Маракотова бездна – 2 (Властелин Темного Лика) - Дойл Артур Игнатиус Конан (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Скалистое ущелье шло вверх; края его были сложены из огромных глыб вулканической породы и обильно обрамлены красными и черными силуэтами ламинарий, характерных для огромных океанических глубин. Тысячи прекрасных асцидий и иглокожих всех радостных цветов и фантастических форм выглядывали из этой растительности, в которой двигались необыкновенные ракообразные и низших форм пресмыкающиеся. Наше продвижение было медленным, поскольку на больших глубинах вообще непросто передвигаться, а склон, по которому мы взбирались, был довольно крутым. Наконец, мы увидели то существо, которое искали, и вид его не сулил ничего хорошего.
Оно лежало, наполовину высунувшись из своего логова, представлявшего собой впадину в груде базальта. Было видно около пяти фунтов покрытого волосами туловища, и мы заметили, как его желтые глаза размером с блюдце, блестевшие как агаты, задвигались на своих стеблях, когда животное услышало, что мы приближаемся. Затем оно стало медленно выбираться из своей норы, извиваясь всем своим тяжелым телом, как гусеница. Один раз оно отодвинуло свою голову фута на четыре от камня, чтобы лучше нас рассмотреть, и в это время я заметил, что у него с обеих сторон шеи были наросты, похожие на ребристые подошвы теннисных туфель, полосатые, одного цвета и размера. Что это было такое, я не мог догадаться, но нам скоро пришлось на практике узнать, какую роль эти отростки играли.
Профессор стоял, вытянув вперед копье, с самым решительным выражением лица. Было ясно, что надежда достать редкий образец заставила его позабыть про страх. Мы со Сканлэном вовсе не были так уверены в себе, но не могли покинуть старика, так что удерживали позиции по обеим сторонам от него. Чудовище, некоторое время понаблюдав за нами, начало медленно и неловко двигаться вниз по склону, пробираясь по своему желобу среди камней, время от времени поднимая свои глаза на стеблях, чтобы посмотреть, чем мы заняты. Оно приближалось так медленно, что нам казалось, что мы в безопасности, поскольку всегда могли держаться от него на приличном расстоянии. И все же, хотя тогда мы этого и не знали, мы находились на волосок от смерти.
Без сомнения, само Провидение послало нам предостережение. Зверь все еще неуклюже приближался к нам, когда крупная глубоководная рыба выскочила из густых водорослей с нашей стороны ущелья и медленно стала его переплывать. Когда она была примерно посередине между зверем и нами, она вдруг судорожно дернулась, перевернулась брюхом вверх и опустилась мертвая на дно ущелья. В тот же момент каждый из нас почувствовал, что странная и очень неприятная судорога прошла через все тело, в то время как колени сами собой подогнулись. Старик Маракот был столь же осторожен, сколь смел, и в мгновение ока он оценил ситуацию и понял, что игра окончена. Мы имели дело с существом, умевшим посылать электрические волны, убивавшие его жертву, и наши копья могли защитить от него с таким же успехом, как от пулемета. Если бы рыба по счастливой случайности не отвлекла его огонь на себя, мы бы дождались, что оно оказалось бы достаточно близко, чтобы разрядить в нас весь заряд своей батареи, и это непременно стоило бы нам жизни. Мы заковыляли прочь так быстро, как только могли, с твердым намерением навсегда оставить в покое гигантского электрического морского червя.
Я описал лишь некоторые из самых страшных опасностей морских глубин. Но была еще и маленькая Hydrops Ferox (Водянка стремительная), как ее окрестил профессор. Это красноватая рыбка, в длину чуть больше сельди, с широким ртом и грозным рядом зубов. Она не была опасна при обычных обстоятельствах, но пролитая кровь, даже в совсем небольших количествах, мгновенно привлекала ее, и жертве не было спасения. Ее разрывали на куски рои рыбок. Однажды на угольных разработках мы видели ужасное зрелище, когда раб-углекоп имел несчастье поранить себе руку. В то же мгновение со всех сторон на него набросились тысячи рыбок. Тщетно он пытался отбиваться, упав навзничь, тщетно его товарищи пытались отогнать нападавших кирками и лопатами. Нижняя его часть, там, где не было колокола, исчезла у нас на глазах среди окружившего его живого трепещущего облака. Еще мгновение назад мы видели человека. Теперь — перед нами была красная масса с выступающими из нее белыми костями. Минуту спустя только кости остались ниже талии, и на морском дне лежал наполовину обглоданный человеческий скелет. Вид этот был столь ужасен, что нам всем стало плохо, а видавший виды Сканлэн просто упал в обморок, и мы с трудом дотащили его до дома.
Но странные зрелища, которые представали перед нашими глазами, не всегда были ужасны. Одно мы все никогда не забудем. Это была одна из тех прогулок, которые мы с радостью совершали, иногда с проводником-атлантом, иногда — сами, после того как наши хозяева поняли, что мы не нуждаемся в постоянном внимании и уходе. Мы шли по той части равнинной местности, которую хорошо знали, когда, к своему удивлению, обнаружили, что огромное пятно светло-желтого песка появилось там со времени, когда мы были в этом месте последний раз. Мы стояли в некотором недоумении, размышляя, какое подводное течение или движение земной коры могло принести сюда этот песок, как вдруг, к нашему совершенному изумлению, то, что мы приняли за песок, поднялось над дном и поплыло, легко колыхаясь, прямо у нас над головами. Это была огромная плоская рыба, ничем не отличавшаяся, по наблюдению профессора, от нашей маленькой камбалы, но выросшая до этих невероятных размеров, обильно питаясь в плодородном глубоководном иле. Она проплыла в темноте над нами — огромное мерцающее, колышущееся бело-желтое пятно — и больше мы ее не видели.
Был еще один весьма неожиданный феномен, характерный для морских глубин — довольно частые торнадо. Похоже, что они представляют собой периодически возникающие подводные течения, появляющиеся почти внезапно и производящие ужасное действие, вызывая такие же разрушения, как сильнейшие ветры на суше. Нет сомнения, что без этих вихрей наступили бы застой и распад, какие бывают при полной неподвижности. Как и во всех явлениях Природы, здесь была разумная необходимость, но переживание все же было не из приятных.
Когда я в первый раз попал в такой водяной циклон, я прогуливался с чрезвычайно симпатичной девушкой, которую я уже упоминал, — с Моной, дочерью Манда. Мы были в очень красивом месте, около насыпи, заросшей водорослями тысячи разнообразных цветов, лежавшей примерно в миле от Колонии. Это был особый сад Моны, очень ею любимый, состоявший из ламинарий, в которых водились розовые серпулярии, пурпурные офиуры и красные голотурии. В тот день она как раз мне его демонстрировала, и буря началась в тот самый момент, когда мы им любовались. Течение, внезапно нас подхватившее, было столь сильным, что мы не были смыты лишь потому, что держались друг за друга, и потому, что нам удалось спрятаться за камни. Я заметил, что несущийся поток был весьма теплым, даже горячим; это, вероятно, доказывает вулканическую природу вихрей; наверное, это отголоски некоего подводного извержения в какой-то дальней части океанского дна. Поток поднял грязь на огромной равнине, и свет исчез в густом облаке ила, висевшем вокруг нас. Найти дорогу назад было невозможно, так как мы потеряли всякое чувство направления и в любом случае вряд ли смогли бы двигаться против напора воды. Затем, в довершение всего остального, медленно увеличивающаяся тяжесть в груди и затрудненность дыхания свидетельствовали, что запас кислорода подходил к концу. И именно когда смерть совсем рядом, сильная первобытная страсть выходит на поверхность, заглушая менее яркие эмоции. Именно в этот момент я понял, что люблю мою нежную спутницу, люблю всем сердцем и душой, любовью, которая глубоко укоренилась и стала частью меня самого. Какая странная вещь — эта любовь! Ее невозможно анализировать! Я любил в ней не лицо или фигуру, хотя они и были прелестны. И не голос, хотя более музыкального голоса я в своей жизни не слышал, и не ее подвижный ум, поскольку я узнавал ее мысли лишь из выражения ее чувствительного, постоянно меняющегося лица. Нет, было нечто в глубине ее темных мечтательных глаз, в самой глубине ее души, также как и моей, что роднило нас на все времена. Я протянул руку и сжал ее ладонь в своей, читая в ее лице, что не было моей мысли или чувства, которое не проникало бы в ее душу и не румянило бы ее прекрасные щеки. Смерть рядом со мной не страшила ее, и мое сердце забилось от одной этой мысли.
