Летающие кочевники - Коллектив авторов (полные книги TXT) 📗
Машадо недоумевал. За свою жизнь он успел повидать всякое. Судьба сталкивала его с разными людьми, он видел немало диких племен и удивительных обычаев, но о чем-либо подобном ему не приходилось и слышать… Все чаще ему приходил в голову нелепый и страшный вопрос — люди ли это? А если не люди, то кто?.. Впрочем, кто бы ни были, пожалуй, они лучше тех, что загнали его сюда. Ему они не причинили зла, только заставляли толкать гамбарру, когда надо было взлететь. А те, за дверью, убьют сразу, если он попытается выбраться наружу.
Раскрылась дверца в воротах, и очередную порцию еды швырнули прямо на бетонный пол. Машадо подождал, когда сторожа удалились, и стал перетаскивать все в гамбарру. Пищи было много. Ее, конечно, оставляли для всех: и для него, и для пестрых, и для серых. Но пестрые ни к чему не притрагивались, а серые — те, вообще, лежали как покойники. Машадо брал еду для себя про запас. Кто знает, что ждет впереди…
Подобрав последние початки маиса, Машадо насторожился. Дверь в воротах снова открыли. Он торопливо скользнул внутрь гамбарры, прилег в зеленоватом полумраке возле одного из серых. Откинув длинные, жесткие волосы, падавшие на глаза, приник к прохладному краю щели. Шероховатый жесткий край вдруг показался ему податливым, почти эластичным: словно под ладонями было что-то живое…
Дверца в воротах распахнулась. Ярко блеснули электрические фонари. Вошел высокий седой человек в белом костюме, с властным лицом и резким голосом. За ним толпой ввалились коренастые светловолосые парни в коротких зеленых штанах и зеленых безрукавках. Некоторые держали палки. Отрывистые слова, которые бросал человек в белом, были непонятны Машадо. Парни с фонарями и палками рассыпались по сараю, освещая темные углы, заглядывали за бочки, под бульдозер. Не найдя никого, они снова окружили человека в белом. Тот повысил голос, парни в безрукавках слушали его, опустив головы.
Вдруг человек в белом резким движением руки указал на щель в боку гамбарры. Один из парней подошел, попытался заглянуть внутрь. Машадо увидел совсем близко выпуклые бесцветные глаза. Он отпрянул в глубину, в спасительный зеленоватый полумрак. Залег между неподвижными телами пестрых. Парень услышал движение внутри гамбарры; мгновение он прислушивался, потом крикнул на ломаном португальском языке:
— Эй, там!.. Всем выходить по одному да поживей!..
Машадо лежал не шевелясь. Впервые чрево гамбарры показалось ему спасительным убежищем. Эти снаружи — они опаснее самых диких дикарей.
— Выходить! — снова донеслось через щель. — Что вы там, подохли?
В щели появилась палка с острым наконечником, и в этот момент случилось что-то непонятное. Щель беззвучно сомкнулась, крепко стиснув палку.
Снаружи донеслись крики, брань, потом послышался треск, вероятно палка, которую пытались выдернуть, сломалась.
Дальний край щели сомкнулся неплотно. Там снаружи проникал свет. Машадо подполз туда. Приподнялся. Ему удалось разглядеть раскрытые настежь ворота сарая, часть двора, залитого ярким солнцем. Человек в белом стоял совсем близко и что-то говорил окружавшим его светловолосым парням. Те снова засуетились, притащили длинный трос.
«Хотят вытащить гамбарру наружу», — сообразил Машадо.
Послышался гулкий топот. Откуда-то из глубины двора прибежал еще один парень в коротких штанах. Принялся что-то взволнованно объяснять человеку в белом. Тот слушал, недовольно скривив лицо. Покачал головой, подумал. Потом бросил несколько отрывочных слов, повернулся и быстро вышел из сарая. Парни толпой последовали за ним. Тяжелые ворота захлопнулись, послышался стук засовов, и наступила тишина. И тотчас щель в боку гамбарры приоткрылась во всю длину и снова приобрела прежние размеры. Машадо осторожно высунул голову. В сарае никого не было.
«Надо что-то делать», — решил Машадо.
Он принялся трясти одного из пестрых. Тот не отзывался; Машадо принялся за второго, третьего. Безрезультатно. Некоторые приоткрывали глаза и тотчас смыкали их, словно были не в силах проснуться. Машадо не удалось разбудить ни одного.
Один из серых лежал возле входной щели. Машадо добрался до него, шагая через лежащих вповалку пестрых. Что-то в положении тела серого поразило мулата. Серый лежал неподвижно, странно вытянутый, словно погруженный в зеленоватое светящееся вещество, из которого состояла гамбарра. Машадо попытался приподнять его и… не смог. Серый словно сросся с полом гамбарры и не подавал никаких признаков жизни.
Машадо отпрянул, потом присмотрелся внимательнее… Неужели то, что он вначале принял за грубые изваяния на стенах, на полу и на потолке во внутренней полости гамбарры, все это некогда было живыми существами?.. Ну, конечно… Вот очертание еще одного серого, почти исчезнувшего в ноздреватом веществе стены, вот контуры большой свиньи, там антилопа, а это птицы, которых ловили пестрые на последней стоянке. Как он сразу не догадался: эта гамбарра — она незаметно пожирала тех, кого возила в своем чреве. Значит, она…
Одним прыжком Машадо выскочил наружу на бетонный пол сарая. Что же делать? Гамбарра — это смерть. Но там, за бетонными стенами сарая, тоже смерть. А может, гамбарра пожирает не всех? Ведь среди путаницы тел, погруженных в пол и стены гамбарры, не было пестрых. И его самого гамбарра пока пощадила.
Где-то во дворе послышались знакомые голоса. Кто это? Неужели здесь Мариано да Пальха?
Машадо прижался к горячему дереву ворот, напрягая слух. С трудом он уловил несколько фраз. Теперь он уже не сомневался. Да, это был он! Голоса звучали глухо, словно постепенно удалялись. Машадо налег на ворота, застучал в них ногами, крича изо всех сил:
— Синьоры! Слышите, синьоры, это я, Машадо! Синьоры!
Где-то вдали послышался шум автомобильного мотора и отрывистый сигнал клаксона. Машадо понял: они уехали. В отчаянии отступил от ворот, поскользнулся в луже пролитого автола и упал на бетонный пол. Несколько минут лежал неподвижно, потеряв последнюю надежду. Но запах машинного масла и продолжавший звучать в голове шум работающего двигателя разбудил в нем неясные ассоциации. Машадо вскочил на ноги.
— Сейчас, сейчас я вам… — твердил он про себя, продираясь боком между гамбаррой и стеной в конец сарая.
Он торопливо залез в бульдозер, раскрутил стартер. Застрекотали частые хлопки пускового движка, потом мощно заговорил дизель. Машадо включил передачу. Гусеницы заскребли о бетон, и нож бульдозера лязгнул о корму гамбарры. Чихая и кашляя от едкого дыма, Машадо бросился к входной щели. Какое-то мгновение он колебался. Входить ли? Впрочем, выбора нет… Машадо юркнул в щель.
Бульдозер, гулко рыча, сильно напирал сзади. Гамбарра дрогнула, тронулась с места, заскользила по гладкому полу, неудержимо пошла вперед и с хода вломилась в низкий скат крыши. Крыша треснула, будто в нее ударил тяжело нагруженный товарный состав. Гамбарра выплыла наружу, скользнула между кронами деревьев и, задрав тупой нос, стремительно пошла ввысь…
Нет, все это, конечно, не сон. Так все и было. И вот он снова летит, неведомо где и куда…
Машадо проглотил комок, подступивший к горлу, и снова заглянул в щель. Облака внизу редели. Под ними было что-то темное. Он присмотрелся и понял — море. Бесконечное море… Земли нигде не было видно. Солнце поднималось все выше. Они летели к западу. Неужели там, внизу, Тихий океан?..
Прошел день, затем ночь. Снова забрезжил рассвет. Заснуть Машадо боялся. Превозмогая усталость, всю ночь слонялся внутри гамбарры, переступая через неподвижные тела пестрых. Наконец рассвело. Внизу в просветах облаков по-прежнему темнел океан. Еще сутки прошли без всяких приключений. На третий день полета пестрые постепенно очнулись от своего мертвого оцепенения. Они задвигались, заверещали, стали перебегать с места на место. Некоторые принялись отколупывать цепкими пальцами ноздреватое вещество со стен гамбарры в промежутках между «изваяниями». То, что им удавалось отколупнуть, они тотчас пожирали. На Машадо они, казалось, не обращали никакого внимания.
