Сегодня - позавчера 2 - Храмов Виталий Иванович (полные книги .TXT) 📗
Бессознательных подручных Брасеня вышвырнули за порог. Один боец подкинул дров в печку, все улеглись на солому.
- Товарищ Кузьмин, можно вопрос?
- Можно Машку за ляжку и козу на возу. Мы в армии, а в армии только "разрешите".
- Разрешите вопрос?
- Задавай.
- Почему вы их не убили?
- Это было бы безвозвратно, да и слишком просто. А слишком простые пути приводят всегда и однозначно в одно только место...
- Куда? - не дождавшись окончания предложения, спросил тот же голос. А, я его вспомнил - ему пальцем в лоб тыкал.
- В жопу. Или в могилу. И ты туда попадёшь, если не научишься своей бестолковкой действовать так, как надо и продолжишь задавать дебильные вопросы. Спать всем! Самое ценное, что есть на войне - сон. Не упускайте возможности.
Утро было до тошноты жизнерадостным. Нас ещё засветло взашей вытолкали из хат очередные пушкари. Мы отбрехались и позавтракали в тепле.
Во дворе стояла накрытая белым полотном гаубица. Какая именно - непонятно, но не маленькая. Похоже, это тенденция. Командование отводит из Москвы тяжёлое вооружение, но гонит нас. Ага, значит, мы будем сковывать врага, а удар нанесут по флангам. Нормально. Порадовали меры маскировки и дезинформации. Что увидит воздушная разведка - к Москве идёт пехота, в сёлах стоит техника. Главное, чтобы они свою технику из московского капкана не вывели.
Опять идём, хрустя снегом. Мороз стоит, хотя солнышко начало пригревать. Нас иногда обгоняли полуторки. Настроение начало подниматься. Особенно порадовала морда сержанта КВ НКВД, когда он пересчитал конвоируемых, не нашёл убыли, а увидел разбитые лица зеков.
Под настроение попал ещё и политрук:
- Рота! Запе-е-вай!
Запевай, так запевай! Рота, рассвет, третьи сутки в пути:
Третьи сутки в пути
Ветер, камни, дожди,
Всё вперёд и вперёд
Рота прёт наша, прёт.
Третьи сутки в пути
Слышь, браток, не грусти!
Ведь приказ, есть приказ,
Знает каждый из нас
Напишите письмецо
Нет его дороже для бойцов,
Напишите пару слов
Вы, девчата, для своих пацанов.
И на закате вперёд
Уходит рота солдат,
Уходит, чтоб победить
И чтобы не умирать.
Ты дай им там прикурить,
Товарищ старший сержант,
Я верю в душу твою,
Солдат, солдат, солдат.
Третьи сутки в пути,
Ветер, камни, дожди.
На рассвете нам в бой.
День начнётся стрельбой.
Третьи сутки в пути.
Кто бы знал, что нас ждёт
Третьи сутки в пути
И рассвет настаёт.
Напишите письмецо
Как живёт там наш родимый дом,
Из далёка - далека
Принесут его мне облака.
И на закате вперёд
Уходит рота солдат.
Уходит, чтоб победить
И чтобы не умирать
Ты дай им там прикурить,
Товарищ старший сержант,
Я верю в душу твою
Солдат, солдат, солдат.
Падала земля, с неба падала земля!
Разрывая крик в небе: "Падла ты война!"
Плавилась броня, захлебнулся автомат,
Заглянул в глаза ты смерти, гвардии сержант!
И на закате вперёд
Уходит рота солдат,
Уходит, чтоб победить
И чтобы не умирать.
Ты дай им там прикурить,
Товарищ старший сержант,
Я верю в душу твою
Солдат, солдат, солдат!
Народ проняло. Потребовали повтора. Второй раз пела уже вся колонна. В этот день я пел как никогда много. Достигнутый результат по психомоделированию надо было закрепить. Спел почти весь свой репертуар извлечённых из вымученной памяти и адаптированных песен. Оказалось, помнил я много. И "Любэ", "Кино", песен из советских военных фильмов, песен времён этой войны, уже написанных и ещё нет. Люди не замечали, что пока они пели, они менялись. Это вам не про "Мурку" петь. Они изменяться. Из человекообразного материала людьми станут. Одними песнями, конечно, этого не достичь, но и без нужных песен тоже не обойтись. Пусть сержант ГБ офигевает.
Справа от меня шёл Иван - Казачёк, слева, так же как и ночью Кот. Сейчас, при свете дня, я его рассмотрел получше: невысокий смуглявый крепыш, резкий, как понос, подвижный, как капля ртути, плавный в движениях, с довольной, хитрой ухмылочкой на лице, цепкими внимательными глазами. Представился как Кот. Погоняло ему шло на все 100 пудов. Осталось понять, чего это эти двое, и близко не подлизы, ни грамма не подхалимы, не приспособленцы, притёрлись ко мне. Сильные характером ребята добровольно прыгнули в мою обойму. Подозрительно. А может, я просто параноик?
Так, с песнями, в приподнятом расположении духа, отмахали больше планируемого. К вечеру вышли к пригородам столицы. Многие впервые услышали канонаду. Да и я от неё отвык.
Находясь в боях, не замечал, в тылу не замечал, а сейчас почувствовал, как сущность моя сама переходит в какой-то другой режим работы от звуков войны. Затянулись все ослабленные винты, гайки, всё тело поднапряглось, подпружинилось. Я даже заметил, что смотреть кругом стал иначе, видеть всё стал иначе. Охереть! Если бы это произошло не так мгновенно, не увидел бы изменений, произошедших со мной.
Кстати, подобный режим включился очень вовремя:
- Ложись! - заорал я и рухнул, где стоял.
Люди недоумённо уставились на меня, но тут многие услышали этот шелест, попадали. Рвануло! Да, так, что снегом меня обсыпало. Я приподнялся, прислушался, встал. Народ в ужасе.
- Ни фига себе перелёт! - громко "удивился" я, - что же это у них хороших наводчиков больше не осталось? Если они так метко и дальше будут стрелять - к следующей зиме к Одеру выйдем.
Мой "ура-позитив" подбодрил народ. Политрук построил всех обратно, погнал в город.
Руины Столицы.
1942г.
В роли жертвенного барашка.
Ротного видел только издалека, когда он толкал речь про необходимость освобождения Столицы от врага. Речь была незажигательной, какой-то шаблонной, картонной. Видно, и самому ротному она была частью ритуала, обязательной, нудной частью программы. И - это мне не понравилось.
Потом нас вели руинами, подземными переходами, по темноте. Сержант со своими конвоирами остались там, пойдут за следующей партией "мяса". Конечно, покормить нас "забыли".
Взбесил меня старшина штрафной роты, наглый жирный тип, не скрывавший своего презрения к нам, выдал мне винтовку с расщеплённым прикладом и выгнутым стволом.
- Ты что делаешь, старшина? Как я из неё стрелять буду?
Он заржал, довольный:
- Как трое предыдущих "стрелков"! Сдохли раньше, чем выстрелили!
Я ему влепил смачную оплеуху, аж кровавые сопли из носа полетели. Хотел добавить с ноги - не дали, оттащили. Пригрозили расстрелом.
- Я тебя запомнил! - закричал старшина.
- Запомни, тварь! Хорошенько запомни! А забудешь - я напомню!
Вот, урод! Как я буду воевать? Штыка нет, ствол кривой, приклад разбит, всего десять патронов, не жрамши со вчерашнего утра, без сна всю ночь. Суки! Это не атака, это не в бой нас бросят, а на убой!
Сам себя мысленно схватил за химок, встряхнул. То же проделал с особо разоравшимися штрафниками. Они собрались вокруг, смотрят, ждут. Надо что-то сказать. А что? Как отец говорил: нечего сказать, говори правду.
- Я не понимаю, что происходит. Но, утром пойдём в атаку. Победим - хорошо, нет - что ж теперь? Сделать этот бой я вам не смогу. Сегодня всем вам нужно сделать одно - выжить. Дожить до вечера. Помните: сдадитесь врагу - это смерть. Медленная и мучительная. От голода будете пухнуть долго. Побежите назад - положит вас заградотряд. Смерть глупая и бесполезная. Как бы страшно не было - назад нельзя. А теперь мотайте на ус. Нам можно только вперёд. Но! Кто будет паровозом ломиться прямо, как по рельсам - сдохнет, не факт что быстро и не мучительно, но гарантированно. Бежать нужно быстро, пригнувшись, не прямо вперёд, а по диагонали. Бежать не более пяти секунд. Когда бежишь - смотришь. Надо видеть и позиции врага, и землю под собой. Пока бежишь, высматриваешь укрытие. Пробежал пять секунд, упал, перекатился, минимум три раза, желательно в укрытие - кочка, камень, канава, тело твоего предшественника. Отдышался, вскочил и трассером бежишь следующие пять секунд. Будите так наступать - выживите.
