Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова) - Войскунский Евгений Львович (книги бесплатно читать без TXT) 📗

Старый ученый остановился и через приоткрытую дверь заглянул в комнату. Там серебристо мерцал в темноте экран телевизора, перед ним сидели несколько женщин и детей.

— Что же все-таки находится под поверхностью? — спросил Привалов.

— Не знаю, сынок. И никто пока не знает. Как проникнешь под нее? Соскреби поверхность — под ней тотчас образуется новая граница вещества. Граница, на которой межатомные силы, скрепляющие элементы вещества, вступают во взаимодействие с окружающей средой и уравновешиваются особым образом. Почему? Еще не знаем. Но если мы познаем явление, то рано или поздно добираемся до сущности — ведь явление без сущности невозможно. Вот когда узнаем сущность, тогда и сможем использовать колоссальную силу, скрытую в поверхности.

— Значит, сейчас еще рано? — печально сказал Привалов.

Старый ученый не ответил. Стоя на пороге комнаты, он смотрел на экран телевизора.

— А третий пункт? — спросил Привалов.

— Иди-ка сюда, Борис. Посмотрим телевизор.

Привалов встал, взглянул на часы:

— Поздно уже. Пойду, Бахтияр Халилович. Извините, что отнял у вас время…

— Э, брось. Иди сюда, говорю. Картина старая, но есть там один эпизодик… Сейчас его покажут.

Он взял Привалова за локоть и повел в комнату.

Борис Иванович сразу узнал фильм: «Плата за страх».

…Грузовики везут нитроглицерин. Огромный камень, свалившийся с горы, загородил дорогу. Камень решили взорвать. В нем выдолбили шпур. Но как налить туда грозную жидкость, которая взрывается даже от взбалтывания?

Затаив дыхание, человек смачивает нитроглицерином стебель пальмового листа. Потом вставляет его в шпур и пускает сверху струйку нитроглицерина. Струйка обволакивает смоченный стебель и спокойно стекает по нему…

Багбанлы потянул Привалова за рукав, и они вернулись на балкон.

— Видел, как поверхностное натяжение работает? — спросил ученый.

— Африканцы таким же способом переливают воду в скорлупу страусового яйца. Ливингстон об этом писал, — сказал Привалов. — А у Жюля Верна — помните? — чтобы успокоить волнение, с корабля выливали в воду китовый жир. — Борис Иванович снова воодушевился. — А теперь знаете как поступают в морской практике? Вывешивают за борт брезентовые мешки, набитые пенькой и залитые маслом. В мешках проколоты дырки, и масло стекает по борту в воду…

— Что и говорить, огромная сила, — задумчиво сказал Багбанлы. — Может показаться невероятным: масляная пленка толщиной в одну молекулу гасит колоссальную энергию волны… — Он опять прошелся по балкону, заложив руки в карманы. — Но Шулейкин в «Физике моря» приводит пример: громадная кинетическая энергия курьерского поезда при внезапном торможении поглощается тончайшим поверхностным слоем соприкасания колес и тормозных колодок — и это не кажется невероятным…

Привалов не спускал глаз с ученого, напряженно слушал.

— Допустим, — говорил тот, — нам удастся усилить натяжение поверхности и…

— Согласны, Бахтияр-мюэллим? — почти закричал Привалов.

— Не торопись. Я допускаю возможность. Но только в принципе, а не в действительности.

— Почему?

— Потому что твоя нефтяная «колбаса» — если удастся ее создать, — двигаясь в толще воды, встретит огромное сопротивление. Трение, голубчик! Оно тоже одно из свойств поверхности. Поверхностные слои отстанут от внутренних, и струя, расплывется. Вот тебе мой третий пункт.

— Прекрасно, — сказал Привалов. — Значит, добавляется еще одна задача: снизить трение.

Багбанлы повалился на стул и долго, с удовольствием смеялся.

— Ты молодец, Борис! — сказал он, вытирая платком глаза. — Тебе ни трение, ни земное тяготение нипочем. Даже вещество ты готов вывернуть наизнанку…

— Пойду, Бахтияр Халилович, — со вздохом сказал Привалов. — Спасибо за консультацию.

— Знаешь что? — Старый ученый пристально посмотрел на него. — Бери меня в компанию. Попробуем из любопытства — чем черт не шутит? Только уговор: не зарываться. Думаем только над принципиальным обоснованием идеи, не более!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

в которой описывается опыт, не совсем подходящий для квартирных условий

— Рита, — сказал Бенедиктов, — ты уверена, что нож тогда упал за борт?

— Да.

— Совершенно уверена?

— Ну, знаешь… — Рита отложила книгу и встала с дивана.

— Не сердись, — сказал Бенедиктов. — Понимаешь, нож искали там… ну, в том месте… и не нашли.

— Легче найти иголку в стоге сена.

— Ты переменилась в последнее время. Стала относиться к моей работе… гм… не так, как раньше… Поэтому я и спросил.

— Нет, Толя, это ты переменился. Ты просто перестал замечать меня. Я очень, очень прошу: брось эти опыты. Они совсем изведут тебя. Они уже встали между нами… Вспомни, как было нам хорошо До этой злосчастной находки.

— Да, — сказал Бенедиктов. — В самом деле, было хорошо…

— Ведь правда? — с надеждой спросила она.

Бенедиктов посмотрел на часы:

— Сейчас ко мне придет один человек. Мы будем работать вместе.

Рита тряхнула головой и молча вышла из кабинета.

Несколько лет назад Анатолий Петрович Бенедиктов, преподававший тогда в университете, влюбился в веселую, своенравную студентку биологического факультета.

Незадолго перед этим он с блеском защитил диссертацию об электрических токах в живом организме и опубликовал интересное исследование об электрических рыбах, которое вызвало длительную дискуссию среди биологов.

Однажды во время лекции Бенедиктов, заметил, что несколько студенток, хихикая и перешептываясь, передают друг другу какой-то листок. Он быстро подошел к ним, и, прежде чем девушки опомнились, листок был у него в руках. Он посмотрел и нахмурился. Там был изображен он сам, Бенедиктов. Взлохмаченный, коренастый, довольно похожий, но снабженный рыбьим хвостом на манер русалки, он дирижировал трезубцем, а вокруг плясали рыбы. Под рисунком было несколько строчек, набросанных тонким, легким почерком:

— Чье произведение? — спросил он, обведя сердитым взглядом притихшую аудиторию.

Поднялась тоненькая белокурая девушка и, смело глядя на Бенедиктова карими глазами, любезно сообщила:

— Мое.

Не сказала, а именно любезно сообщила.

— Благодарю вас, — медленно, немного в нос сказал Бенедиктов, сунул рисунок в карман и принялся дочитывать лекцию.

Потом, когда они поженились, Бенедиктов признался Рите, что в тот момент, когда она сказала «мое», он вдруг ощутил, будто его горячей волной окатило…

В том же году Рита окончила университет и стала преподавать биологию в школе, а Бенедиктову дали лабораторию в научно-исследовательском институте. Он продолжал увлеченно работать, исследуя биотоки. Молодые супруги жили весело. Ходили в кино и театры, вместе читали книги и спорили о них, и дом их всегда был открыт для многочисленных друзей.

Полгода назад Бенедиктов получил квартиру в новом доме, и тут при переезде произошло странное событие, с которого и начались все беды.

Решено было старый хлам не тащить в новую квартиру, и поэтому Бенедиктов запротестовал, когда Рита сунула в чемодан старенькую цветочную вазу с искрошенными краями и потемневший от времени железный брусок.