Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения - Янг Роберт Франклин (книги полностью .txt) 📗
— Но почему именно у нас? — возмущался он. — Почему не у соседей?
— Не только у нас, ты же знаешь… Таких полно в деревне.
Он ткнул пальцем в гниль, погрузив его почти до половины. К горлу подступил тошнотворный комок.
Ну конечно, он знал, потому, собственно, и поддержал общее решение снести Большое дерево. Когда пришло первое сообщение о гнили на одном из окраинных домов, в голове тут же мелькнуло страшное слово: «Чума!» У ботаников была маленькая лаборатория в Гелиспорте, и образцы гнили немедленно послали туда. Загадочная болезнь, уничтожившая другие поселки и деревья, оставалась гипотетической, так что специалисты не искали что-то определенное, зато обнаружили местную разновидность микроскопических грибков-сапрофитов, питающихся мертвой древесиной. Один эксперт отправился с Вестермайером в Пристволье и, осмотрев дом, вынес вердикт, который и стал дереву смертным приговором: «Избыточная влажность и тень — вот ваши враги, из-за них гниют дома». К тому времени гниль уже распространилась и на некоторые другие. Тогда председатель кооператива промолчал, но от него почти ничего и не требовалось. Жнецы были не прочь избавиться от дерева еще с первой осени, когда весь поселок засыпало облетевшими листьями. Теперь оставалось лишь бросить новую искру, и Вестермайер не преминул это сделать.
Он снова сунул палец в темное пятно, и палец провалился еще глубже. Мэр оглянулся на дерево. Снизу оно совсем не изменилось — такое же гигантское и раскидистое, как и три дня назад. Видимая безмятежность растительного великана действовала на нервы. Вестермайер никогда не любил деревьев. Родился он на окраине Великой Американской пустыни, где их почти не было, а до назначения в кооператив преподавал в открытой сельскохозяйственной школе Мексиканской зоны мелиорации — там их вообще не было. Здешнее дерево поначалу испугало мэра, как и всех остальных жнецов. От него захотелось избавиться после первого же взгляда. Может быть, оно это чувствовало? Может, потому и атаковало его раньше, чем соседей? Знает его лучше, чем он сам? Кто он такой? Убогий пришелец из иного мира, который верит в свое убогое предназначение и навязанный кем-то смысл жизни, заменяет чудесной «золотой» пшеницей все, что недодала ему жизнь, стремится овладеть этим золотом для себя и своих близких, считает поселок своей собственностью… Вы только поглядите на него! Он же первый напал, первый ступил на тропу войны. Наверное, так дерево и думает…
Вестермайер отогнал странные, болезненные мысли. По пути домой зашел в гостиницу и смотрел на экраны, перед которыми сидела Мэтьюз. Каким бы величественным дерево ни казалось снизу, на самом деле оно теперь — лишь тень самого себя, а завтра исчезнет совсем, превратившись в кучу мертвой древесины на площади и лесопилке.
«Озимандия пал, падет и Иггдрасиль. Домам больше не гнить! — с радостью подумал мэр. — Да, это мой поселок, моя пшеница, и я владею ими по праву… а завтра овладею и той землей, на которой ты стоишь!»
Пол был гладкий и ровный, а щель в коре заворачивала за угол. Направо, потом налево. Света в листве уже почти не оставалось, и здесь царила непроглядная тьма.
Внезапно руки ощутили пустоту, стены, которых они касались, исчезли. Стронг остановился и достал из кармана зажигалку. Тусклый огонек осветил пещеру. По бокам узкого прохода стояли рядами деревянные скамьи, а впереди, у дальней стены, виднелось что-то большое. Пройдя несколько шагов, Стронг снова остановился.
Перед ним было Большое дерево.
То есть, не большое, но точно такое же, уменьшенное до почти человеческого роста. Сверху над ветвями висел сплетенный из листьев гамак. Мерцающий огонек зажигалки не давал рассмотреть помещение подробнее, но в боковой стене виднелась темная ниша, в которой торчала свеча. Фитиль зарос пылью, но его удалось зажечь. Такая же ниша со свечой оказалась напротив. Стронг зажег и ее, затем вернул зажигалку в карман. Снял с плеча седельную веревку, положил на скамью, огляделся.
Пещера с квадратными очертаниями имела шагов десять в поперечнике и такую же примерно высоту. Пол гладкий, словно отполированный. Сквозь пыль на нем виднелись годовые кольца дерева, как и на потолке. Стены тоже гладкие, покрытые росписью. На скамьях всюду пыль и тоже кольца. Похоже, мебель вырезали вместе со всей пещерой, как продолжение пола. Так же точно было и в деревенских домах, но скамьи выглядели грубее.
Кто же мог все это сделать? Квантектили, больше некому. Но зачем?
Стронг взглянул на модель дерева, тоже вырезанную. Снова подошел, присмотрелся внимательней в сиянии свечей. В точности как настоящее дерево, рядом с ним сам себе кажешься великаном. То есть, такое, каким оно было до того, как здесь появилась команда лесорубов. Тысячи резных завитков, на ветвях зубцы, изображающие листву. Видимо, прежде они были выкрашены в зеленый цвет. Да, скорее всего — пыли под деревом гораздо больше, наверное, от осыпавшейся краски. А ствол должен был быть черным. Теперь все стало золотисто-коричневым, цвета древесины — кроме картин на стенах.
Гамак свисал с потолка на металлических шнурах, тоже покрытый слоем пыли. При ближайшем рассмотрении листья, из которых он был сплетен, тоже оказались ненастоящими. Стронг взялся за шнур и потряс, чтобы стряхнуть пыль. Да, копия настоящих листьев.
— Ну вот, — произнес он, помолчав, — теперь я нашел твой дом.
Впрочем, дом выглядел давно покинутым, даже если дриада когда-нибудь и жила тут.
Картины чем-то напоминали первобытную роспись стен в пещере Трех Братьев. Стронг прошелся вдоль стен, рассматривая потускневшие краски, которые прежде, судя по всему, отличались вангоговской живостью. Три птички-хохотушки в полете… абориген в поле с серпом… дерево с распускающимися почками… а вот и женская фигура, сидящая на тонкой ветке.
Он нагнулся, вглядываясь в лицо дриады — а кого же еще могли здесь изобразить? Несмотря на скудость деталей, ошибиться было трудно. Длинные стройные ноги, изящные руки, копна золотисто-солнечных волос, яркие синие глаза. И сидит точно в той же позе, как прошлой ночью, погрузив ноги в сплетение листьев и держась тонкими пальцами за ветку. Смотрит прямо перед собой — на него.
Стронг уселся на пол под картиной, уходить не хотелось. «Ночью я касался тебя, — сказал он молча дриаде, — а утром видел сломанный сук… но если бы даже не это, сейчас убедился бы все равно». Она тоже знала, он был уверен. Знала, что он здесь. Надо только подождать, и она придет.
Синее Небо явился в бар раньше всех. Когда Катерина принесла виски, он заметил на ее глазах слезы.
— Эй, брось, — нахмурился он. — Плакать положено по эту сторону стойки.
Она смахнула слезы уголком фартука и пожаловалась:
— Мой дом гниет.
— Да, я видел утром… так ведь можно починить.
— Гостиница тоже. — Катерина кивнула на дальнюю стену. — Как и вся деревня.
Индеец пригляделся к темному пятну.
— Ну… потому мы и сносим дерево, не так ли?
— Думаешь, поможет?
— Так говорит Вестермайер.
— А если нет? Что тогда делать, не представляю.
— Черт… — Он пожал плечами. — Вы же не для того сюда понаехали, чтобы жить в хорошеньких домиках. Вам разбогатеть по-быстрому хотелось, а потом вернуться на Землю, купить себе шикарные квартиры и бултыхаться день-деньской в бассейнах.
— Только пока не переехали, а теперь и не хотим уезжать. Эти дома что-то в нас изменили.
Жнец вошел в бар и встал у стойки в нескольких шагах. У него было длинное унылое лицо. Катерина подошла к нему принять заказ. Подняв стакан, он обернулся к индейцу.
— Слава богу, что вы приехали. Мой дом уже гниет.
— Мы всегда готовы спасать людей… Еще огненной воды, Кэти.
Бар постепенно заполнялся. Мэри Джейн пришла со Скотом и Пруиттом, который не переставал маячить у нее за спиной, даже когда она уселась на табурет за стойкой. Подтянулись мэр с супругой, затем и другие жнецы. Вид у Вестермайера был нездоровый. Мэтьюз явилась в клетчатой рабочей рубашке, брюках и ботинках. Последним появился Пик и встал рядом с индейцем. Уловив взгляд Катерины, показал пальцами, сколько хочет виски в свою содовую, раздвинув их на осьмушку дюйма.
