Человек человеку - кот - Коллектив авторов (читать полную версию книги .txt) 📗

— Не премину проверить. Киса, иди сюда! Кис-кис! Как тебя там…

— Он Кузя, забыл?

Но имя уже не требовалось: Какадык, протянув руку, ловко ухватил кота за шкирку. Приподнял над столом. Два звука слились воедино:

— Не смей так!

— Мияаууууррррр!

И грянул гром.

Дневной свет на мгновение померк.

А когда он вернулся, враги увидели вдруг, что оказались в пустоте.

Нет, не в космическом пространстве, разумеется. Они находились всё в том же доме, на той же кухне. А ощущение пустоты возникло оттого, что в этих стенах не осталось ни одного экспоната, ни одного предмета из числа столь таинственно возникших тут минувшей ночью и ранним утром. Ни единого. И температура в доме упала сразу градусов на пятнадцать. Наверное, наступивший холод был как-то связан с исчезновением «ежа». Но теперь это уже не имело ровно никакого значения.

— Кузя… — бормотал Птич, поглаживая разобиженного кота. — Обидели маленького. Этот тип… он груб и глуп, мы с тобой вовремя этого не поняли — но уж лучше поздно, чем слишком поздно, правда? Выходит, Кузенька, это ты был настоящим автором всего этого? Знаешь, тут есть, над чем подумать! Твои звукосочетания — и как я сразу не понял? — включали эту самую рогатую штуковину, только тогда она и выполняла наши просьбы. Вот и весь секрет. Эй, ты, оставь пиво в покое! Последнюю не берут — забыл? И вообще — уйди по-хорошему, не то… Котика обидел! И такое дело провалил! Тьфу!

Эмигель Какадык и сам уже направлялся к выходу. Остановился в проёме. Провозгласил:

— Да подавитесь вы оба своим пивом!

И пошел прочь. Той же дорогой, какой пришёл. То есть, мимо того места, где вчера обнаружился морской ёж, точнее — нечто, на него немного похожее. Быть может, надеялся, что исчезнувшее явление снова обнаружится там же?

От себя заметим: ну, а если бы даже? У него всё равно ничего не получилось бы. Потому что Эмигель котов не любил, а они его — ещё меньше. А без кошек вообще никакие чудеса не происходят. Это они притягивают тайны и общаются с теми силами, которые этими тайнами владеют. Об этом не следует забывать.

© В. Михайлов, 2003.

Олег Дивов

К10Р10

Рыжики оказались порченые. Все.

Надо было, конечно, сразу насторожиться. Ох, неспроста у «десятки» вылез дефект по дизайну и неправильно прижился корректировочный чип. Но задним умом все сильны, а Павлов тогда лишь хмыкнул: десять процентов брака для опытной серии не трагедия, а достижение. Да и чип криво встал из-за внешнего сбоя, потому что в последний момент систему повело и режим упал. Может, так надо было. В удачной серии заключительный образец непременно выходит косой. Примета.

И вот. И здрасте, пожалуйста. Год работы коту ректально.

Завлаб Павлов вывел данные тестов на бумагу, уложил в красную папку с тисненой надписью «На доклад», и пошел к директору сдаваться.

Шефу, конечно, уже накапали — мол, сколько возилась «тема К10» с непрофилем, а тот возьми и сыпанись на выходных тестах. При таком раскладе надо сдавать вовремя. Не ждать, пока вызовут, а самому предстать — вот он я, тупой-бездарный, жрите. Рвите когтями и поглощайте кусок за куском, довольно урча, хвостом подергивая от возбуждения, облизывая усы…

Павлов решил идти через территорию. Так получалось дольше.

Четверть века назад, когда Павлов угодил в НИИПБ, территория выглядела скромно: чахлые кустики, мелкие деревца. Зато сам Павлов был высок, широкоплеч, пышноволос и жизнерадостен. Территория с тех пор облагородилась, превратилась в ухоженный парк, особенно приятный сейчас, золотой осенью. А вот Павлов, напротив, с годами поплохел, стал грузным шкафообразным дядькой при намечающейся лысине и невосторженном — вне зависимости от времени года — образе мыслей.

Павлов шел, вдыхая полной грудью вкусный загородный воздух, и думал, какие это на самом деле глупости — старый, толстый, лысеющий, занудливый… Просто он так по-дурацки себя воспринимает. На самом-то деле еще хоть куда мужчина. И голова получше, чем у некоторых. Вообще, обрить ее надо будет, эту голову. Раз уж лысеет — не начесывать три волосины поперек, и тем более, не наращивать заново лохмы, а собраться с духом — и под ноль. Соответственно возрасту и статусу. А что, мощная получится внешность. При такой-то солидной туше…

Павлову еще долго предстояло идти, и он массу глубоких мыслей успел бы отшлифовать до состояния концепций — лишь бы не думать о провале с рыжиками и предстоящем унижении — но тут ему на умную и пока не обритую голову нагадили. Капитально.

Кто другой на месте Павлова, да в его обстоятельствах, выдал бы полноценную истерику, с поросячьим визгом и пусканием слюней. Но Павлов был — мужик. И биотехнолог с громадным стажем. Поэтому он секунду-другую постоял, осознавая произошедшее, затем громко выругался, погрозил небу кулачищем, повернулся кругом и зашагал обратно.

Ворона — здоровенная, сволочь — ехидно каркая, улетела к административному корпусу. Где-то у нее там было гнездо.

Поймать бы заразу, да поставить над ней серию опытов! Или просто раскрасить под попугая — и отпустить. Хотя это уже жестоко…

«Зато лишний раз приму душ, — успокаивал себя Павлов. — И в виварий загляну, хотел ведь, а зачем, позабыл — может, вспомню…».

Если бы на Павлова нынче не ворона, а какая-нибудь лошадь с крыльями нагадила, он бы и этому обрадовался. Бессознательно, конечно. Неосознанно. До того ему не хотелось к директору идти.

Хотя от лошади, да если она высоко летит, наверное, сотрясение мозга схлопотать можно.

В виварии оказалось непривычно тихо. Павлов, настроенный после мытья благодушно-расслабленно, ощутил неприятный укол в груди.

— Почем местечко у вас на кладбище? — спросил он дежурного лаборанта, стараясь не выказывать беспокойства и выдерживать давно натренированный для общения с подчиненными брюзгливо-ироничный тон. — Что происходит? Спят усталые игрушки?

— Нас посетил уважаемый коллега Шаронов. Вон стоит, двойку гипнотизирует. Я пытался его задержать, но вы же понимаете…

— А-а… — Павлову сразу полегчало. — Ладно, ты не виноват.

— Как они вчера котов душили, душили… — пробормотал лаборант. — Душили, душили…

Павлов в ответ только хмыкнул.

Завлаб Шаронов, орденоносец и лауреат, без пяти минут член-корреспондент, стоял перед второй клеткой, придирчиво изучая рыжика Бориса. Борис, в свою очередь, хмуро глядел на Шаронова. Чувствовалось: дай этой парочке сойтись во чистом поле, они подерутся. И не факт, что Шаронов не перегрызет «двойке» горло. При всей разнице в ловкости и физической мощи. Даже с учетом того, что «двойка» — гражданский вариант боевой модели.

Борис был самый яркий из рыжиков, почти оранжевый, в едва заметную желтоватую полоску. Восемьдесят пять сантиметров в холке. С очень приятной интеллигентной мордой.

Чудный декоративный котик. Ну, здоровый вырос, да.

А Шаронов насквозь пропах собачьей болью и кровью. У него и физиономия-то стала бульдожья от многолетних кинологических трудов. И фразы он не произносил — вылаивал.

— Что за дизайн задних лап? — спросил Шаронов вместо приветствия. — Зачем столько шерсти вокруг голени? Как от мамонта подставки.

При виде Павлова «двойка» слегка оживилась и подошла к решетке ближе. Завлаб Борису приветственно махнул, и протянул руку Шаронову.

— Здравствуй, вообще-то, уважаемый коллега. Как жизнь собачья?

— Привет, привет. Жизнь, уважаемый коллега, полосатая. По четным продольно, по нечетным поперечно. Спасибо, что спросил. Давай, не увиливай, а обоснуй свои лапы. Толстые.

— Ты чего явился? Издеваться надо мной пришел?

Шаронов одарил Павлова насмешливым взглядом.

— Слышал, у тебя серия идет на мясо. Ну, я и… Пока не… Ладно, колись, на сколько процентов эта штука — «Клинок»?

— Физически на все сто. Слегка вправили мозги и сменили окрас. Так что лапы, которые столь возбуждают тебя — родные, от базы.