Антропогенный фактор - Забирко Виталий Сергеевич (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Глава 5
Сразу после селекторного совещания Корти Ньюмен перебазировал платформу в район залегания базальтовой плиты, так что пешком мне идти не пришлось. Да и не смог бы — едва только ноги коснулись поверхности и антигравитационный луч отключился, я как подкошенный повалился на порошу пеносиликата. Сердце бешено колотилось, в ушах звенело, глаза застилал туман, крайняя слабость и тошнота не позволяли ни двигаться, ни о чем-нибудь думать. Большая все-таки разница между спуском из космоса в модуле и спуском с километровой высоты в одном комбинезоне. Я предполагал, что высотобоязнь неприятная фобия, и уже пару раз испытал ее на себе, но что во время свободного падения она выворачивает душу до полного изнеможения, никак не ожидал.
Приходил я в себя минут пять, не меньше. Наконец сердце утихомирилось, туман с глаз спал, и я смог сесть. Голова соображала туго, как после нокдауна, саднило горло, то ли оттого, что в пароксизме высотобоязни спазмировались трахеи, то ли от сухого, без единого процента влажности, атмосферного аргона Марауканы.
Я откупорил флягу и сделал несколько глотков. Горло прочистилось, в голове просветлело, но не до полной ясности — тонкая пленка заторможенности продолжала окутывать сознание. Определенно, с легендой о моей высотобоязни надо кончать. Какой из меня работник, если после каждого спуска с платформы буду пребывать в состоянии пришибленности?
Вытерев с лица выступивший пот, я огляделся. Вылизанное ветрами и веками плато напоминало снежную равнину, укрытую серым слежавшимся снегом, пустынную и безбрежную. Мертвую настолько давно, что в существование здесь некогда жизни не верилось, будто планета всегда была такой от сотворения мира. На этом фоне урбанистической несуразностью выглядела закрывающая полнеба платформа с хаотическим нагромождением ажурных ферм, параболических антенн, раструбов сканеров, жерл грузовых и пассажирских створов, антигравитационных отражателей двигательных установок, ангаров глайдеров и скутеров. И будто разделяя эти миры: мир усопшей планеты и мир пришлой цивилизации — между ними катил невидимые волны шорох марауканского прибоя.
Наконец-то я смог коснуться рукой загадочного пеносиликата Марауканы, единственного из всех пеносиликатов, обладавшего в мелкодисперсном состоянии свойствами обратной полимеризации. Ладонью зачерпнул горсть пыли, поднял и высыпал. Мелкая, почти на мономолекулярном уровне, пыль вытекла из руки единой каплей квазижидкости, медленно спланировала на поверхность и растеклась по ней, словно это происходило в безвоздушном пространстве и при малой гравитации. Ни единой пылинки не повисло в воздухе. Во многих лабораториях Галактического Союза проводились исследования по воссозданию пеносиликата Марауканы, однако воспроизведенная в идеальной точности химическая структура не обладала аналогичными свойствами, что, в общем, и служило пищей для существования одиозной теории о праматерии, якобы присутствующей практически в любом веществе планеты. Таких загадочных явлений на Мараукане существовало превеликое множество, но в данный момент ни одно из них меня не интересовало. Меня интересовали более приземленные, причем во всех лингвистических смыслах, тайны. Человеческие.
Может быть, именно из-за противоречия между раскинувшейся передо мной сокровищницей тайн мироздания и сугубо утилитарной целью проекта предстоящее расследование показалось мне мелочным и несущественным. Шевельнулось во мне нечто этакое, возвышенное, что отличает человека от животного, но проявляется обычно в ранней юности, когда хочется бескорыстно посвятить свою жизнь служению высшим целям. Редкие люди идут на такую жертву, отдавая себя без остатка осуществлению отроческой мечты, большинство предпочитает жизнь земную, обыденную, тратя силы и энергию исключительно на добывание хлеба насущного и прочих благ цивилизации. К сожалению, и я относился к большинству. Пора было приступать к работе, поэтому я задвинул невесть откуда взявшиеся инфантильные мечтания в дальний уголок сознания, встал и повернулся лицом к будущей строительной площадке.
Четверо биокиберов, занятых геодезической разметкой, деловито перемещались по плато, то и дело останавливаясь для ультразвукового сканирования глубины залегания базальтовой плиты и вешками обозначая ее края. Еще около десятка биокиберов собирали камнелитейную установку по переработке пеносиликата в кварцит, из которого потом будут отливаться модульные блоки туристической базы. Общепринятая практика сооружения строений из местных материалов на Мараукане была особенно эффективной и экологически оправданной. Кто-то подсчитал, что если весь пеносиликат на Мараукане разложить на песок, воду и кислород, то их на планете будет не меньше, чем на Земле. Разве что в атмосфере место азота займет аргон.
Подойдя к одному из биокиберов-геодезистов, я для проформы проверил его расчеты. В общем-то, мог этого и не делать. Лучше бы отару овец пас, по предположению Ютты, и то больше пользы. Овец пасти я не хотел, но от созерцания набегающих на берег волн фторсиликонового моря, как предложил Борацци, в данный момент определенно бы не отказался… Уж и не знаю, что навеяло на меня расслабляющую грусть — то ли неумолчный звуковой эффект марауканского прибоя, то ли стресс вестибулярного аппарата после спуска с платформы.
Делать на поверхности было нечего, но и возвращаться на платформу не хотелось. Опять испытать шок высотобоязни — нет уж, увольте! Дам коммодору время до полудня покопаться в моих вещах, а когда буду возвращаться, уменьшу степень высотобоязни почти до нуля. И пропади она пропадом легенда прикрытия! Более идиотской легенды у меня еще не было. Человек с подобным недостатком всегда вызывает к себе повышенное внимание, но именно на этом противоречии и базировалась легенда. В среде обывателей принято считать, что агенты — люди неприметные и ничем не выделяющиеся, а тут человек со столь ярко выраженной фобией… Скрепя сердце я согласился, но никак не предполагал, что высотобоязнь будет не столько вуалировать, как мешать.
Чтобы хоть чем-то себя занять, я обошел оконтуренную вешками площадку, затем включил на левом предплечье компьютер, связался с лабораторией и запросил объемное изображение съемки базальтовой плиты в толще пеносиликата. Если коммодор с координатором сейчас в моем коттедже, пусть констатируют, насколько исполнительный у них планетолог. Минут пять я с полным безразличием рассматривал известное мне изображение, даже не пытаясь сравнить его параметры с оконтуренной вешками площадкой. Коммодор может думать обо мне что хочет, но я в собственных глазах выглядеть идиотом не желаю.
Нависающая сверху циклопическим зонтиком платформа отбрасывала на поверхность гигантскую тень, отчего на плато было сумрачно и прохладно — не более десяти градусов. Непроизвольно я поднял голову и увидел, как из пассажирского створа платформы вылетела фигурка в оранжевом комбинезоне и начала плавно опускаться. Гости ко мне. Интересно, по мою душу или…
Когда до поверхности оставалось метров десять и я смог различить лицо, то понял, что «или». Вниз спускалась инженер-дорожник Мари Нолано и уж точно не ко мне.
— Добрый день, Мари! — крикнул я, направляясь навстречу. В атмосфере аргона голос прозвучал патефонно-пискляво, будто я говорил в стакан.
— Здравствуйте, Вольдемар, — корректно поздоровалась она таким же шелестящим голосом, настороженно глядя на меня. — Чему вы улыбаетесь?
— А вы слышите, как здесь голос звучит?
— Обычное явление… — пожала плечами Мари.
Она извлекла из подсумка планшет, вывела на экран трехмерное изображение местности и принялась внимательно его рассматривать, сравнивая с натурой. Будто меня рядом не существовало. Странная женщина. Ничего ей не надо, кроме самой себя. Будь у нее приличный счет в банке, определенно бы уединилась, чтобы целиком и полностью отдаться своему увлечению — голографическим играм. А ведь симпатичная…
— Уже определились с проектом здания турбазы? — поинтересовался я.
