Жизненно важный орган - Ильин Владимир Леонидович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Всего в списке было сто восемьдесят пять позиций.
Дейнин покачал головой:
– Да-а-а… многовато что-то на этот раз у нас с вами побочников, Белла Аркадьевна.
Вскинув точеную голову, Белка пустила струю дыма в потолок.
– Не то слово, Ярослав Владимирович, – согласилась она. – Ужасно много, ужасно!.. А что сделаешь? Вы же знаете, этот случай был… ну, просто экстраординэр… Пришлось повозиться с ДНК, чтобы хоть как-то нейтрализовать носители патологии на генном уровне. С наследственными болезнями возни всегда больше, вы же знаете…
– Знаю, – покорно согласился Дейнин. – Но, по-моему, у нас еще такого количества побочников не было. Ну пятьдесят, ну восемьдесят, ну сто, в конце концов, но чтобы сто восемьдесят пять – такого я не припоминаю…
– Да-да, – грустно кивнула Белла Аркадьевна своей аккуратно уложенной гривой. – Своеобразный рекорд, Ярослав Владимирович. Только вот в Книгу Гиннесса его никогда и никто не занесет.
– И не надо, – быстро сказал Дейнин, возвращаясь к тому месту в списке, где он остановился. – Дурной славы нам только не хватало!.. Знаете, Белла Аркадьевна, иногда я просыпаюсь ночью в холодном поту от того, что мне приснилось, будто о подробностях нашей с вами работы пронюхал какой-то шустрый писака и накатал статью в своей газетенке…
– А пропо, Ярослав Владимирович, – усмехнулась Белка, осторожно стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, – вы не боитесь, что рано или поздно ваш сон может стать явью? Все-таки среди наших клиентов всякие люди попадаются, несмотря на жесткий предварительный отбор. И хотя не в их интересах трубить на каждом углу об истинном происхождении ребенка, но вдруг на радостях когда-нибудь кто-то из них все-таки проговорится… пусть неофициально, соседям или своим же родственникам, а те передадут все это по цепочке… И что мы с вами тогда будем делать?
– А ничего, – спокойно ответил Дейнин. – Будем делать каменное лицо и на все вопросы любопытных варвар ответствовать: «Комментариев не имеем!»… Ревизоров из министерства споим до потери пульса и навешаем им лапшу на уши, тем более что опыт по этой части у нас имеется, правда?.. Ну а уж если нас припрут к стенке серьезные дяди, которые бдят за соблюдением законности, тогда… тогда будем сушить сухари…
– Сухари? – Белла Аркадьевна высоко подняла подведенные тушью брови. – Это еще зачем?
– Это я так, – ухмыльнулся Дейнин. – Шучу, шучу…
Он потянулся и взял из мраморного письменного прибора, увенчанного фигуркой совы (тоже подарок одного из клиентов), остро отточенный карандаш.
– Значит, так, – переходя на деловой тон, проговорил он. – Отделим, как писано в Библии, зерна от плевел…
Он умолк и принялся ставить условные значки рядом с каждой позицией в списке.
Собственно, значков было всего два: двойная галочка, похожая на латинскую W, и крестик в виде X.
Белла Аркадьевна потушила окурок и подалась вперед, завороженно следя за острием карандаша. Она знала, что подразумевается под значками. Галочка означала – «пригоден в качестве донора ЖВО». Ну а крестик… Слишком недвусмысленным был этот символ, смахивающий на покосившийся могильный крест.
Как обычно, галочек против пунктов списка было гораздо больше, чем крестиков. Бракованный материал стремились использовать максимально. Ведь даже из самой жуткой мутации можно взять что-нибудь: почки, легкие, селезенку. В отходы шли только самые безнадежные случаи. Таких бывало мало – но все-таки бывало…
Чтобы добраться до конца списка, Дейнину хватило несколько минут. Но возле сто восемьдесят пятого номера его карандаш замер в воздухе, а потом изобразил размашистый вопросительный знак на полях. Дейнин исподлобья глянул на замершую в ожидании ординаторшу:
– И как вы это прокомментируете, Белла Аркадьевна?
– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – чеканно процитировала Белла.
Дейнин поморщился:
– Оставьте классиков в покое… Вы-то сами по этому поводу что думаете? По-вашему, это возможно? Сколько часов он уже живет?
– Почти восемь, – ровным голосом сообщила Белла Аркадьевна.
– Без головного мозга?!.
– А что тут такого? – пожала худощавыми плечиками ординаторша. – Мозг, дорогой Ярослав Владимирович, не такой уж жизненно важный орган, если вдуматься… Многие люди вокруг нас прекрасно обходятся и без него. По крайней мере, если судить по их поступкам…
Дейнин швырнул карандаш и бумажный рулон на стол и с нарочито выраженным бессилием откинулся на спинку кресла.
– Нет, ну я все понимаю, – сказал он немного погодя. – Кого мы только с вами не повидали, Белла Аркадьевна: и олигофренов, и всяких там буцефалов. То есть детей с врожденными уродствами по части головного мозга. Но здесь-то – мозга вообще нет! – Он снова схватил «простыню» и поднес ее к глазам. – Кстати, рта тоже нет, и глаз… Один только нос на лице!.. Да по идее, этот монстр должен был давно скончаться в страшных судорогах!
Белла Аркадьевна вздохнула.
– Это беспредметный разговор, Ярослав Владимирович, – строго заметила она. – Мне понятно ваше удивление, но тем не менее ребенок до сих пор жив. Он дышит, питается…
– Питается? – воззрился на нее Дейнин. – Интересно, каким это образом?
– Физраствор в вену, – бесстрастно пояснила Белла Аркадьевна. – Вы же медик, Ярослав Владимирович, что ж вы так удивляетесь?
Дейнин взял карандаш и повертел его в пальцах.
– Да, – проронил он после паузы. – Действительно: и чему я удивляюсь?
Он решительно зачеркнул знак вопроса и изобразил рядом со сто восемьдесят пятым номером жирный крест.
– Вы так полагаете? – осведомилась Белла Аркадьевна.
Дейнин покосился на нее, словно заново изучая нос с горбинкой, красивые карие глаза и стройный профиль грузинской княжны.
– Другого выхода нет, – утвердительно кивнул он. – Это создание – не человек, вы же не будете отрицать очевидное? Растение, только из человеческой плоти, – вот что это такое…
Белла Аркадьевна хотела что-то сказать, но потом передумала и молча встала.
– Нет, – сказала она. – Отрицать я не буду… Вы – главный, Ярослав Владимирович. А значит, умнее всех нас. И самый дальновидный…
Она взяла рулон с пометками Дейнина, аккуратно скатала его трубочкой и, не оглядываясь, с прямой спиной направилась к выходу.
– И вот что, Белла Аркадьевна, – сказал вслед ор-динаторше Дейнин, – пригласите ко мне Шуру…
Белла Аркадьевна лишь на долю секунды замедлила свою чеканную поступь, но, по-прежнему не проронив ни звука, вышла из кабинета.
А Дейнин подумал почему-то: «Интересно, как бы Белка отреагировала, если бы я поручил ей сделать то, что обычно поручаю Шуре?»
Усмехнулся, увидев мысленно, как с Беллы Аркадьевны вмиг слетает вся ее напускная вальяжность, заставляя округлиться рот и выпучить глаза: «Я?! Да вы что, Ярослав Владимирович, с ума сошли?»…
Александра Зарубина, которую в Центре все звали не иначе как Шура, относилась к той категории женщин, чьи фотографии обычно помещают в рекламах средств для сбрасывания лишнего веса, чтобы показать, каким чудовищем была стройная красавица до применения чудо-препарата. Сказать, что она толстая или слишком полная, все равно что назвать горб верблюда шишкой. Применительно к Шуре выражение «в дверь не пройдет» не было гиперболой. В одностворчатые двери Шура действительно старалась проходить боком – на всякий случай. А турникеты метро были для нее и вовсе непреодолимой преградой, и от греха подальше, дабы не застрять в них и тем самым не вывести их из строя (прецеденты уже были), она предпочитала добираться до работы пешком. Тем более что жила она от Центра в двадцати минутах ходьбы, правда, для Шурочки, с ее утиной походкой вперевалочку, это время следовало умножить раза в три.
Проблема телесной массы преследовала Шуру всю ее сорокапятилетнюю жизнь. Еще в школьном возрасте, устав от насмешек одноклассников, называвших Шуру не иначе как Квадраткой, девочка возненавидела свое тело. Обращения к врачам не помогли ни тогда, ни позже, когда вес Щуры достиг критической отметки. Специалисты вынесли суровый вердикт: неправильный обмен веществ, вызванный каким-то изъяном в генах. Ни лекарства, ни диеты, ни отчаянные попытки заниматься спортом результатов не давали.
