Далекий светлый терем (Сборник) - Никитин Юрий Александрович (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Застоявшиеся от долгого безделья россичи опрокинули и погнали троянцев. С корабля раздался громовой голос Ахилла, призывающий вернуться, но никто не услышал, громко пропела боевая труба, приказывая отходить, однако каждый слышал только лязг оружия. Опьяненные победой, россы гнали и гнали троянцев…
– Вперед, вперед! – торопил ратников Петрок, не замечая, что голос от волнения становится таким же яростным и хриплым, как голос Ахилла.
Они продвигались почти бегом, нанося жестокие удары, усеивая поле битвы павшими. Воздух был горячий, наполненный криками, стонами, руганью, ударами железа по доспехам и щитам.
Разгоряченные, россы гнали троянцев до самых стен Трои. Уже совсем близко Петрок видел огромные ворота, там стоял неумолчный крик сотен воинов, что стремились найти убежище от страшных мирмидонян, и вдруг троянцы остановились. Они гибли, но сражались отчаянно, несколько россов отступили в задние ряды, зажимая раны. Их прикрыли щитами. В воротах загремел яростный голос, Петрок дрогнул, узнав вождя троянцев, неустрашимого Гектора.
Петрок поверг на землю еще двоих, и тут из клубов пыли вынырнула великанская фигура. Это был Гектор.
Увидев доспехи Ахилла, он на миг остановился, не решаясь вступить в поединок с неуязвимым вождем мирмидонян. Остановился и Петрок, страшась гиганта, надеясь, что тот уйдет… но Гектор медленно, поднимая копье, пошел вперед.
Петрок не стал уклоняться, чтобы показать крепость своих доспехов, но от страшного удара едва не упал навзничь. Гектор ринулся вперед с мечом, Петрок совсем близко увидел яростные голубые глаза. Уклонившись, он скользнул под руку великана, стремясь достать мечом в живот, но тот легко отвел удар.
Петрок бешено наступал, стремясь нанести тяжелый удар – один-единственный! – Гектор медленно пятился, он пошатнулся на кочке, и Петрок наискось достал его голову. Шлем звякнул, слетел, Петрок успел бы ударить еще, но не смог, ошеломленный: Гектор был точной копией Ахилла – такое же суровое мужественное лице, ярко-синие глаза, белокурые волосы – прав был воевода, видать, венды, основавшие Трою, – кровные родственники, оторвавшиеся от родового ствола сотни лет назад…
Гектор тряхнул головой, волосы сверкнули на солнце, как сотканные из его лучей, решительно отбросил изрубленный щит, схватил обеими руками длинный меч.
– Держись, Ахилл, – прохрипел он. – Сдается мне, ты не так крепок, как о тебе говорят.
Петрок шатался под градом ударов. Разъяренный Гектор наступал, его меч иступился, лезвие погнулось, и он уже бил как молотом. Петрок с усилием остановился, стремясь переломить поединок, но страшный удар обрушился на голову, небо вспыхнуло, он запрокинул голову, теряя сознание, и на миг разошлись на горле пластины панциря, открывая единственно уязвимое место…
Петрок без звука рухнул к ногам гиганта. Кровь ударила тугой струей. Он еще хрипел, руки загребали пыль, шлем свалился, открыв бледное лицо.
Гектор стоял над ним, тяжело дыша. Это не Ахилл, но до чего же непросто сразить мирмидонянина! Они все из-за доспехов неуязвимые, а воды Стикса, в которых Фетида купала сына, ни при чем. Если он действительно неуязвимый, пусть выйдет теперь в бой без непробиваемых доспехов!
Ударили россы, стремясь забрать тело Петрока, сеча завязалась с новой силой. Воодушевленные троянцы дрались отчаянно. Гектор рубился впереди, к нему подоспели братья – такие же гиганты, и россы, уставшие от кровавой бойни, начали медленно отступать сомкнутым строем, всякий раз поражая тех, кто пытался прорвать ряды. Троянцы наступали, гибли сотнями, но немногочисленную дружину сумели оттеснить к самым кораблям.
Третий день скрипели телеги. Из дальних рощ свозили вековые дубы на краду – погребальный костер. Воины на колесницах вытаптывали густую траву, ибо после погребения предстояло насыпать курган, как всегда делали на Поднепровье, а затем открыть тризну – погребальные игры, для победителей которых Ахилл учредил дорогие призы, в том числе самый дорогой – слиток настоящего железа.
Ахилл корабля не покидал. Впервые в жизни, не стесняясь, плакал.
– Не убивайся, князь, – сказал Ярослав. – Разве лучше умереть в постели? Великие герои собрались, пасть в поединке с ними не позорно.
Ахилл не поднимал головы. Петрок погиб геройски, после крады его ждет место в дружине Сварога, но почему плачет сердце?
– Он погиб смертью воина, – ответил он глухо, – но это простая смерть… Для нас она самое лучшее, ибо что мы можем? Если не погибнем славно, никто не вспомнит. Я – бывший князь маленького племени россов, ты – храбрый воин… Таких, как мы, пруд пруди!
Воевода взглянул изумленно.
– Князь, ты не захворал часом?
Ахилл поднялся. Его зашатало, он ухватился за мачту. Он был страшен, лицо пожелтело.
– Сегодня мне во сне явился Петрок… Я знаю, как много мы потеряли. Он приоткрыл мне будущее: мы все бесполезно истребим друг друга, разрушим великие города и падем сами. Затем, попирая наши белеющие кости, придут сюда дикие народы, еще не утратившие звериный облик, что боялись нас раньше, держались на краю Ойкумены… Войны – зло, ибо герои и мудрецы уцелевают редко, а трусость спасается вся! Войны вымельчивают породу людей…
Воевода пошел вслед за Ахиллом, опасаясь, как бы тот от смертельной усталости не свалился за борт.
– Князь, не молчи! Распоряжайся, командуй, не задумывайся!
Ахилл повернул к нему лицо. Усмешка раздвинула губы, и воевода содрогнулся: перед ним было лицо мертвеца.
– Я видел и свое будущее… Я убью Гектора! Я должен его убить за Петрока. Кто-то из его братьев убьет меня – они обязаны меня убить за Гектора. Убьют и всех его доблестных братьев – мои сородичи должны их убить за меня, а город затем разграбят, сожгут, сотрут с земли… Погибнут все ахейские герои, ибо Троя не тот город, который легко захватить… И самое дикое в том, что я, все это зная, не могу вырваться из заколдованного круга, не могу поднять паруса и отплыть в Тавриду, оставив эту бесполезную войну! А ведь если бы я ушел, то и остальные отступились бы! Ахейские герои остались бы живы, Троя по-прежнему была бы заслоном для диких племен!
Воевода смолчал, опустив голову.
– Вот видишь, – сказал Ахилл мертвым голосом, – все идет по воле богов! Так ими задумано, так и будет. А нового бога, которому стоит ввериться, Петрок назвать не успел…
В операционной
В операционную медсестра ввела, придерживая сзади за локти, молоденькую женщину в непомерно длинном больничном халате. Я машинально скользнул по ней взглядом, вздрогнул, всмотрелся. Таня, насмешливая Таня с нашего двора, самая яркая девчонка улицы?.. Когда по утрам шла в институт, я вычислял, когда вернется, выскакивал навстречу, а когда она поняла эти нехитрые маневры сопляка, каким я был в сравнении с провожавшими ее верзилами, то посмотрела так выразительно, что я, сгорая со стыда, спрятался в дом, чтобы с тех пор следить за ее возвращениями только из-за занавески.
Ребята с нашей улицы тоже жадно следили за ней из окон… Но жизнь не стоит на месте: я получил квартиру в дальнем микрорайоне, пошли хлопоты по переезду, появились новые знакомые и новые соседи, после учебы меня неожиданно взяли ассистентом психоаналитика – еще год-два, и доверят самостоятельные операции, и Таня отошла на задний план, хотя горькое чувство утраты осталось, даже разрослось, и я за эти годы так и не женился, почти не встречался с женщинами, за исключением совсем уж случайных знакомств…
Сестра усадила Таню возле операционного стола, со вздохом села заполнять карточку. Таня, бледная и сильно исхудавшая – одни трагические глаза, – безучастно смотрела перед собой. Я ощутил, как меня покидает мудрое спокойствие и понимание психоаналитика. До меня доходили слухи о некоем Викторе, я его однажды даже видел с нею, когда они усаживались в новенькую «Волгу»: красавец с пухлыми губами, высокий, статный, мускулистый, хорошо одет. И ты, насмешливая и проницательная, умевшая видеть нас, твоих дворовых поклонников, насквозь, не рассмотрела это ничтожество, которому и рост, и мускулы, и красивое лицо дали родители, как и фирмовую одежду и личную «Волгу»!
