Будущее, ХХ век. Исследователи - Стругацкие Аркадий и Борис (читать хорошую книгу .txt) 📗
— Во время прежних рейсов — пожалуй. А сейчас речь идет о том, чтобы выйти из планетолета, двигающегося ускоренно.
— Мм… — Юрковский закусил губу, соображая.
— Представляете себе, что произойдет с вами, если вы сорветесь? — продолжал Ермаков.
— «Хиус» улетает прочь, а ты попадаешь чуть ли не в фокус, где взрывается плазма, — сказал Дауге.
Быков решительно шагнул вперед.
— Анатолий Борисович, позвольте мне, — проговорил он. — «Мальчик» — мое хозяйство, и я за него отвечаю.
— Статья восемнадцатая «Инструкции межпланетного пилота»: «Воспрещается во время рейса выпускать пассажиров за борт корабля», — быстро процитировал Юрковский.
— Так. Таков закон, — кивнул Дауге.
— Я не пассажир! — возразил Быков, негодующе оглядываясь на него.
— Нет, ты пассажир. И я тоже. Все, кроме пилотов… и командира, конечно, — пассажиры.
— Одну минуту, — сказал Ермаков. — Алексей Петрович, я действительно не имею права выпустить вас наружу. Практики, опыта не хватает… Мало того, если бы даже и имел, то все равно не выпустил бы: в случае несчастья никто не сможет заменить вас на «Мальчике».
— И риск лишиться такого повара… — лицемерно вздохнул Юрковский.
Быков холодно взглянул на «пижона», но не ответил и снова уставился на Ермакова.
— Фотореактор мы выключим, так что риска тут никакого не будет, — продолжал тот. (Лицо Юрковского вытянулось.) — Что же касается ответственности, то здесь на корабле за все — и за команду, и за груз — отвечаю я. Так что дело не в этом. Спицын сейчас на вахте, Крутиков собирается отдыхать. Впрочем, Михаила Антоновича тоже вряд ли стоит посылать. Он слишком… грузен для такого дела.
— Кгхм, — произнес Крутиков, заливаясь краской.
— Значит, я? — с улыбкой сказал «пижон».
— Вы тоже пассажир, — проворчал Быков.
— Владимир Сергеевич действительно прошел специальную школу и напрактиковался во время перелетов, — заключил Ермаков. — Итак, я или Владимир Сергеевич…
— Статья шестнадцатая, — сейчас же сказал Дауге. — «Командиру корабля запрещается выходить за борт во время рейса».
— Так, таков закон! — воскликнул со смехом Юрковский и вышел.
Быков угрюмо опустил голову и отошел в сторону.
— Не огорчайся, Алексей! — Дауге хлопнул его по плечу. — Ведь здесь, мой друг, не только и не столько смелость нужна, сколько сноровка.
— Не велика хитрость.
— Ну хорошо. А о вакуум-скафандре ты имеешь представление?
— О чем?
— О вакуум-скафандре. О костюме для работы в безвоздушном пространстве.
— А разве в спецкостюме нельзя?
— Что ты, Алексей! Тебя в нем так раздует, что ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Ты видел раздутый спецкостюм в кабинете Краюхина?
Быков вздохнул:
— Видно, не судьба… Очень уж хотелось посмотреть на это ваше «пространство» в натуре.
— Ничего, Алексей Петрович! — Ермаков неожиданно мягко взглянул на него. — Пространство в натуре вы еще увидите.
Вернулся Юрковский, сгибаясь под тяжестью двух объемистых серых тюков.
— Может быть, не будем выключать фотореактор? — спросил он, ловко распаковывая их и извлекая прозрачный цилиндр, сдвоенные баллоны и еще какие-то приспособления.
— Обязательно выключим. Вот кстати, Алексей Петрович, сейчас вы познакомитесь с миром без тяжести. Советую не покидать кают-компании и не делать резких движений.
— Не понимаю…
— Как только выключат фотореактор, ускорение исчезнет, планетолет станет двигаться равномерно, а раз ускорения нет — нет и тяжести.
— Вот оно что! — Лицо Быкова просветлело, и он потер руки. — Очень интересно… А то, знаете, обидно даже: был в межпланетном перелете и не испытал…
— Готово! — объявил Юрковский.
Он стоял в дверях, закованный с ног до шеи в странный панцирь из гибких металлических колец, похожий на чудовищное членистоногое с человеческой головой. Цилиндрический прозрачный шлем-колпак он держал под мышкой. Быкову уже приходилось видеть межпланетный скафандр на фотографиях и в кино, но он не удержался и обошел вокруг Юрковского, с любопытством оглядывая его.
— Пошли, — коротко приказал Ермаков.
Быков уселся в кресло и молча проводил взглядом товарищей.
Топот ног в коридоре затих, послышался тихий звон закрываемой двери. Дауге крикнул: «Куда трос крепить, Анатолий Борисович?» Затем все стихло.
— Внимание! — раздался в репродукторе голос Спицына.
В ту же минуту Быков почувствовал, что его мягко поднимают в воздух. Он судорожно вцепился в ручки кресла. Что-то тонко засвистело, по планетолету пронесся холодный ветерок. Быков шумно вздохнул. Ничего страшного как будто не произошло. Тогда он осторожно разжал пальцы и выпрямился.
Когда через четверть часа Дауге, Михаил Антонович и покрытый белой изморозью Юрковский, цепляясь за специальные леера на кожаной обивке стен, вернулись в кают-компанию, Быков, красный, потный и взволнованный, висел в воздухе вниз головой над креслом и тщетно пытался дотянуться до него хотя бы кончиками пальцев.
Увидев это, Юрковский восторженно взвыл, выпустил леер из рук, стукнулся головой о потолок и снова выпорхнул в коридор. Дауге и Михаил Антонович, давясь от хохота, подползли под мрачно улыбающегося водителя «Мальчика» и стянули его на пол.
— Как… тебе показался… мир без тяжести? — всхлипнул Дауге. — Ис… испытал?
— Испытал, — кротко ответил Быков.
— Внимание! — рявкнул репродуктор.
Когда вновь был включен фотореактор и все пришло в порядок, Юрковский рассказал о результатах своей вылазки. Контейнер с «Мальчиком» излучает, но не сильно, едва заметно. Крепления не пострадали — по крайней мере, наружные, — что, собственно, и было самым важным, и сам контейнер не сдвинулся ни на сантиметр.
— Серп Венеры виден простым глазом. А небо… Какая величественная красота! «Открылась бездна, звезд полна! Звездам числа нет, бездне — дна!» — продекламировал Юрковский. — Можно подумать, Михайла Ломоносов побывал в пространстве… Вокруг Солнца — корона, как жемчужное облако! Ну скажите же мне, почему я не поэт? — Юрковский встал в позу и начал: — «Бездна черная…»
— «Бездна жгучая», — серьезно добавил Богдан Спицын, забежавший с вахты глотнуть кофе.
Юрковский поглядел на него с отсутствующим выражением и начал снова:
…Э-э-э… как там будет дальше?
— Отринула, — предложил Богдан.
— Молчи, презренный…
— Ну, накинула…
— Подожди… минутку…
— Там теперь задымил паровоз, — закончил Богдан самым лирическим тоном.
И никто не проронил ни слова о злосчастном приключении Быкова в мире невесомости. В планетолете снова воцарились покой, тишина, обычная, почти земная жизнь.
Быков и Дауге сидели в кают-компании за шахматами, когда вошел озабоченный Крутиков.
— Слыхали новость, ребята?
Быков вопросительно взглянул на него, а Дауге, покусывая ноготь, спросил рассеянно:
— Что там еще случилось?
— Связи нет.
— С кем?
— Ни с кем нет. Ни с Землей, ни с «Циолковским».
— Почему?
Крутиков пожал плечами, запустил руку в буфет и достал вафлю.
— И давно нет связи?
— Больше часа. — Крутиков с хрустом раскусил вафлю. — Ермаков с Богданом все перепробовали. Шарили на всех волнах. Пусто, хоть шаром покати. И что удивительно — обычно всегда наткнешься на чей-нибудь разговор. А сейчас на всем диапазоне мертвая тишина, словно на морском дне. Ни единого звука, ни единого разряда.
— Может быть, аппаратура испортилась? — предположил Дауге.
— Все три комплекта сразу? Вряд ли.
— Или антенны не в порядке?
