Оборона тупика - Жуков Максим (книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Абсолютно, – Струев закурил и откинулся на спинку стула. – Я придумал. Все может получиться.
– Может? И какова вероятность успеха? – спросил Суворов.
– Двадцать три процента, – ответил Струев.
Официантка принесла кофе. Пока она не ушла, оба молчали.
– Негусто, – произнес наконец Суворов, – совсем негусто.
– Больше уже не будет, Данила, – сказал Струев, – да и времени не осталось совсем. Так что или прекращай свой треп про Россию и мир, или давай браться за дело.
Суворов высыпал в свою чашку сахар, размешал его и стал пить кофе. Допив до половины, закурил сигарету и уставился куда-то в сторону.
– Ладно, – наконец прервал он молчание. – Кому-то, может быть, и не хочется, чтобы моя страна жила, кто-то вообще не понимает, какого черта русские живут на такой большой и богатой территории, но вот хрен им с маслом! Доцент, ты за базар отвечаешь про свои эти чертовы двадцать три процента?
Струев только развел руками. Суворов мрачно хмыкнул и, понизив голос, глядя прямо в глаза собеседнику, сказал:
– Я убью тебя и всю твою семью, родных и близких, если ты предашь. Сделай со мной то же самое, если предам я.
Струев, не отводя глаз, придвинулся поближе к Суворову и сипло повторил:
– Я убью тебя и всю твою семью, родных и близких, если ты предашь. Сделай со мной то же самое, если предам я.
– Расплатись за кофе, – сказал Суворов, вставая. – Я позвоню тебе завтра.
– Так мы начинаем? – спросил Струев.
– Уже начали. Надо заняться семьюдесятью семью процентами.
Глава 1
В беспросветном отчаянии, не приносящем никакого физического дискомфорта, кроме похмелья, в сочетании с пьяным цинизмом есть своя особая сладость. В просмотре телевизионных программ, особенно когда уже ополовинена бутылка виски, тоже есть своя особая сладость. Сочетать же эти два соблазна еще слаще, тем более так забавно прыгать с канала «RussTV» на «Sky News» и обратно, смеяться, обзывать всех болванами, прерывать смех и ругательства чуть ли не слезами прозрения и знать, знать всю реальную подноготную, предвидеть… что? Не важно. Быть пьяным обладателем истины в последней инстанции перед экраном телевизора очень приятно. И горько. А в такой горечи и кроется сладость. И надо быть закоренелым трезвенником и необразованным, непросвещенным идиотом, чтобы этого не понимать.
Иван Андреевич Струев, обладатель ветеранской карточки инженерно-спасательной службы, бывший Советник, жил в Амстердаме уже 12 лет, куда уехал из России, разругавшись со своими бывшими коллегами и заявив о бессрочном отпуске. Ветеранская карточка давала возможность жить безбедно неограниченное время в любом городе Европы. Струев снял квартиру и зажил тихой жизнью интеллигента-алкоголика. Время между чтением и питием делилось примерно поровну, на себя и на все остальное ему было глубоко наплевать, поэтому менять что-либо в своей жизни ему было не к чему. Через два года, сразу после нашумевшего гамбургского кризиса, он почти перестал пить и большую часть времени проводил за чтением в своей квартире и центральной библиотеке, стал завсегдатаем букинистических магазинов. Однажды он даже сдул пыль со своего уже устаревшего ноутбука, написал довольно объемный отчет, зашифровал его и переслал по электронной почте в российское посольство. Ответа не последовало, хотя он его и не ждал. Однажды он увидел по телевизору свою физиономию. Мельком и совершенно случайно. Струев купил в ближайшем киоске все сколь-нибудь значимые газеты и раскопал статью про себя. Оказывается, он уехал из России из-за несогласия с курсом «нового русского тоталитаризма». Пару дней Струев был в замешательстве, откуда мог появиться этот бред. Но затем его по телефону разыскал корреспондент «Times» и попросил дать интервью. Струев не без садистского удовольствия выразился в том смысле, что и он, и подполковник Петренко готовы повстречаться с представителем уважаемого издания. Корреспондент, естественно, тут же исчез из поля зрения. То, что ни по каким своим каналам он не смог ничего прознать про подполковника Петренко (а такого в природе и не существовало), видимо, напугало корреспондента еще больше. Через день позвонили из российского посольства и поинтересовались, не требуется ли помощь. «А в чем, собственно, дело?» – спросил Струев. – «Ничего особенного, мы просто интересуемся, не нужна ли вам какая-либо помощь». Струев вежливо отказался и сменил квартиру.
Пару лет назад Струеву захотелось на море, и он полетел на испанский курорт. Он испытал смешанные чувства, когда поднимался на борт российского «Ту-404» европейской авиакомпании «Star Alliance Air». Тур был на удивление дешевым, но летевшие с ним туристы все равно оккупировали только половину самолета. Еще летело человек десять какого-то абсолютно левого народа и один китайский бизнесмен, всю дорогу работавший на компьютере. Лежа на пляже, Струев затосковал. Ему вдруг пришло в голову, что мог бы он слетать и в Россию. Пронзительно захотелось в старенькое грязное «Шереметьево», чтобы встретил его тогдашний водитель, усадил в прокуренную «Волгу» и вез, вез бы через промозглый серый город… К этому времени пассажирского терминала «Шереметьево» уже не было – все международные рейсы принимал терминал «Внуково-3», а его водителя не было в живых. Струев знал все это. Он снова запил и даже не помнил, как его доставили назад в Амстердам.
Неделю назад он поцапался с хозяйкой дома, где снимал этаж, и пока нанятый им агент не подыскал ему новую квартиру, жил в отеле. Он даже стал редко выходить на улицу. Он пил, ел и пялился в экран ящика. Так жить средний европеец не мог. На 500—600 евро в месяц сильно не разгуляешься. Это с ветеранской карточкой русской инженерно-спасательной службы, ИСС и с российской пенсией, номинированной в мегаваттах, можно было летать в Испанию и не то что неделями, а месяцами жить в отелях. За это русских и недолюбливали, многие даже обвиняли в произошедших изменениях русских и китайцев, несмотря на все, что сделали русские для Европы 10—12 лет назад. Аналитики и социологи всех мастей так и эдак переворачивали произошедшие события и делали выводы и заключения, от которых Струев заходился в приступе пьяного отчаянного смеха.
Сегодня по «RussTV» показывали очередную так называемую информационно-аналитическую программу. Мир агитировали аккуратно и вкрадчиво, без перегибов и излишнего нажима, с сострадательным пониманием и сочувствием. Даже в критике российской политики международный русский канал всегда перехватывал инициативу. Но и критика была такая, что располагала зрителя, заставляла верить, завлекала и учила мыслить так, как мыслили русские идеологи. Любая позитивная информация затем падала на уже подготовленную почву. Нечего удивляться: чувствовалась рука Толика Никитина. Струев и сам в свое время принимал участие в разработке этой методы. Когда Струев переключился на «RussTV», обсуждали в целом не очень приятную для России тему: отказ от большей части очередного технологического трансферта. Это означало для Европы потерю нескольких сотен миллиардов мегаватт на ровном месте, разорение нескольких компаний, сокращение большого количества рабочих мест. В программе показали даже небольшой австрийский городок, практически весь работавший на фирму-изготовителя каких-то там миниатюрных электромагнитных клапанов. Три года назад разработки фирмы были куплены, но затем отбракованы в этом году, так что городок полностью попал под сокращение закупок технологий. Картинка была щемяще-тоскливой: растерянные люди, закрытые лаборатории, отъезд многих семей из города. Диктор поддал жару: «Еще 5-7 лет назад европейские технологии были самым желанным товаром как для русских компаний, так и для самой России. Для европейцев же технологические трансферты стали серьезным источником доходов, причем в мегаваттах, самой твердой валюте в нынешнее нелегкое время. Теперь же…» Все было ясно. Во-первых, лишний раз пропечатали в мозгах европейцев, что расчеты в мегаваттах – это надежно и, так сказать, правильно. Во-вторых, как бы уже и не обсуждается, что технологические трансферты – это тоже правильно. Дальше понятно. Мы снова сами на себя наедем, например, за то, что нас теперь больше интересует технологическое сотрудничество с Кореей и Китаем, за то, что мегаватты в настоящее время больше нужны внутри России, и т. п. и т. д. Потом наверняка выведут кривую рассуждений, например, на то, что позиция российского руководства понятна, правда, несколько неэтична, но вот Европе требуется повысить свою конкурентоспособность. Или еще на что-нибудь. Уже не важно. Убито сразу несколько зайцев, в том числе упрятан под ковер тот факт, что толпа немцев, французов, итальянцев уже увезла с собой в Россию все технологические секреты. Все эти специалисты-прикладники давно трудятся в Екатеринбурге, Самаре, Нижнем Новгороде, Новосибирске и везде, где есть заводы и КБ. Это, не говоря обо всем том, что привезли с собой русские эмигранты, которых удалось собрать назад со всего мира. Так что теперь в трансфертах шли уже не секреты, а секретики, не то что в каком-нибудь 2010 году, когда за реализацию этой идеи дрались. Честно говоря, Струев с самого начала был уверен в ее бесперспективности. Все это придумал Олег Тёмин еще в 2006 году, когда все они тряслись со страху, когда любая случайность могла стоить жизни всем им, и когда вся вот эта ныне холодная и полунищая Европа была теплой, до одури богатой и самодовольной. Самое интересное, что тогда мало кто верил Тёмину и его ребяткам, что климатические изменения примут такой драматический оборот. Даже их лидер Данила Суворов сомневался.
