Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) (полная версия книги .txt) 📗
— Не оттуда ли дует ветер? — спросила Габи. — Похоже на то, если только изгиб реки нас не развернул. По-моему, не развернул. А вон там вроде бы лед.
Сирокко согласилась. Полоса льда прерывалась там, где море сужалось до пролива, в конце концов становясь рекой, что бежала прямо перед глазами и впадала в другое море. Местность там была гористая, неровная как стиральная доска. Сирокко никак не могла взять в толк, как реке удается пробиться через горы, чтобы соединиться с морем на другой стороне. И опять решила, что ее дурачит перспектива. В гору вода не потечет — даже на Фемиде.
По ту сторону льда лежала еще одна дневная область — заметно ярче и желтее всех остальных, — похожая на пустыню. Чтобы туда добраться, пришлось бы пересечь замерзшее море.
— Три дня и две ночи, — заметила Габи. — Все точно по теории. Я же говорила, что из любой точки нам будет видна половина внутренней части Фемиды. Чего я не взяла в расчет, так это вон те штуковины.
Указующий перст Габи привел взгляд Сирокко к целой группе чего-то наподобие тросов, что брали начало на лежащей внизу земле и под углом доходили до самой крыши. Три таких троса располагались перед ними почти в линию, так что передний частично скрывал два остальных. Сирокко и раньше их замечала, но до поры до времени выбрасывала из головы, считая, что так сразу все не осмыслить. Теперь она пригляделась к ним пристальнее — и сразу помрачнела. Подобно подавляющему большинству фемидских атрибутов, тросы были колоссальными.
Ближайший вполне мог служить образцом для всех остальных. Находясь от него километрах в пятидесяти, Сирокко ясно видела, что сделан этот трос из по меньшей мере сотни свитых воедино жил. А толщиной каждая жила была метров 200–300. Дальнейшие детали терялись на расстоянии.
Все три троса из одного ряда шли круто вверх над замерзшим морем, поднимаясь километров на 150, прежде чем присоединиться к крыше в том месте, которое, как уже знала Сирокко, было не иначе как одной из спиц, видимой изнутри. Там образовывалось коническое устье наподобие колокола, которое все расширялось, чтобы слиться, наконец, с крышей и сделаться как бы ограждениями краев обода.
Слева от Сирокко располагались еще три троса, но эти шли вертикально вверх до сводчатого потолка, а потом, судя по всему, пронзали его и шли дальше. За ними были еще ряды наклонных тросов, тянувшихся к устью спицы — той, которая, по прикидке Сирокко, находилась над морем в горах.
В местах присоединения тросов к земле они как бы тянули ее за собой, возводя широкие в подножиях холмы.
— Совсем как цепи у висячего моста, — заметила Сирокко.
— Согласна. Даже думаю — по сути так и есть. И башни для поддержки не нужны. Тросы можно закрепить в центре. Вся Фемида — круглый висячий мост.
Сирокко подползла еще ближе к краю. Высунув голову, она осмотрела двухкилометровый отрезок до земли.
Обрыв был настолько близок к перпендикуляру, насколько это вообще возможно для неровного поверхностного образования. Только у самого дна, сливаясь с землей, он расползался в пологий скат.
— Надеюсь, ты не собираешься туда слезть? — спросила Габи.
— Вообще-то я уже об этом подумала, но особого желания не испытываю. Да и чем там будет лучше? Здесь мы, по крайней мере, точно сможем выжить. — Тут Сирокко осеклась. Неужели такова будет теперь их цель?
Если уж выбирать, она, не задумываясь, предпочла бы обустроенной жизни любую авантюру — если для обустроенной жизни предполагается возвести хижину из жердей и сесть на диету из овощей и сырого мяса. От таких радостей она бы за месяц свихнулась.
А расстилавшаяся внизу страна была воистину прекрасна. Вот немыслимо крутые горы и рассыпанные меж них сияющие алмазы голубых озер. Вот волнующиеся степи, густые леса, а дальше к востоку — нависающее над землей полночное море. Страна эта могла таить в себе неведомые опасности — но Сирокко неудержимо туда влекло.
— Мы могли бы слезть вон по тем побегам, — заметила Габи, тоже подползая к краю и указывая на возможную линию спуска.
Весь двухкилометровый вертикальный срез был изъеден растительностью. Джунгли сползали с края утеса подобно застывшему потоку. Массивные деревья росли прямо на голых скалах, цепляясь за них почище морских рачков. Сама скала проглядывала лишь местами — но даже и там все казалось вовсе не безнадежным.
На вид скала представляла собой базальтовое образование — плотный пучок кристаллических колонн с широкими шестиугольными платформами в тех местах, где колонны были обломаны.
— Вполне осуществимо, — заключила Сирокко. — Конечно, легким и безопасным спуск не будет. Для того чтобы к нему приступить, нужны будут веские причины. — "А не просто безотчетный порыв оказаться внизу", — добавила она про себя.
— Но и здесь торчать мне тоже неохота, — ухмыльнулась Габи.
— Вот все вопросы и улажены, — послышался сзади чей-то негромкий голос.
Все мышцы Сирокко натянулись как струны. Закусив губу, она заставляла себя отползать помедленнее — пока не оказалась на безопасном расстоянии от края.
— Да здесь я, наверху. Давно вас дожидаюсь.
На ветви дерева метрах в трех от земли, весело болтая босыми ногами, сидел Кельвин Грин.
ГЛАВА VII
Не успела Сирокко опомниться, как они уже уселись в кружок, и Кельвин приступил к своему рассказу.
— Вылез я рядом с той дырой, где исчезает река, — начал он. — Семь суток назад. А вас услышал на вторые сутки.
— Почему же ты не откликнулся? — спросила Сирокко.
Кельвин указал на остатки своего шлема.
— Микрофон-то тю-тю, — объяснил он, извлекая оборванный проводок. — Я мог только слушать, но не передавать. Я ждал. Ел фрукты. Убить хоть кого-то из животных я просто не смог. — Он развел руками.
— А как ты узнал, что ждать надо именно здесь? — поинтересовалась Габи.
— Да не знал я этого.
— Ладно, — сказала Сирокко. Потом шлепнула себя по бедрам и рассмеялась. — Да. Подумать только! Мы уже почти потеряли надежду еще кого-то найти — и вдруг натыкаемся на тебя. Просто не верится. Правда, Габи?
— А? Ну да, конечно. Просто класс.
— И я, ребята, очень рад вас видеть. Уже пять суток вас слушал. Так приятно слышать знакомый голос.
— А что, уже столько времени прошло?
Кельвин похлопал по приборчику у себя на
запястье. У него сохранились электронные часы.
— Идут железно, — сказал он. — Вот вернемся — непременно отпишу благодарность на часовой завод.
— Отпиши ее лучше изготовителю стального браслета, — посоветовала Габи. — У моих был кожаный ремешок.
Кельвин кивнул.
— Непременно. Между прочим, они стоят больше, чем я интерном за месяц зарабатывал.
— Все равно не верится, что прошло столько времени. Мы только три раза и поспали.
— Знаю. У Билла и Август те же проблемы с оценкой времени.
Сирокко вскинула голову.
— Билл и Август живы?
— Ага. Я и их слушал. Они там, внизу. Могу показать место. У Билла рация целая, как и у вас обеих. А у Август — только приемник. Билл выбрал ориентиры и стал рассказывать, как его можно найти. Двое суток он просидел на одном месте, и Август довольно быстро его отыскала. Теперь они регулярно кличут остальных. Но Август зовет только Апрель и без конца плачет.
— Бог ты мой, — выдохнула Сирокко. — Неудивительно. А ты не знаешь, где Апрель и Джин?
— Джина я, кажется, один раз слышал. Он ревел как белуга. Наверное, тогда же его и Габи слышала.
Хорошенько поразмыслив, Сирокко нахмурилась.
— Почему же тогда Билл нас не слышал? Раз он слушал.
— Тут, должно быть, проблемы с линией прямой видимости, — объяснил Кельвин. — Утес все перекрывал. Я единственный, кто слышал обе группы, но ничего не мог поделать.
— Но значит, теперь он нас услышит, если…
— Да не волнуйся ты так. Сейчас они спят и тебя не услышат. Эти наушники — один писк комариный. Часов чёрез пять-шесть они должны проснуться. — Он перевел взгляд с Сирокко на Габи и обратно. — Кстати, и вам, ребята, самое умное тоже будет поспать. Вы уже двадцать пять часов топаете.
