Горы судьбы (сборник) - Карсак Франсис (бесплатные серии книг TXT) 📗
– Хэн, Акейон, Акейон сетан сон!
Все замерло. Потом огромная конструкция бесшумно заколыхалась во тьме и медленно обрушилась. Мы были одни на неведомой планете, за миллионы километров от наших друзей, с запасом воздуха на одиннадцать часов.
И тогда, отразив всем своим панцирем свет моего фонаря, появился первый мислик.
2. ПЛЕННИКИ МИСЛИКОВ
Человек – а я включаю в это понятие иссов, синзунов и всех им подобных – все-таки удивительнейшее создание!
Мы были обречены, надежды не оставалось никакой, но нам даже в голову не пришло сложить оружие. Едва показался панцирь первого мислика, я немедленно выстрелил. Он погиб, даже не успев начать излучение. С бьющимися сердцами мы выжидали; больше никто не появлялся.
Оставаться на площади было вдвойне опасно: во-первых, здания продолжали рушиться, а во-вторых, мислики здесь просто могли взлететь и раздавить нас. Мы отступили по уже разведанной крытой улице, бросив последний взгляд на гору обломков, под которой были погребены наш ксилл и Акейон. Здесь, в узком проходе, нам нужно было следить только за тем, что происходило впереди и сзади. Миновав дом, возле которого я останавливался, мы вышли на вторую площадь. Она кишела мисликами, встретившими нас яростным излучением. Но их попытки были тщетны. Нам пришлось буквально перескакивать через тела мисликов, и тут я убедился, что мы встретились с другой породой, отличной от мисликов с Седьмой планеты Кальвенольта: эти были шире, короче, иной формы, и излучение их имело не фиолетовый цвет, а скорее индиговый.
Несколько часов мы шли по улицам мертвого города, не встречая ни одной открытой двери или хотя бы такой, которую можно было взломать. По неизвестным причинам, прежде чем погибнуть, жители города тщательно закупорили свои дома. Единственной интересной находкой была шестиколесная машина, попавшаяся нам в десятке километров от первой площади. Я уже собирался ее осмотреть, когда на нас опять напали мислики. Их были сотни, и они скользили в двух–трех футах над поверхностью. Даже подбитые нашими термическими пистолетами, они продолжали лететь по инерции, и нам стоило большого труда избежать столкновения. Затем мислики переменили тактику. Теперь они атаковали так быстро и так внезапно, что нам пришлось броситься ниц и открыть настоящий заградительный огонь, безбожно расходуя боеприпасы. Через несколько минут вся улица и ближайшие закоулки были нагреты до такой температуры, что ни один мислик уже не мог здесь появиться, и атака захлебнулась.
Печально сидели мы на ступеньках какого-то дома. Воздуха у нас оставалось всего на три часа. Усталость давала себя знать; сквозь прозрачный шлем я видел запавшие глаза и измученное лицо Ульны. Мы лишь изредка обменивались короткими фразами. Я слышал, герои романов обычно выбирают для нежных признаний самые отчаянные ситуации, но могу тебя уверить, что нам было не до этого. Так мы сидели долго. Я начал засыпать.
Вдруг Ульна меня встряхнула.
– Мислики! Они возвращаются!
На этот раз они возвращались ползком, огибая горы металлических трупов. Решив, что двум смертям не бывать, мы подпустили их как можно ближе и начали расстреливать в упор. Один мислик успел взлететь; мы с трудом увернулись, он с ходу проломил дверь, которая была у нас за спиной.
Ульна бросилась в отверстие, я последовал за ней. Мы очутились в обширной комнате с бесформенными обломками в тех местах, где, видимо, когда-то стояла мебель. Напрасно искали мы лестницу или лифт, чтобы проникнуть в верхние этажи. Если таковые и существовали, то они, наверное, давно обрушились. Зато мы обнаружили ход в низкий подземный туннель, где я мог идти только согнувшись. Вскоре стало ясно, что этот туннель тянется параллельно второй улице, расположенной под первой. Мы продолжали идти по нему, не обращая внимания на боковые ответвления: все они, как мы убедились, вели в такие же комнаты, как те, через которую мы вошли, голые или заваленные совершенно бесполезными для нас обломками. В тот момент мне было явно не до археологических изысканий!
Затем, почти неощутимо, туннель пошел под уклон. Мы не обратили на это внимания и продолжали идти, как во сне, пока я с размаху не налетел на металлическую дверь. Дальше пути не было. Но на этой двери я впервые увидел барельеф – огненное колесо или стилизованное изображение солнца.
Только теперь, когда идти дальше было некуда, почувствовали мы всю тяжесть усталости. Вот уже десять часов, как мы были на ногах. Воздуха у нас оставалось всего на час. Машинально взглянул я на барометр, укрепленный на запястье моего скафандра: атмосферное давление уже не было нулевым, и термометр, показывал +8°. Значит, мы были в зоне, недоступной для мисликов. И здесь был воздух, но в ничтожных количествах. Его не хватило бы даже для того, чтобы пустить в ход легкие компрессоры, укрепленные у нас на плечами. Но тем не менее это был добрый знак: может быть, за металлической дверью атмосфера не так разрежена!
Мы начали лихорадочно осматривать дверь. В ней не оказалось ни замка, ни скважины, но я уже был знаком с более совершенными системами дверных запоров. Терпеливо, сантиметр за сантиметром ощупывали мы поверхность двери, поочередно нажимали на каждый луч солнца, пытались их повернуть. Все было напрасно. Прошло уже полчаса. Медленно, неотвратимо стрелка манометра кислородных баллонов приближалась к нулю.
Мы уже теряли последнюю надежду, когда дверь вдруг со скрежетом распахнулась. Мы закрыли ее за собой; вторая точно такая же дверь преграждала нам путь.
– Шлюзовая камера, – пробормотала Ульна. – Может быть, за второй дверью есть воздух?
Мы попытались вспомнить, при каких обстоятельствах открылась первая дверь, и вскоре нам это удалось: нужно было нажать на верхний луч и слегка отвести его влево. И вот мы очутились в темной комнате, где барометр показывал почти одну эллийскую атмосферу. Я включил анализатор – его трубки покраснели одна за другой: кислорода достаточно, никаких ядовитых газов нет. Осторожно отвинтил я окошечко своего шлема, сделал первый вдох. Воздух был сух, свеж и вполне пригоден для дыхания. Мы были спасены! Или, во всяком случае, получили отсрочку.
Обширная комната была голой, пустой и, видимо, не имела другого выхода, кроме той двери, через которую мы вошли. Прежде всего мы поспешили освободиться от громоздких скафандров, тяжело давивших на усталые плечи. Совершенно измученные, растянулись мы рядышком на полу, погасили лампы и мгновенно заснули.
Видимо, спал я беспокойно, потому что во сне откатился к противоположной стенке. Пытаясь отыскать лампу, я долго шарил в темноте руками, наконец сел и ухватился за какой-то рычажок на уровне своей головы. Он подался – и… случилось чудо! Мне показалось, что в глубине комнаты открылась вторая дверь и на фоне светлого прямоугольника возник человеческий силуэт! Он был невелик, и я видел только общие контуры, не различая отдельных черт. Затем он так же внезапно исчез, а на его месте появился огненный шар и странные слова зазвучали в моих ушах.
– Ульна! – крикнул я. – Ульна, проснись!
Огненный шар исчез, теперь я видел звездное небо. Потом появилось изображение планеты; сначала это был вид с очень большой высоты, но постепенно планета приближалась. Перед нашими глазами проплывали горы, леса, океаны, равнины, и странный голос все время повторял:
– Сифан, Сифан, Сифан!..
Я понял, что так называлась эта планета.
Но вот вращение планеты приостановилось и мы увидели тот же самый город, но только залитый лучами солнца; он назывался Герсэа. Площади его были заполнены машинами и живыми существами, которых с большой высоты мы не могли как следует рассмотреть.
Затем на экране – потому что это был всего-навсего экран – возникло изображение окрестных полей с рядами пурпурных растений, похожих на эллийское деревце гинисси, и также, по словам Ульны, на кустарник трэнтэзор с Арбора. По синей дороге мчалась шестиколесная машина, вроде той, которую я хотел осмотреть, когда на нас напали мислики. Дорога поднималась все выше в горы к обсерватории, сооруженной на самой вершине. – во всяком случае, мы приняли это здание за обсерваторию. Пока сменялись эти изображения, все время слышался голос диктора, но мы, разумеется, не понимали ни слова. Объектив приблизился к машине. Из нее вышло двуногое четверорукое создание с круглой головой; лица мы не смогли рассмотреть. Существо вошло в здание.
