Левая рука тьмы - Ле Гуин Урсула Кребер (книги бесплатно .txt) 📗

Я сказал:

— Да.

Юмор ситуации был потерян из-за слова «постоянного»; более глупое понятие в моем положении трудно было себе представить.

Через пять дней я обрел постоянное обиталище и ждал регистрации в магистрате Мишнора, откуда мною было получено временное удостоверение личности для поездки в этот город.

Все эти пять дней я бы просто помирал с голоду, если бы тот старый врач не позволил мне остаться в больнице. Ему нравилось иметь у себя при дворе премьер-министра Кархида, и премьер-министр был ему благодарен.

Я проделал путь до Мишнора с караваном транспорта, который вез свежую рыбу из Шелта. Неистребимый резкий рыбный запах сопровождал нас всю дорогу, которая завершилась на большом рынке в Южном Мишноре, где я и нашел себе работу на холодильнике. Летом в таких местах всегда есть работа — грузить, паковать, складывать и продавать скоропортящийся товар. Я имел дело, главным образом, с рыбой, и обрел пристанище в острове рядом с рынком вместе с моими коллегами по холодильнику; они называли наш дом Рыбьим Островом, и все мы пропахли ею. Но мне нравилась работа, которой я был занят весь день в промерзшем помещении склада. Летом Мишнор становится настоящей баней: реки едва ли не кипят, а люди обильно обливаются потом. В месяце Окре есть десять дней, когда температура никогда не опускается ниже 60 градусов, а однажды она поднялась выше 88 градусов. Выбираясь в это пылающее пекло из моего прохладного рыбного хранилища, я обычно шел пару миль по Набережной Кундерера, обсаженной большими деревьями, в проемах между которыми я видел широкую реку, хотя и не спускался к ней. Здесь я бродил допоздна и возвращался к себе на Рыбий Остров, когда ночь стихала и жара чуть опадала. В той части Мишнора, где я жил, кое-кому было необходимо разбить все уличные фонари, чтобы удобнее было заниматься своими делами в темноте. Но машины Инспекторов постоянно шныряли по темным улицам, пронизывая их светом фар, и порой они врывались в жилища бедняков даже по ночам, нарушая их уединение.

Новый Закон о Регистрации Иностранцев, принятый в месяц Кус, как очередной контрприем в битве с тенями против Кархида, аннулировал мою регистрацию и стоил мне потери работы; полмесяца я провел, болтаясь по приемным разных Инспекторов. Мои приятели по работе одалживали мне деньги, крали рыбу к моему столу, так что мне удалось перерегистрироваться прежде, чем я умер от голода, но урок я получил изрядный. Меня тянуло к этим суровым и верным дружбе людям, но они жили в ловушке, из которой не было выхода, и мне нужно было добраться до людей, которые нравились мне куда меньше. И я позвонил — сделал то, что откладывал три месяца.

На следующий день, когда я стирал свою рубашку в прачечной острова, среди полуголых или совершенно голых людей, сквозь клубы пара, запахи пота и рыбьих потрохов, сквозь шум льющейся воды, я услышал, как кто-то зовет меня, называя титул моих владений: в прачечной стоял Сотрапезник Джегей, ничуть не изменившийся по сравнению с тем, когда семь месяцев тому назад я видел его в роли Посланника Архипелага в Зале Приемов в Эренранге.

— Выбирайтесь отсюда, Эстравен, — сказал он высоким, громким, несколько гнусавым голосом, свойственным богачам Мишнора. — Да бросьте вы эту чертову рубашку.

— Другой у меня нет.

— Смойте с нее мыло и идемте. Снаружи жарко.

Остальные смотрели на него с мрачным любопытством, чувствуя в нем богача, но не подозревая, что он из Сотрапезников. Мне не понравилось, что он сам сюда пришел: он должен был кого-нибудь послать за мной. Но мало кто из Обитателей Орготы имеет представление о благопристойности. Мне хотелось поскорее выставить его отсюда. Рубашка еще не высохла, и одеть ее я не мог, поэтому и попросил какого-то парня, который слонялся во дворе, подержать ее у себя, пока я не вернусь. Все мои долги и арендная плата были уплачены, все бумаги были со мной в боковом кармане; голый по пояс, без рубашки я оставил остров около рынка и вместе с Джегеем вернулся в обиталища богатых и знатных.

Как его «секретарь» я был вновь перерегистрирован в списках Оргорейна, но на этот раз уже не как поднадзорный, а как независимая личность. Чувствовалось, что у чиновников на этот раз были соответствующие указания, и, прежде чем вглядеться в мои документы, они уже демонстрировали любезность ко мне. Но скоро я стал проклинать цель, которая заставила меня пойти на то, что я ем хлеб чужого человека. Ибо в течение месяца у меня не было ни малейшего признака того, что я оказался ближе к своей цели, чем когда был на Рыбьем Острове.

Как-то в один из дождливых вечеров уходящего лета Джегей послал за мной, встретив меня в своем кабинете, где он беседовал с Сотрапезником Обсле из округа Сикев, которого я знал еще с тех времен, когда он возглавлял Орготскую комиссию по вопросам морской торговли в Эренранге. Невысокий и сутулый, с маленькими треугольными глазками на пухлом плоском лице, он странно смотрелся рядом с Джегеем, худым, сдержанным и костистым. Они выглядели, как щеголь и оборванец, но были выше того, чтобы обращать внимание на свой внешний вид. Они были двое из тех Тридцати Трех, что правили Оргорейном, и еще раз — они были выше внимания к внешней мишуре.

Поприветствовав меня и отпив глоток стихишской живой воды, Обсле вздохнул и сказал:

— А теперь расскажите мне, почему вы совершили то, что вы сделали в Сассиноте, Эстравен, потому что, если я и думал, что есть человек, совершенно неспособный к ошибкам в своих действиях, человек, всегда считающийся со своим шифтгреттором, то этим человеком были вы.

— Страх во мне оказался сильнее предосторожностей, Сотрапезник.

— Страх чего, черт возьми? Чего вы боялись, Эстравен?

— Того, что случилось. В Долине Синотт продолжается борьба лишь из-за престижа; Кархид подвергается унижению, и из-за этого растет гнев, и гнев этот постарается использовать правительство Кархида.

— Использовать? До какой степени?

Обсле не отличался особой вежливостью; Джегею пришлось с деликатной жесткостью вмешаться в разговор:

— Сотрапезник, Лорд Эстравен мой гость, и не надо мучить его вопросами…

— Лорд Эстравен будет отвечать на вопросы, когда и как он сочтет нужным, если вообще сочтет, — сказал Обсле, улыбаясь, но за этой улыбкой крылось шило в мешке. — Он знает, что здесь он между друзей.

— Я нахожу друзей всюду, где встречаю их, но, похоже, теперь они у меня долго не держатся, Сотрапезник.

— Могу понять. Но все же наши сани могут ехать рядом, пусть даже мы не кеммеринги, как мы говорим в Эскеве — а? Какого черта! Я знаю, за что вы были изгнаны, мой дорогой — за то, что любили Кархид больше, чем Король.

— Скорее, за то, что относился к Королю лучше, чем его кузен.

— Или за то, что были преданы Кархиду больше, чем Оргорейну, — сказал Джегей. — Разве я не прав, Лорд Эстравен?

— Нет, Сотрапезник.

— Иными словами, вы считаете, — сказал Обсле, — что Тибе хочет править Кархидом так, как мы правим Оргорейном?

— Да, я так думаю. Я уверен, что Тибе, используя спор из-за Долины Синотт как повод и время от времени обостряя его, может меньше, чем за год, добиться в Кархиде больших изменений, чем там их видели за тысячелетие. И он знает, как использовать страхи Аргавена. Это куда проще, чем вызвать у Аргавена приступ храбрости, как я это делал. И если Тибе удастся добиться успеха, вы, джентльмены, увидите, что перед вами враг, вполне достойный вас.

Обсле кивнул.

— Не будем обращать внимания на шифтгреттор, — сказал Джегей. — К чему вы клоните, Эстравен?

— А вот к чему: выдержит ли Великий Континент два Оргорейна?

— Ой, ой, ой, все то же самое, — сказал Обсле, — все те же самые идеи: вы вбивали их мне в голову уже давным-давно, Эстравен, и мне так и не удалось выдрать их с корнем. У нас выросли слишком длинные тени. Они дотягиваются и до Кархида. Ссора между двумя кланами, да; стычка между двумя городами, да; спор из-за границы и даже несколько подожженных амбаров и трупов, да; но ссора между двумя народами? Стычка, в которой будут принимать участие пятьдесят миллионов душ? О, ради сладчайшего Молока Меше, эта картина может внести ужас в ваши сны, ужас и пожары, от которых вы будете с криками вскакивать по ночам, в поту… Нет нам спасения, нет нам спасения. Вы знали это, Джегей, по-своему вы уже упоминали об этом много раз.