Бухта опасной медузы - Фирсов Владимир Николаевич (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Невдалеке показался быстро плывущий предмет — какая-то палка, сверкнувшая на мгновение металлом. Я узнал свое ружье для подводной охоты и бросился ему наперерез. Завтра я настреляю рыб и украшу ими свой не очень-то обильный стол. Вдруг Сергей явится за мной только послезавтра?… Течение валило меня с ног, но мне оставалось каких-нибудь два—три метра. Я схватил ружье и повернул обратно. При свете луны совсем рядом я разглядел камень, на котором оставил рюкзак и одежду. Ноги коснулись дна, но за несколько шагов до берега я почувствовал жжение на не закрытой гидрокостюмом кисти правой руки и с ужасом увидел, как от запястья оторвался и упал в воду крохотный комочек отвратительной слизи. Крестовичок!
У меня в запасе было лишь несколько минут. К счастью, рюкзак с аптечкой находился рядом. Но меня уже однажды ужалил крестовичок, а яд этой медузы вызывает анафилаксию: ужаленный человек не только не вырабатывает иммунитета к яду, но, наоборот, приобретает повышенную чувствительность даже к самым мизерным его дозам. Со времени первого знакомства с крестовичком я никогда не расставался с нужными лекарствами и сейчас торопливо шарил по камням в поисках фонаря — луна снова скрылась за тучами. В голове проносились странные мысли. Потом вдруг осенило: “Вот откуда название бухты! Наверное, его дал пострадавший”. Наконец, фонарь нашелся, и я, торопясь, открыл аптечку, схватил шприц — тюбик с сывороткой, сорвал колпачок и всадил иглу в руку прямо через гидрокостюм, а затем сделал инъекции эфедрина и адреналина. Я знал, что через несколько минут меня охватит слабость, руки и ноги онемеют, станет трудно дышать, появятся мучительные боли в пояснице. Сыворотка, правда, ослабляет действие яда, и я ввел ее вовремя, но у меня был повторный ожог, при котором можно ждать чего угодно.
Самыми тяжелыми для меня будут ближайшие часы, и если я дотяну до утра, то, может быть, выживу. Я пристроил аптечку поближе, положил рядом с собой фонарь, подсунул под голову рюкзак. Теперь оставалось только ждать. Луна то выскакивала из-за туч, то пряталась, словно и ее захлестывал крутившийся в бухте водоворот. Где-то невдалеке с рокотом неслась вода, от ударов волн брызги взлетали высоко вверх и падали на меня подобно дождю. Гидрокостюм не пропускал воды, но я находился в нем уже давно, и стиснутое резиной тело требовало отдыха. Волны били все чаще и сильней, рокот перерастал в рев. А из середины залива вставал чудовищный гул невероятного водоворота. Захваченный движением воды, туман тоже устремился по кругу, и его белая пелена мчалась мимо меня, разрываясь на клочья мокрой ваты и срастаясь снова. Постепенно сознание заволокло, я провалился куда-то в небытие.
Солнце уже стояло высоко, когда сознание наконец вернулось ко мне. Я вспомнил ужас прошедшей ночи и, с трудом повернув голову, посмотрел на залив. Он напоминал круглое зеркало — до того неподвижна была вода, и ничто не напоминало о бешеных потоках, которые захлестывали скалы в ночной мгле. Но в знакомом пейзаже чего-то не хватало.
Я не знал, сколько времени пролежал без сознания — одну ночь или несколько суток. На руке у меня были часы, но для чего они служат, я вспомнить не мог. Но зато я твердо помнил, что без лекарств не проживу, и на всякий случай протянул руку к камню, на котором оставил аптечку. Я знал, что там ее нет, что ночной водоворот унес спасительные ампулы, но все же шарил по камню — скорее для очистки совести — и очень удивился, когда нашел аптечку на месте. Тогда мне стало понятно, что все пережитое — лишь результат отравления и страшный водоворот привиделся мне в кошмарном сне. Я сделал себе уколы и потом долго лежал неподвижно, потому что сил совсем не было. В те минуты, когда я забывался, память опять и опять прокручивала передо мной события прошедшей ночи — полет глиссера, удар, боль…
Глиссер! Мне не надо было проверять, но я все же приподнялся и долго осматривал берега бухты, хотя знал, что это бесполезно и что ночной водоворот — не просто кошмар, привидевшийся отравленному мозгу. Я оглядел берег очень, тщательно, камень за камнем. Я знал, что ищу напрасно, что глиссера нет, но мне хотелось удостовериться, что на берегу не осталось даже обломков, что все поглотил водоворот. И когда я убедил себя в этом, я стал сползать к кромке воды туда, где развесил ночью одежду, где бросил ружье… Я не нашел ничего.
У меня еще хватило сил вернуться обратно, к аптечке. Последнее, что я сделал, перед тем как потерять сознание, стянул с себя гидрокостюм. А когда вновь обрел способность воспринимать окружающий мир, понял, что слышу шум автомобильного мотора.
На той стороне залива стояла огромная автоцистерна, около которой возились два человека. Я пытался встать и закричать, но сил не было. Возможно, они и услышали бы мой хриплый крик, но у них над ухом работал мотор, а посмотреть на этот берег, где я слабо размахивал единственной яркой вещью, которая имелась в моем распоряжении, — надувным жилетом, они не удосужились.
Я знал, что самое позднее завтра Сергей отыщет меня, но мне было очень плохо, и еще неизвестно, смогу ли я ввести себе лекарство, без которого мне грозит удушье и остановка сердца.
Люди на том берегу тем временем развернули толстый шланг, подключенный к цистерне, и опустили его в воду. Мотор заработал громче, и через несколько секунд по воде стали расплываться черные пятна.
Я смотрел, оцепенев. Эти люди выливали в прекрасный, чистый залив какую-то неимоверную гадость! Ветер донес до меня отвратительный запах. Мотор гудел, пятно расплывалось все шире. Емкость цистерны была самое меньшее тонн пять, и это значило, что залив вскоре погибнет: пленка маслянистой жидкости покроет поверхность воды, погибнут рыбы, растения. Кто бы ни были эти люди, они совершали преступление, и их следовало остановить. Но у меня не было сил, чтобы сделать это.
Я все-таки попытался подняться снова, но ноги не держали меня. Люди на том берегу закончили свое черное дело и уехали. Огромное, ужасное пятно, источая невыразимый смрад, расползалось по заливу, захватывая его целиком. Летнее солнце палило нещадно, и, когда вода в заливе начала снова кружиться перед моими глазами, я понял, что ночной кошмар повторяется.
Проснулся я от жажды. Солнце ушло за скалу и не так палило, но пересохшую глотку саднило. С трудом, изнемогая от усилий, я проколол острым камнем банку сардин, но в банке было густое, отвратительно теплое масло. Организм требовал воды, и только воды.
Я понимал, что умру, если не найду хоть немного воды. С трудом я стал пробираться между скалами в поисках какой-нибудь лужицы — дожди этим летом шли довольно часто. Кое-где мне удавалось найти влажную землю, но это все, что я смог обнаружить.
Инстинктивно я старался не удаляться от своего убежища, и, когда мне стало совсем плохо, успел-таки сделать себе укол.
Когда я открыл глаза, синее небо по-прежнему светилось надо мной. Я лежал в расщелине между камнями, видимо скатившись туда во время кошмара. Но не было тишины и покоя — скалы дрожали от рева авиационных моторов, а прямо над центром залива висел огромный вертолет, и от него отделился и стремительно полетел вниз какой-то предмет…
Я снова пришел в себя уже под вечер. Яд медузы, голод и особенно жажда туманили мозг, и поэтому новое появление автомашины я воспринял как нечто само собой разумеющееся.
На том берегу разворачивался большой самосвал. Он пятился к самой кромке воды, и человек в высоких сапогах шел перед ним, показывая, как ехать. Когда колеса автомобиля въехали в воду, кузов начал медленно подниматься, и из него посыпался какой-то мусор — доски, ящики, мешки и даже несколько бараньих туш.
То, что люди на том берегу — преступники, я осознал уже давно. Закон об охране природы был хорошо известен каждому, и все, что делали неизвестные, очень четко подпадало под его параграфы. Поэтому, когда они вдруг заметили меня, стали кричать и размахивать руками, а потом, швырнув окурки в воду, кинулись ко мне вдоль берега, я понял, что ничего хорошего мне ждать не приходится.
