Страна багровых туч. Глиняный бог - Стругацкие Аркадий и Борис (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗

— Мы с вами, Анатолий Борисович, останемся на часок здесь, обратился Краюхин к Ермакову. — Осмотрим “Хиус”. Вы тоже, Быков. Кстати, поговорим с начальником группы обслуживания. Вон он катит… Остальные свободны.

По полю к “Хиусу” ползла вереница машин — полугусеничные грузовики, тракторы, подъемные краны на колесах.

— Скажите им, пусть обратят внимание на третий реактор, — сказал Чокан. — Особое внимание! Что-то релейная система барахлит… Да ладно, завтра сам скажу.

Они уехали, и Быков с бьющимся от волнения сердцем полез вслед за Краюхиным и Ермаковым по гибкой, но прочной лестнице. В кубической камере, куда открывался люк, Краюхин сказал:

— Здесь тамбур — кессон — для выхода в безвоздушное пространство или в среду с ядовитой атмосферой. Тесновато, так?

— Да нет… ничего как будто, — нерешительно пробормотал Быков.

— Тесно, тесно! — брюзгливо проворчал Краюхин. — Многого не рассчитали, когда проектировали. Вот начнем разгружаться и грузиться увидите. Придется пропустить десятки тонн груза через три таких вот игольных ушка. — Он ткнул пальцем в сторону люка. — В самом корабле и того хуже, так. Переходы узкие, перегорожены переборками с комингсами.

— С точки зрения герметичности и безопасности от метеоритов это дает большие преимущества, — заметил Ермаков.

Они прошли камеру и стали подниматься по гофрированным ступенькам ярко освещенного коридора.

— Термоядерная ракета — дело, так сказать, новое, — говорил Краюхин. — Многих ее возможностей и преимуществ не учли, проектировали по старинке, как обычные ракеты. Рутина, ничего не поделаешь… А вот здесь начинается новое…

Краюхин толкнул тяжелую стальную дверь, и они оказались в обширном помещении, заполненном незнакомыми Быкову приборами и распределительными щитами.

— Здесь рубка, — сказал Краюхин. — А там, — он указал на стену напротив входа, — за титановым кожухом находится сердце “Хиуса” — фотореактор. Специальное устройство создает поток плазмы, поток голых тритонов, ядер сверхтяжелого водорода, который крошечными порциями, по нескольку тысяч порций в секунду, выбрасывается вниз. Мощное электромагнитное поле, образуемое пятью соленоидами над реакторными кольцами, резко тормозит комочек плазмы, в результате чего в нем начинается термоядерная реакция. Точка торможения находится в фокусе параболического зеркала — нижней поверхности корпуса “Хиуса”. Плотный поток фотонов, нейтронов, ядер гелия и непрореагировавших тритонов бьет в зеркало и создает огромную тягу… Конечно, — добавил Краюхин, помолчав, — не будь слоя “абсолютного отражателя”, корпус корабля мгновенно, так сказать, прогорел бы насквозь. Первый “Хиус” сгорел потому, что где-то был нарушен этот защитный слой.

— Это неизвестно, — сухо бросил Ермаков.

Он ходил по рубке, заглядывал в приборы и что-то заносил в записную книжку.

Краюхин пожевал губами, помолчал.

— Фотонная ракета — новое дело, — сказал он. — Огромное дело. Будущее человечества… — Он снял очки, стал протирать стекла, глядя на Быкова круглыми глазами. — “Благосклонная природа, вероятно, знает, почему она не хочет, чтобы мы превратили наш земной мир в скромный рай и на этом успокоились, и почему она заставляет нас завоевывать новые миры — те последние и крайние миры, ключом к которым должны стать фотонные ракеты”. Это сказал более полувека назад один весьма умный немец; тогда фотонные ракеты казались отдаленной мечтой. А теперь этот ключ к последним и крайним мирам у нас в руках. Но мы еще не научились им пользоваться по-настоящему. Много, еще очень много несовершенного, непонятного. И много рутины. Вот хотя бы эти атомные ракеты на “Хиусе”. При фотонном приводе они — как кляча, запряженная в новейший атомокар.

— Но ведь иначе “Хиус” не мог бы стартовать с Земли, — вставил Быков робко.

Краюхин снова водрузил очки на нос.

— В ближайшем будущем мы, вероятно, вообще откажемся от стартов с Земли. “Хиусы” будут стартовать с искусственных спутников.

— Понятно, — сказал Быков. — Но пока-то “Хиус” берет запас обычного для ракет топлива?

— Очень немного. Едва пятую часть полетного веса. Только для того, чтобы оторваться от Земли, выйти из плотных слоев атмосферы, легко поддающихся радиоактивному заражению. А затем включается фотонный двигатель. “Хиус” не знает неудобств, связанных с невесомостью. Он движется с постоянным ускорением в десять метров в секунду за секунду, [2] таким же, что и ускорение силы тяжести на поверхности Земли. Таким образом экипаж “Хиуса” избавлен от невесомости и всех ее неприятных последствий. “Хиус” — по крайней мере, в межпланетных перелетах — не знает долгих и тоскливых рейсов по инерции, продолжающихся годы. Он развивает гигантские скорости и расстояния до планет покрывает за дни и недели. “Хиус” — это и есть ключ “к последним и крайним мирам”.

— “Хиус” — ключ к большим планетам, — странным, сдавленным голосом проговорил Ермаков.

Он стоял, склонившись над каким-то прибором, и Быков не видел его лица.

— Пойдемте, товарищ Быков, — хмуро сказал он. — Я покажу вам остальные помещения.

Они обошли весь корабль, заглянули в жилые каюты, в кают-компанию, в камеры-хранилища. Все было предельно просто, почти голо. В жилых каютах — голые мягкие стены, выдвижные койки с широкими эластичными ремнями, стенные шкафы, низкие и мягкие кресла, наглухо принайтованные к пружинящему полу. В кают-компании — большой круглый стол, мягкие кресла, в мягких стенах — буфет, книгохранилище. На столе лежал забытый, видимо, листок бумаги с неровными строчками вычислений. Краюхин забрал его. (“Чокан, — сказал он с усмешкой. — Математик…”)

Когда они вернулись к люку, “Хиус” был окружен машинами и людьми. Ермаков что-то говорил начальнику группы обслуживания, тот кивал, переспрашивал и на ходу раздавал приказания толпившимся возле него рабочим — молодым ребятам, вероятно, только что со студенческой скамьи.

— Едем домой, — сказал Краюхин. — Если завтра закончат перезарядку реакторов, послезавтра начнем погрузку.

— Да! — вспомнил вдруг Быков, усаживаясь в автомобиль. — Я совершенно забыл. А “Мальчик”? Куда его погрузят?

— Наверх, — ответил Краюхин. — “Мальчик” пропутешествует через пространство верхом на “Хиусе”. Так…

— Мгм… — начал было Быков, но осекся и больше расспрашивать не стал.

“КАК АРГОНАВТЫ В СТАРИНУ…”

Отчет Ляхова был заслушан на следующий день. В просторном кабинете начальника Седьмого полигона едва разместились, кроме межпланетников, человек тридцать работников ракетодрома, инженеров с верфей, представителей научно-исследовательских и проектных учреждений, связанных с Комитетом межпланетных сообщений. Ляхов, бледный и улыбающийся, говорил быстро, четко, постукивая для убедительности карандашом по кожаной папке с дневниками и заметками.

В соответствии с планом испытательного перелета “Хиус” через двадцать часов после старта принял неподвижное по отношению к Солнцу положение и затем, с постоянным ускорением в 9,7 метра в секунду за секунду, устремился к точке встречи с Венерой в обход Солнца. Пройдя точно половину расстояния и достигнув скорости четыре тысячи километров в секунду (оживление среди слушателей), Ляхов повернул планетолет зеркалом к точке встречи и начал торможение. Через восемь с половиной суток “Хиус” вышел на орбиту “Циолковского” — одного из советских искусственных спутников Венеры, а еще через несколько часов причалил к нему. Далее, следуя программе испытаний, Ляхов около месяца маневрировал вокруг Венеры, проверяя работу фотореактора на всех режимах, посетил искусственные спутники, принадлежащие другим государствам, совершил посадку на Вениту — естественный спутник Венеры — и наконец отправился в обратный путь, приняв на борт больного инженера с чешской станции.

Ляхов рассказал о режимах работы фотореактора, о результатах применения эффекта Допплера для определения собственных скоростей фотонной ракеты, высказал соображения относительно противометеоритного устройства (“К сожа… э-э… к счастью, вернее… нам не пришлось испытать его в действии”), сообщил новые оценки распределения плотностей космической пыли в промежутке между орбитами Земли и Венеры (“Эти данные, товарищи, по моему глубокому убеждению позволяют надеяться на осуществление прямоточного фотонного двигателя, по крайней мере в таких рейсах, как только будет решена проблема фотонного привода на аннигиляции”). Особое внимание Ляхов уделил некоторым непонятным феноменам, имевшим место во время рейса. Наблюдались беспричинные перерывы радио- и телевизионной связи, вспышки ультрачастотной вибрации корпуса планетолета, небольшие нарушения тормозного магнитного поля в фокусе зеркала. Все это происходило непосредственно перед торможением, то есть в период максимальных скоростей. Ляхов выражал уверенность, что дело здесь именно в колоссальных скоростях планетолета — скоростях, требующих уже перехода на релятивистскую механику.