Т. 03 Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон (книги онлайн полные TXT) 📗
— Подозревать тебя? Что за ерунда?
Ага! Если я вне подозрений, то братец — и подавно!
— Конечно, ерунда. Даже будь у меня красители, я бы в жизни не додумалась. Зато у меня была возможность запастись ими и не было причин любить этих дамочек.
— Да я от тебя слова против них не слышала!
— Верно. Зато все слышали от них несколько тысяч слов обо мне. Так что я — одна из основных подозреваемых, Подди. Но ты не волнуйся, я этого не делала, и никто не докажет, что я виновата, — она хмыкнула. — Надеюсь, того, кто это сделал, никогда не найдут.
У меня чуть не вырвалось, что я тоже на это надеюсь. Кому, как не мне, знать, кто способен выделить из пленок красители безо всяких лабораторий…
Я быстренько припомнила, что такого было в комнате у Кларка. Нет, ничего похожего на красители я не видела — даже пленок.
Каковой факт отнюдь не доказывает его невиновности. Надеюсь, он не оставил отпечатков пальцев?
Наконец в «пеленальную» подошли еще две стюардессы, мы покормили малышей, потом я и Герди кое-как помылись, наскоро перекусили, я отправилась на свое место и, к немалому своему удивлению, заснула.
Проспала, должно быть, часа три-четыре, потому что пропустила, как у миссис Дирксон родился ребенок. Она эмигрировала с Земли на Венеру, и роды должны были быть после перелета, но, надо думать, всяческие треволнения ускорили события. В общем, как только она начала стонать, ее перенесли в крохотный изолятор, а д-р Торланд только глянул на нее и приказал нести в рубку — в убежище просто не было места.
И малыш появился на свет прямо между ящиком для карт и компьютером. Д-р Торланд и капитан Дарлинг стали крестными отцами, старшая стюардесса — крестной матерью, а окрестили девочку Радиантой. Так себе каламбурчик, хотя и к месту.
Тут же, в рубке, для Радианты соорудили инкубатор, а миссис Дирксон отнесли в лазарет и дали снотворного. Я к этому времени уже проснулась и была в курсе событий.
Капитан, вероятно, сейчас в добром расположении духа, и этим следует воспользоваться. Пробравшись к рубке, я заглянула в дверь:
— Можно, я на маленькую посмотрю?
Капитан, кажется, рассердился, но потом слегка улыбнулся и сказал:
— Ладно, Подди; посмотри и ступай на место.
Так я и сделала. Радианта весила около килограмма и выглядела так, что страшно было ее спасать, но д-р Торланд сказал, это со временем исправится и Радианта станет симпатичной, здоровенькой девочкой — еще лучше, чем я. Он, без сомнения, свое дело знает, но пока что ей до меня — как до Шанхая пешком. Пока что она того же цвета, что и лицо миссис Ройер, и вся в морщинах.
Но это, конечно, скоро пройдет. Она — точь-в-точь как на одной из последних картинок в очень милой книжке «Таинство жизни», и более ранние картинки выглядят гораздо хуже. Наверное, это хорошо, что ребеночка не видно, пока он не готов к выходу в свет, иначе человечество давно бы вымерло, потеряв желание размножаться.
И вообще, наверное, откладывать яйца все же удобнее. Человек, надо сознаться, сконструирован не самым лучшим образом — особенно мы, женщины.
Я отправилась вниз — может, понадоблюсь малышам постарше. Оказалось, в данный момент я им не нужна: их уже успели еще раз покормить, и стюардесса с какой-то незнакомой молодой дамой объявили, что заступили на дежурство буквально только что. Все-таки, прежде чем отправиться в свою ячейку, я еще поторчала там немного; а через некоторое время попыталась помочь: протиснулась за спины работавших и проверяла младенцев, чтобы разобраться, кого надо подавать на стол, как только освободится место.
События малость ускорились. Потом я вынула из колыбельки маленького пискуна и принялась его баюкать; стюардесса посмотрела на меня с укором:
— Я уже готова, давай.
— Да он сухой, — ответила я, — просто одиноко ему — или ей. Компания ему нужна.
— Времени нет на пустяки.
— По-твоему, это пустяк?
В этих ясельках стоял невообразимый гам. Малыши будили друг друга и как бы раззадоривали, так что децибелы нарастали с дикой скоростью. Понятное дело; одиноко им и страшно, наверное. Я бы на их месте тоже разревелась, да еще как!
— Почти все эти малыши прежде всего нуждаются в ласке.
— Но я же им всем дала бутылочки…
— Бутылочка — дело другое.
Она не ответила и начала проверять остальных. На мой взгляд, я ничего глупого не сказала. Ребенок слов не понимает; откуда ему знать, что случилось, почему его утащили от мамы — вот он и кричит. Нужно же его успокоить!
Тут подошла Герди.
— Помощь нужна?
— Еще бы! Вот, держи этого.
В несколько минут я собрала трех девушек примерно моего возраста да еще прихватила Кларка, болтавшегося по галерейкам вместо того, чтобы лежать смирно в своей ячейке. Не то чтобы ему так уж хотелось возиться с маленькими, но все лучше, чем скучать без дела, и он согласился.
Больше помощников не требовалось — места мало. И работа пошла: две «няньки» немножко вдвинулись в палаты, а церемониймейстер — то есть я — стояла на малюсеньком пятачке у подножия трапа, готовая в любую минуту шарахнуться в сторону, пропуская идущих по трапу или коридору. Герди, как самая высокая, встала рядом с двумя пеленальщицами и передавала самых ревучих малышей мне, а мокрых — на пеленание, и наоборот: а сухих и укачанных — в колыбельки, пока снова не заплачут.
Таким образом, свою долю внимания получали минимум семеро малышей одновременно, а то даже десять-одиннадцать (при 0,1 g ноги почти не устают, а ребенок почти ничего не весит, так что время от времени некоторые из нас брали на себя сразу двоих, по одному в каждую руку).
Через десять минут гвалт был низведен до уровня отдельных, быстро затихающих всхлипов. Вот не думала, что Кларк выдержит до конца, а он выдержал. Наверное, присутствие Герди помогло. С угрюмо-величественной физиономией, какой я у него сроду не видела, он баюкал малышей и вскоре уже бормотал «баю-баю, спи-усни, сладкий сон тебя возьми», точно всю сознательную жизнь работал нянькой. Больше того — детям он, похоже, нравился; у него они умолкали куда быстрее, чем у нас. Что он их — гипнотизирует?
Так продолжалось несколько часов. Уставших сменяли новые добровольцы, и меня раз подменили; так что я опять смогла перекусить и отдохнуть часок на своей полке, чтобы потом снова заняться делом.
Только я вернулась к «операционному столу», по внутренней связи зазвучал голос капитана:
— Прошу внимания. Через пять минут отключается тяга, и корабль будет находиться в состоянии невесомости до окончания ремонтных работ на внешней стороне обшивки. Всем пассажирам — пристегнуться. Всем членам экипажа — принять меры к безопасности.
Я продолжала работать — нельзя ведь ребятенка так бросать. Остальные разложили детишек, которых нянчили, по колыбелькам и побежали на свои места, пристегиваться — тут вращение корабля и прекратилось. Один оборот за двенадцать секунд в центре корабля почти не чувствуется, но когда вращение прекращается, попробуй не заметь! Стюардесса, на пару со мной занимавшаяся пеленанием, сказала:
— Подди, иди-ка быстренько пристегнись!
— Бергитта, не валяй дурака, — ответила я. — Тут дел невпроворот.
И, запихнув спеленутого малыша на место, застегнула молнию его колыбельки.
— Ты же пассажир! Ну пожалуйста!
— А со всеми этими детьми кто будет заниматься? Может, ты? А те четверо, в женской палате?
Бергитта вытаращила глаза, хлопнула себя по лбу и поспешила к ним. Прочие стюардессы проверяли, все ли пассажиры как надо пристегнулись, и она больше не досаждала мне своими «ну пожалуйста», ей хватало возни с уборкой выдвижного стола и закреплением люлек. Я проверяла остальных малышей — молнии почти у всех были расстегнуты. Конечно, при поточном методе укачивания так удобнее, но застегнуть в невесомости люльку с малышом так же необходимо, как и ремни безопасности — на взрослом. Такая конструкция оставляет свободной только голову и держит малыша удобно, но крепко.
