Т. 08 Ракетный корабль «Галилей» - Хайнлайн Роберт Энсон (книги без регистрации .TXT) 📗

— Ничего страшного, просто рогатая змея [115], — бодренько произнес он. — Она тебя испугалась больше, чем ты ее.

Он пришпорил пони, и они двинулись в путь. Пробежав несколько сотен ярдов, Лодырь снова шарахнулся в сторону, испугавшись на этот раз не змеи, а внезапно раздавшегося звука. Дон осадил его и строго сказал:

— Ты, толстяк-коротышка с куриными мозгами! Когда ты научишься не подскакивать, заслышав телефонный звонок?

Лодырь передернул лопатками и фыркнул. Дон потянулся к луке седла, снял телефонную трубку и ответил:

— Передвижной 6-J-233309, говорит Дон Харви.

— Это мистер Ривз, Дон, — донесся голос директора школы «Ранчито Алегре». — Где ты?

— Направлялся на месу [116] Могила торговца, сэр.

— Возвращайся домой, и как можно скорее.

— Угу! Что-то случилось, сэр?

— Радиограмма от твоих родителей. Если пилот вернулся, я вышлю за тобой вертолет и попрошу кого-нибудь привести твою лошадь.

Дон заколебался. Он не хотел, чтобы на Лодыре ездил кто попало — не ровен час, разгорячат лошадь и не дадут ей остынуть. С другой стороны, радиограмма от родителей наверняка была важной. Предки работали на Марсе, и мать писала исправно, присылая почту с каждым кораблем, но радиограмма, не считая поздравлений на Рождество и ко дню рождения, — дело и вправду неслыханное.

— Скоро буду, сэр.

— Хорошо! — мистер Ривз дал отбой. Дон развернул Лодыря и отправился по тропе обратно. Лодырь оглянулся на седока, взгляд у него был укоризненный и разочарованный.

Принадлежавший ферме вертолет обнаружил всадника всего в полумиле от школы. Дон отмахнулся и сам загнал Лодыря на подворье. Его мучило любопытство, но он задержался, чтобы обтереть и напоить коня, и только потом вошел в дом. Мистер Ривз ждал в своем кабинете. Взмахом руки он пригласил Дона войти и передал ему послание. Вот что в нем было:

«ДОРОГОЙ СЫН, ДЛЯ ТЕБЯ ЗАБРОНИРОВАНО МЕСТО НА «ВАЛЬКИРИИ», ВЫЛЕТ ДВЕНАДЦАТОГО АПРЕЛЯ С «ОКОЛОЗЕМНОЙ». ЛЮБЯЩИЕ ТЕБЯ ПАПА И МАМА».

Дон заморгал, не постигая простого смысла телеграммы.

— Но это же прямо сейчас!

— Да. Ты не ожидал?

Дон задумался. Конечно, в душе он надеялся в конце учебного года попасть домой (если можно назвать возвращением домой полет на Марс, на который его нога никогда не ступала). Эх, если бы они устроили ему местечко на «Вандердекене» [117] тремя месяцами позже…

— В общем-то, нет. Я не могу понять, почему они вызывают меня до конца четверти.

Мистер Ривз плотно соединил подушечки пальцев.

— По-моему, это очевидно.

Дон выглядел изумленным.

— Что вы имеете в виду? Мистер Ривз, ведь вы не думаете, что будет война, правда?

— Дон, я не пророк, — серьезно ответил директор. — Но мне думается, что твои родители обеспокоены и не хотят, чтобы ты оставался в зоне возможных военных действий.

Дон никак не мог прийти в себя. Война — это нечто такое, о чем узнаешь на занятиях. Войн же теперь не бывает. Конечно, на уроках новейшей истории рассказывали о нынешнем колониальном кризисе, но все равно… Он казался чем-то далеким — даже человеку, который путешествовал столько, сколько Дон. Кризис — дело дипломатов и политиков, а не что-то там житейское.

— Послушайте, мистер Ривз, может быть, они и волнуются, но я-то — нет. Я хотел бы радировать им, что прибуду со следующим кораблем, когда кончатся занятия.

Мистер Ривз покачал головой.

— Нет, я не могу позволить тебе поступать наперекор воле родителей и их недвусмысленному распоряжению. Во-вторых… э-э-э… — директор школы, казалось, с трудом подбирал слова: — ну, в общем, в случае войны тебе, Дональд, может стать тут… скажем так, неуютно.

Казалось, в кабинет ворвался холодный ветер. Дон почувствовал себя одиноким и не по годам взрослым.

— Почему? — резко спросил он.

Мистер Ривз изучал свои ногти.

— Ты точно знаешь, на чьей ты стороне? — медленно спросил он.

Дон задумался. Отец его родился на Земле; мать принадлежала ко второму поколению колонистов Венеры. Но ни одна из этих планет не была их настоящим домом: они встретились и поженились на Луне и вели свои исследования в области планетологии во многих секторах Солнечной системы. Сам Дон родился в космосе, и его свидетельство о рождении, выданное Федерацией, оставило вопрос о его гражданстве открытым. Благодаря происхождению родителей он мог претендовать на двойное гражданство. Он не считал себя венерианским колонистом: в последний раз родители посещали ее так давно, что планета в его представлении стала чем-то нереальным. С другой стороны, только одиннадцати лет от роду он впервые бросил взгляд на ласковые холмы Земли.

— Я — гражданин Системы, — ответил он.

— М-м-м… — протянул директор школы. — Прекрасная фраза, и, возможно, когда-нибудь она будет что-то значить. А пока — говорю это как друг — я согласен с твоими родителями. Марс, по-видимому, останется нейтральной территорией; там ты будешь в безопасности. И опять говорю как друг: для человека, который не определил точно, на чьей он стороне, дела тут могут принять скверный оборот.

— Никто не имеет права сомневаться в моей лояльности! По закону я считаюсь урожденным землянином!

Директор не ответил. Дон воскликнул:

— Глупости все это! Если бы Федерация не выжимала из Венеры последние соки, никаких разговоров о войне и вовсе не было бы.

Ривз поднялся.

— Это все, Дон. Я не собираюсь спорить с тобой о политике.

— Но это правда! Прочтите «Теорию колониальной экспансии» Чемберлена!

Ривз, похоже, был удивлен.

— Где эта книга попала тебе в руки? Явно не в школьной библиотеке.

Дон не ответил. Книгу ему прислал отец, но предупредил, чтобы он держал ее подальше от чужих глаз. Книга эта принадлежала к числу запрещенных. Во всяком случае, тут, на Земле.

— Ты что, якшаешься с буклегерами [118], Дон? — спросил Ривз.

Дон молчал.

— Отвечай!

Не дождавшись ответа, Ривз тяжело вздохнул и сказал:

— Ладно, не будем об этом. Ступай к себе и собирайся. Ровно в час вертолет отвезет тебя в Альбукерке.

— Да, сэр, — Дон направился к выходу, но тут директор школы остановил его.

— Одну минуту. В пылу нашего… э-э-э… спора я едва не забыл, что на твое имя пришло еще одно послание.

— О! — Дон взял бланк, на котором было напечатано:

«ДОРОГОЙ СЫН, НЕ ЗАБУДЬ ПЕРЕД ОТЛЕТОМ ПОПРОЩАТЬСЯ С ДЯДЕЙ ДАДЛИ. МАМА».

В каком-то смысле второе сообщение удивило даже больше, чем первое; Дон не без труда сообразил, что мать, должно быть, имела в виду доктора Дадли Джефферсона — друга, но не родственника, его родителей, человека, ничего в жизни Дона не значившего. И Дон, запихнув бумажку в карман своих «левисов», вышел из комнаты.

Он уже долго прожил на Земле, но паковал вещи с энергией бывалого космонавта; зная, что билет дает право на бесплатный провоз только пятидесяти фунтов багажа, Дон принялся раскладывать вещи. Вскоре получилось две кучи. Одна, очень маленькая — на постели. Необходимая одежда, несколько капсул с микрофильмами, логарифмическая линейка, авторучка и вриса — похожий на флейту марсианский инструмент, на котором он давно не играл, потому что это не нравилось остальным ученикам. На постели соседа по комнате выросла куда более внушительная куча ненужного теперь барахла.

Дон взял врису, пару раз пробежал по ней пальцами и положил инструмент в большую кучу. Везти на Марс марсианское изделие — все равно что уголь в Ньюкасл.

В этот миг в комнату вошел Джек Моро, сосед Дона по комнате.

— Что это тут у тебя? Большая уборка?