Клокочущая пустота - Казанцев Александр Петрович (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— Ах, это вы, поэт, застали мой особняк неодетым? — разочарованно произнесла Лаура. — Что же вы не поторопились захватить с собой своего старичка в кружевах? Как же вы рискнули приехать без него?
Сирано не верил ушам.
Не она ли просила приехать его одного с посвященным ей сонетом?
Или это игра скрывающейся солярессы?
Лаура пожала плечами, указав гостю на замеченный им диван.
Сидя на серебристом атласе, Сирано всматривался в так знакомое и вместе с тем совершенно чужое лицо Лауры, стараясь узнать свою Эльду.
Конечно, сходство с ней ощущалось, поскольку Сирано страстно этого желал. Если бы не болезненная бледность и блеск глаз, лицо Лауры было бы вполне неземным, но… быть может, соляресса намеренно сделала эти признаки, чтобы не отличаться от людей, будучи слишком прекрасной для них?!
Сирано не знал, с чего начать. Лаура молчала и никак не шла ему навстречу, смотря на него изучающим взглядом.
«Нет! Она не только не Эльда, она и не Лаура, какой была вчера!» — подумал Сирано и решился выяснить все сразу:
— «Долго так длилося утро…» — начал он на древнегреческом языке строчку из «Илиады» Гомера, которую прочитала ему Эльда при их первой встрече на Солярии.
— «…и день возрастал светоносный!» — к величайшей радости Сирано, закончила за него Лаура.
Сирано уже готов был броситься к ней, овладеть ее маленькими ладонями, как всегда делал на Солярии, но она уже по-французски и совсем другим тоном добавила:
— Вот не гадала, что вы можете по-эллински. Меня обучал так капеллан в Новой Испании, когда мой покойный отец дон Альварес де Гарсиа дель Пополо Валенсе был там вице-королем.
Надменный тон, каким это было сказано, и упоминание имени Гарсиа неприятно напомнили Бержераку не вице-короля, а разгромленного под Аррасом испанского генерала и тяжелое свое ранение в лицо.
Ах, если бы услышать теперь так ожидаемые «гекзаметром размеренные строки», какими любила говорить Эльда! Но… вместо них Лаура холодно заметила:
— Какие пышно возвышенные стихи у этих греков. Уж лучше Вергилий. — И она, к величайшему удивлению Сирано, прочитала стихи великого поэта на великолепной латыни, и это совершенно убило Сирано.
Эльда не могла знать латинского языка!
К ужасу своему, Сирано понял, что, не найдя Эльду на Земле, он все же не потерял влечения к непонятной, загадочной Лауре.
Но ему хотелось теперь увидеть ее такой, какой она была вчера, и он сказал:
— Ваш танец с кастаньетами поистине достоин королей.
Лаура загадочно усмехнулась.
Через гостиную прошла омерзительная старуха, поджавши запавшие губы.
— Как вы терпите, баронесса, подле себя такое уродство? — не выдержал Сирано.
— Ах, это Марта из Пфальца! Я ей речью обязана, — непонятно сказала Лаура и приложила палец к губам. Потом ответила гостю: — Танец? Вчера имелось другое настроение.
Она говорила не только с акцентом, но и не совсем правильно.
Они помолчали.
В гостиную вошел мрачный капуцин и остановился у двери.
— Это мой духовник, отец Витторио. Пора идти молиться за упокой души мужа.
— Когда же, баронесса, будет у вас другое настроение?
Лаура пожала плечами:
— Не знаю, может быть, всегда не будет. Или никогда.
Сирано, покраснев от стыда перед самим собой, встал:
— Сожалею, сударыня, что, неверно поняв вас вчера, так некстати явился сюда явно не вовремя.
— Нет, отчего же, — вдруг переменилась Лаура. — Вы нужны так же, как и ваш толстячок, и особенно его светлость герцог д'Ашперон. Надо помогать сделать мой салон модным в Париже.
Теперь Сирано побледнел. Так вот зачем он нужен капризной красавице, к несчастью, так похожей на его мечту!
— Я позову вас, господин поэт, как только закончу туалет своего особняка. Позову вас, и непременно не одного, — утешила она его, словно он только и мечтал видеть ее при посторонних!
Или все это тонко рассчитанное кокетство?
Как бы то ни было, но Сирано возвращался в замок д'Ашперона совершенно расстроенный. Он готов был рвать на себе камзол, где на груди хранился ненужный сонет, а в него была вложена частичка его самого!
Зачем не Эльду, не Лауру-пламя, а Лауру-холод встретил он сегодня себе на беду! Уезжая, он ничего не видел вокруг.
Упав в отведенной ему комнате на кровать, зарывшись лицом в подушку, разметав по ней волосы, бедный Сирано скрежетал зубами, стараясь найти в себе силы побороть гложущее его чувство, на которое он не имел права, дав клятву доброносцам, и которое никому не было нужно!
Искрометный испанский танец с кастаньетами едва ли мог исполняться светской дамой при дворе католического короля. Недаром она так усмехнулась. Разве что в дикой Новой Испании?
И Сирано снова и снова вспоминал танцовщицу, обжигавшую зрителей как румянцем, так и движением, грациозную, вкрадчивую и неистовую. Лучше бы никогда не видеть ее, не искать в ней благородную Эльду с ее ласковостью и мудростью. Но Лаура, заслоняя собой образ Эльды, стояла перед его глазами.
Если он мог видеть в горячечном бреду во всех деталях межзвездное путешествие, зримо ощущать инопланетную обстановку, полюбить чутких, справедливых соляриев, то как ему теперь избавиться от нового наваждения, уже не в бреду, не во сне, а наяву?
Видно, не напрасно он, так жаждавший любви, писал когда-то в своем давнем сонете:
Хочу сраженным быть не сталью, А приоткрытою вуалью.
Она танцевала без мантильи… Он не обнажил клинка…
И поэтическая мысль ожгла Сирано.
Вскочив с кровати, он бросился к столу, сломал одно гусиное перо, схватил другое и стал писать сам собой родившийся сонет.
КИНЖАЛ ЛЮБВИ
Брильянтами сверкают ножны,
Сияют звезды и кресты.
Казалось бы, ослепнуть можно
От переливной красоты.
Объятьем жарким с лаской нежной
Ладонь сжимает рукоять.
В резьбе на кости белоснежной
Могу ли счастье угадать?
Но вместо радости страданья
Сулит стальное острие.
Им раненный, плачу вам дань я
И сердце отдаю свое!
Меня к себе ты позови
И обнажи кинжал любви!
Едва закончил Сирано свое творение, как раздался стук в дверь. И в комнате вновь появился герцог д'Ашперон.
