Гробница времени (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XIV) - Тукер Ричард (список книг txt) 📗
Хотя я ни с кем не поделился своими мыслями, у меня вдруг зародилось страшное подозрение. Неужели амфибии больше интересовались Уиллой, чем мной и Роджером? Пока мы гребли из лагуны в море в поисках менее опасного места для ночлега, я все еще вызывал в воображении ужасные и, как я надеялся, беспочвенные видения будущего.
ГЛАВА XII
Ночь мы провели на крошечном островке более чем в миле от пустынного города амфибий. Нам противостояли разумные существа, и мы могли с уверенностью ожидать, что они попытаются отомстить нам за динамитный взрыв на берегу, если не за случайный и смертоносный выстрел из винтовки. Мы вытащили плот на каменистую отмель и всю ночь по очереди, как обычно, стояли на часах. Амфибии ничего не предпринимали и лишь наблюдали за нами издалека, оставаясь в море. Думаю, все мы предпочли бы открытую атаку, пусть и кровавую, этому напряженному ожиданию, которое только усиливало наши подозрения относительно коварства людей-рептилий.
Ближе к утру, во второй половине моей вахты, воздушные потоки пещерного мира внезапно пришли в бешеное движение от резкого перепада температур в верхних воздушных слоях; причину его я не мог объяснить. Неслыханная бур я ревела и бушевала над нашим лагерем на острове, словно сам разъяренный Посейдон пытался втоптать нас в землю. Громадные, как горы, волны грохотали со всех сторон, порой застывая почти вертикально в мгновенном затишье лишь для того, чтобы в следующую минуту обрушиться и разлететься каскадами брызг в новом циклопическом ударе короля бурь. К счастью, я крепко принайтовил наш драгоценный парус к гику, иначе он был бы разорван в клочья в первые же мгновения подземной бури.
Невероятный шторм длился почти час. Роджер и Уилла, разбуженные первыми порывами урагана, присоединились ко мне на берегу островка, и мы вместе глядели на буйство пучины, единодушно благодаря нашу счастливую звезду за то, что шторм не застиг нас в море. Затем ветер внезапно стих и на море воцарилось глубокое, гнетущее спокойствие.
После страшной бури никто больше не мог уснуть. Мы рано позавтракали и, дожидаясь, пока волны окончательно улягутся, занялись усовершенствованием «Бродяги». Мы построили вокруг палубы планшир и придумали достаточно крепкий и действенный руль, а также снабдили судно широкими выносными планками для увеличения устойчивости. Свой корабль мы называли теперь «джонкой» из-за сходства с китайским судном под таким же названием; кроме того, он напоминал творение мальчишек, имеющих доступ к городской свалке [12].
Шторм имел и более серьезные последствия, чем прерванный сон. Еще не успокоившиеся волны выбросили на остров гигантское морское чудовище, похожее на ламантина. Израненное, оно все еще представляло опасность и могло разнести в щепы наш плот в своей циклопической агонии; поэтому я бросил динамитную бомбу в его разинутую и напоминавшую пещеру пасть. Не успели мы оправиться от ужасного происшествия с морским чудовищем, как на берег вынесло трех мертвых амфибий — печальное свидетельство того, что произошло с группой шпионов, застигнутых ночным ураганом во время наблюдения за нашим лагерем.
Вскоре после полудня море настолько успокоилось, что мы рискнули спустить плот на воду. Поднявшийся ветер дул не в самом благоприятном направлении, но мы все же двинулись вперед, лавируя, как могли, с помощью весел и медленно продвигаясь на север вдоль восточного берега.
Глядя в бинокль, Уилла доложила, что несколько амфибий плывут за нами, оставаясь, как обычно, вне пределов досягаемости винтовок. Позже двое людей-рептилий набрались смелости и заплыли под плот. В последний момент мы поняли, что что-то не так. Сделав несколько пистолетных выстрелов в щели между бревнами палубы, мы убили одного и отпугнули другого. Сказать, что мы достигли этого благодаря нашему спокойствию или смелой тактике значило бы приписать нам больше мужества и стойкости, чем было у нас на самом деле. После этой стрельбы снова начался оживленный спор о том, стоит ли продолжать плавание. И вновь все мои осторожные доводы были опрокинуты упрямой решимостью Роджера и Уиллы. В обычное время случилось бы противоположное, но в глубине души я не был искателем приключений — вот почему я корпел над книгами и увеличительными стеклами, в то время как Роджер Энсон и его дочь охотились на крупную дичь в Африке.
Ближе к вечеру капризный ветер снова сделался попутным; мы плыли по неестественно спокойному морю мимо бесконечных первобытных лесов, высившихся между водой и утесами, и нигде не находили проходов, достойных осмотра. Однако мы увидели множество динозавров различных видов, а также большого угря или морского змея, который извивался в опасной близости от плота, но погрузился в глубину, как только динамитная шашка взорвалась возле его головы.
К пяти часам стало заметно теплее. Душная, угнетающая жара сопровождалась необычайно высокой влажностью. Мы пересекали многочисленные пояса тепловатой воды, похожие на миниатюрные Гольфстримы. Странные струйки пара поднимались в воздух перед нами, исчезая по мере приближения, как фантастические миражи. Купол пещерного мира постепенно опускался, и мы уже могли различить пульсацию светящихся масс, которые отбрасывали свое жуткое сияние на затерянное море. Ветер оставался попутным, но стало невыносимо жарко, облака совершенно исчезли и воздух наполнился испаряющейся влагой. Морось поднималась в верхние слои и на глазах превращалась в пар.
Наконец наше внимание привлекло отдаленное шипение, которое мы не смогли ни объяснить, ни определить. Роджер утверждал, что это гейзер, и за неимением лучшей теории мы с Уиллой согласились с ним.
Осознание того, что мы приближались к северной оконечности подземного моря, вытеснило все мысли об отдыхе и еде. В шесть часов мы все еще плыли на север; мы заметили время лишь потому, что вычисляли пройденное расстояние, умножая скорость плота на время пути — метод, конечно, крайне неточный. Но это было лучше, чем ничего, так как давало нам ощущение господства над нашим странным кораблем и еще более странными водами, по которым мы плыли.
Мы все чаще пересекали горячие подводные течения и заключили, что впереди находится некая раскаленная субстанция. Холодные водные пояса стали такой же редкостью, как и теплые, и во многих местах невозможно было, не обжегшись, долго держать руку под водой. Давешнее слабое шипение переросло в низкий рев, перемежавшийся с чудовищным бульканьем, как если бы откуда-то вырывался под большим давлением пар. Время от времени из глубин поднимались массы воздушных пузырей и лопались на поверхности, обдавая лицо и руки жгучими горячими каплями. Где-то внизу, как мы догадались, морское дно кипело, и мы быстро приближались к источнику ужасного жара.
Расстояние между восточной и западной стенами заметно сокращалось, пока оба берега не стали отчетливо видны. Далеко впереди сквозь сумеречное сияние пробивался красноватый отблеск, разливавшийся по всему горизонту на северо-западе. Гигантские белые формы, очерченные багрянцем, возникали и исчезали на красноватом фоне, постоянно меняясь и отбрасывая чудовищные тени на море и окружающие стены. Они появлялись в сопровождении рева, и мы вскоре поняли, что это были столбы пара, поднимающиеся из моря.
Вся растительность к этому времени исчезла с берегов, остались только голые скалы и выброшенные морем водоросли, сползавшие вниз с нависающих над водой гранитных валов. Излишне говорить, что мы уже давно миновали зону обитания живых существ; никакая водная жизнь не могла бы существовать в дымящихся глубинах, никакие животные не нашли бы пропитания на пустынных, раскаленных берегах. Мы хорошо сознавали, какая опасность ждет нас впереди, но были так зачарованы ужасной бездной, что не могли повернуть назад. Перед нами, как воплощенная фантазия Данте, вставали над кипящим морем великие и ужасные чудеса земного ядра. Наша жизнь, да и вся жизнь в целом — все казалось ничтожным в сравнении с этим видением того, что спало в глубинах многие тысячелетия.
