Учитель - Столяров Андрей Михайлович (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Кто? — не понял я.

— Харлам.

Директор неловко пояснил:

— Тут недалеко от поселка, километра четыре, стоит избушка. Харламов скит. Говорят, что лет двести назад там жил монах-отшельник — Харлам. Будто бы был страшный разбойник: купцов проверял на большой дороге, ну а потом, к старости, раскаялся, построил скит и ушел замаливать грехи. Оттого и зовется — Харламов скит. Говорят еще, что этот Харлам перед тем, как раскаяться, зарыл награбленное в землю, а где — не помнит. Вот теперь, после смерти, ходит, ищет зарытое. Чепуха, конечно. Но избушка в самом деле древняя — наполовину в землю ушла. Я так думаю, что ее промысловики поставили, еще до революции. А Харлама уже потом приплели.

— А ты как думаешь? — спросил я низенького школьника. Он упрямо дернул головой.

— Чего — думать. Харлам и есть. Ищет свое золото. — Директор хотел что-то сказать, даже открыл рот, но сдержался. — А мы с Петькой, значит, решили подсмотреть, где он золото спрятал, и, значит, выкопать.

Мне, вероятно, следовало немедленно разоблачить религиозный дурман, но я не был педагогом и поэтому спросил только:

— Страшно было ночью?

— Подумаешь, — сказал школьник. — Что я, Харлама боюсь, что ли? Это вот Петька.

— Ладно, идите, ребята…

Школьники обрадованно затопали к выходу, в дверях низкий обернулся:

— Пойдете Харлама выслеживать?

— Да вряд ли, зачем он мне, — сказал я.

— Не спугните его, — серьезно предупредил школьник. — Он всего боится. От нас с Петькой так и зачесал в другую сторону.

— Не спугну, — пообещал я. — Он когда выходит на промысел?

— Да в двенадцать.

— Каждый день?

— Когда неделю его нет. А когда дак каждый…

Дверь за школьниками закрылась, и директор развел руками:

— Откуда это? И ведь учатся оба неплохо. Занимаются в кружке — в авиамодельном…

— А вы в детстве никогда не искали кладов? — спросил я. — Вы не лазали по подвалам, по чердакам, не хотели обнаружить потайной ход к спрятанным сокровищам?

— Я в их возрасте уже работал, — сухо сказал директор. — Тогда была война. Я пошел на завод учеником слесаря. — Он спохватился. — Вы только не подумайте, что у нас запущена атеистическая работа. Напротив. И мы этот случай не оставим без внимания: проведем лекцию о суевериях… и… что-нибудь о космосе…

— Удостоверение, — напомнил я.

— Что? Ах, да! — директор вернул удостоверение, которое до сих пор вертел в руках. — Простите. Так что вас, собственно, интересует?

— Так сказать, вообще, — ответил я.

— Учебные планы?

— Да.

— Идеологическая, культмассовая работа?

— Разумеется.

— Факультативы?

— Конечно.

— Побываете на уроках?

— Хотелось бы.

Наверное, я отвечал как-то не так, потому что директор поглядывал на меня очень странно.

— Только месяц назад у нас была областная инспекция, — задумчиво сказал он. — Вадим Борисович остался доволен.

— Он болеет, — твердо сказал я, отсекая все вопросы о неведомом мне Вадиме Борисовиче.

— Опять печень, — посочувствовал директор.

— Да, печень.

— Или, кажется, сердце?

— Кажется, сердце, — уже несколько раздраженно сказал я.

Директор всплеснул руками.

— Впрочем, что я? Ведь у него обширнейшая язва желудка.

Не люблю, когда из меня делают идиота. Я демонстративно постучал удостоверением по столу.

— Ваше право, — сказал директор. — Чем мы займемся в первую очередь?

— Уроки.

Я чувствовал, что мало похожу на инспектора. Это и не удивительно: на подготовку легенды у меня была всего половина дня. Я едва успел зазубрить структуру облоно и некоторые общие принципы педагогики.

— Я могу говорить с вами откровенно? — вдруг спросил директор.

— Разумеется.

Он включил вентилятор, внимательно посмотрел на белый полупрозрачный круг и повернулся ко мне всем телом.

— Вас интересует учитель Зырянов?

Надеюсь, что на моем лице ничего не отразилось. Да, меня интересовал учитель Зырянов. Но директору не следовало знать об этом. Никому в поселке не следовало об этом знать.

— Я так и думал, — сказал директор. — В конце концов я буду жаловаться. Если сам Зырянов не будет, то буду я. Дайте же человеку спокойно работать. Ну да — он дает материал сверх программы. Много материала. Но вы посмотрите — его ученики берут грамоты на всех областных олимпиадах. А двое — даже на всесоюзной. Я понимаю, были времена, когда любое отклонение от программы… Я и сам… Но ведь все уже позади. В позапрошлом году Зырянов получил звание заслуженного учителя.

— Очень рад за него.

— А вы знаете, что его приглашали в Москву, на кафедру? Говорят, что его метод — это готовая докторская.

— Неужели?

— Отказался, — торжествующе сказал директор. — Не поехал ни в какую Москву. Потому что — Учитель. — Директор так и произнес это слово — с большой буквы. — Мы, конечно, все учителя, что там говорить, — он махнул рукой, — я, например, вот вы. Но Зырянов — именно Учитель. Вы слышали о Крапивине?

— Ну как же…

— Его ученик. А Дементьев, а Логачев, а Болдин…

Директор называл имена, не подозревая, что мне они прекрасно известны. Совсем недавно я тщательно изучил длинный список этих имен. Причем против каждого из них стояло очень высокое звание.

— Его ученики любят, — почему-то шепотом сказал директор. — Вы преподавали?

— Немного.

— Ну все равно. Это очень трудно, чтобы ученики любили. Меня, например, не любят. Честное слово. Меня только уважают, боятся, а его — любят.

— Несколько дней назад я даже не слышал о Зырянове, — вполне искренне сказал я.

— Я хочу, чтобы его оставили в покое, — сказал директор. — Есть же обычная деликатность. Вы не поверите: после каждой комиссии, после каждой проверки он день-два болеет. Да. Мне приходится переносить уроки. Он и так часто болеет.

Директор посмотрел на меня, словно ожидая, что после этих слов я извинюсь и уйду. Но я сидел.

— Хотите побывать на уроке у Зырянова? — безнадежно сказал он.

— Да.

Он вздохнул.

— Хорошо, я провожу вас. Но одна просьба: понимаете, в детстве Зырянов попал в аварию… Едва выжил… У него сейчас несколько… необычный вид. Мы-то привыкли; а вы человек новый…