той же мазью, что и он. Она стояла, гордо выпрямившись, и протягивала ему его халат.
– Посетители не должны спотыкаться о ваше тряпье. Его место в шкафу.
– Я… – начал Гарден.
– Не беспокойтесь. На этот вечер я его приберу.
Гарден перевел дыхание и проскользнул к дальнему краю пианино. Лишь один взгляд на нее вызвал серию непроизвольных реакций, для контроля над которыми требовалось время.
Она подошла к стене из зеркал и толкнула одно из них. За ним обнаружилось пустое пространство с крючками и вешалками. Ну а куда же она дела свой халат? Тома предупредили насчет пользования посетительскими раздевалками. Или она пришла сюда, лишь намазавшись мазью?
Девушка вернулась, двигаясь плавно и не пытаясь что-либо скрыть. Гарден часто замечал, что женщины без высоких каблуков выглядят коренастыми и топают, как скво. Однако эта двигалась грациозно, как балерина.
– Меня зовут Тиффани, я официантка.
– Я догадался. Том Гарден, пианист.
– Конечно! Это ваша музыка? – Она взяла сверток, развернула его и, казалась, начала читать его. Минуту, затем другую, она была захвачена этим.
– Хорошая штучка, – сказала она. – Но вы не сможете играть ее здесь.
– Почему?
– Наши посетители не могут танцевать быстрые танцы – слишком велико сопротивление воды. Они предпочитают медленные. Старые романтические вещи.
– Медленные танцы. Обнаженными. В воде. Я понимаю.
– Думаю, что да. У нас среднее число оргазмов в час равно девяти с половиной, иначе посетители потребуют назад свои денежки. Вы приняли антибиотики, не так ли? – заботливо спросила она. Тиффани соскользнула в воду и пошла-поплыла к нему. Гарден только теперь заметил, что грим ее нарочит, как у актера: расширяющиеся брови нарисованы на лбу, голубые тени и черные линии глаз подведены до висков, щеки нарумянены, рот увеличен помадой и контурным карандашом. Это скрывало ее сущность надежнее, чем резиновая маска.
Ее волосы были рыжими, прямыми и гладкими. В искусственном свете они блестели как парик из полиэстера – это и был парик.
Том Гарден перевел взгляд на пианино.
– Зачем эта батарея?
– Какая батарея? Где?
Он показал на батарею за осколками стекла.
– О, это, должно быть, питание для пианино.
– Это не пианино.
– Ну для клавиатуры.
Он рассмотрел действующую часть инструмента. Это была Yamaha Clavonica – шестидесятишестиклавишная модель, прикрепленная к плавучему ящику. Весь механизм был подвешен на петлях. Ограничительные перекладины с петлями на запястьях должны были удержать его на месте, если он переступит в воде. Клавиатура и переключатели были покрыты пластиком, чтобы не пропустить влагу к электрическим цепям. Микрофон крепился к нижней части крышки, а вторая группа гидродинамиков была расположена там, где обычно находятся педали. Когда Гарден возьмет басовый аккорд, присутствующие ощутят его животом, как землетрясение.
– Хорошо. Питание для пианино. Что же произойдет, если этот ящик промокнет и коротнет, когда мы будем в воде?
– Послушай, для парня, который собирается плавать в бассейне с обнаженными женщинами, ты пессимист.
– Сюда что, не заходят мужчины?
– Как же, «заходят» именно то слово. Но тебе не нужно о них беспокоиться. По крайней мере, о большинстве из них.
Тиффани подтянула к себе поднос, который плавал поблизости и поставила на него блюдо с высокими краями, заполнив его орехами. Легким толчком она отправила его в центр бассейна.
– А как насчет цен?
– Две выпивки включаются в стодолларовую входную плату. Если больше, я записываю в своем блокноте. – Она показала ему, как привязывает блокнот к запястью. – Это приплюсовывается к счету в отеле. Но сюда никто не ходит за выпивкой. Выпивка только помогает расслабиться.
Она повернулась и поплыла к другому краю бассейна.
– Не мог бы ты помочь мне управиться со льдом?
– Только льда здесь не хватало, – сказал Гарден и последовал за ней.
Мороженица находилась за другой зеркальной панелью.
Тиффани вытащила пару изогнутых щипцов, выбирая подходящие. Пока Том держал крышку ящика со льдом, она пристраивала щипцы, чтобы захватить двадцатикилограммовый блок. Все это время она вынуждена была выгибать спину, чтобы не коснуться животом или грудью замороженной металлической окантовки, иначе она могла приклеиться к металлу. Когда ей удалось захватить блок, Тиффани крепко сжала одну ручку и кивком указала ему на другую. Они вместе удерживали крышку свободными руками, пока вытаскивали блок.
Затем оттащили его к бассейну.
– Мы будем буксировать его?
– Нет, если только ты не знаешь людей, которые любят хлор в своей выпивке. Подержи его, пока я подтащу пианино.
Он вынужден был взять обе ручки и широко расставить ноги. В теплой влажной атмосфере холодные испарения ото льда поднимались прямо к промежности. Он почувствовал озноб.
Тиффани подтащила пианино к бортику бассейна, наслаждаясь очевидным дискомфортом Тома.
– Опускай его прямо в центр. Прямо в корзину, или его вес перевернет этот ящик и нам придется платить за всю выпивку.
Гарден набрал воздуха, поднял блок, перенес его через бортик, обо что-то слегка стукнув и медленно опустил – не бросил – в приготовленную корзину. Пианино опустилось под его тяжестью на шесть сантиметров.
– Очень хорошо для первого раза. Следующий раз держи его подальше от моих волос.
– Да, мэм.
