Наследство Империи - Ипатова Наталия Борисовна (книги онлайн txt) 📗
Было время, и заорал бы. Все равно никто не видит. Было время, он сам себя безумно раздражал: слишком щуплый, слишком мелкий, дурацкая тощая шея в форменном воротничке и не менее дурацкие уши. Слишком молодой, чтобы принимать самостоятельные решения, и слишком импульсивный, чтобы ему это позволили. Теперь, когда ему стукнуло тридцать семь, стало очевидно, что маленькая собачка – до старости щенок. И даже если когда-то он тешился надеждой, что солидность, а с нею и уважение, придут с возрастом, оказалось, что идут они, по всей видимости, пешком. Перебрасываясь с места на место, Кирилл намного их обгонял.
Она полетит на «Балерине»! Надо хоть прибрать тут... Тьфу! Думая о ней, Кирилл терял связность мысли, а глядя на нее, испытывал почти непреодолимое желание перебирать карандаши, теребить салфетку или краешек скатерти или проверить ногти на предмет чистоты. И он считал до сих пор, будто его либидо заточено под девятнадцать лет?
Лучше думать о Брюсе.
Итак, Эстергази наконец потребовали платы за верность. Причем в такой форме, что скажешь «нет» – и можешь ежедневно плевать в свои глаза, в зеркало. Всякая власть кончается на орбите – это закон свободной торговли, первым усвоенный его анархической натурой. Между галактиками нас перемещает деловой интерес. Или долг.
Велика Галактика. А отступать некуда.
Он полетел бы за мальчишкой Эстергази, даже не имея шанса на парсек приблизиться к его красавице матери. Потому что, как бы ни была она хороша, Харальд Эстергази, Адретт Эстергази и, черт его побери, Рубен стояли впереди нее в очереди его, Кирилла, долга. Свои авансы они внесли тысячу раз. Тысячи жизней недостаточно в уплату этого долга.
А просят всего-то – слетать!
И еще одно соображение заставляло его так и эдак вертеть в руках пивную жестянку. Размышлять. Эстергази никогда не попросили бы его... им это не свойственно. Стало быть, они вынесли за скобки эту проклятую приставку экс-. А сами остались в скобках. Вместе с ним.
Наше частное пространство. Моя Империя.
Кое-что изменилось. Он повидал жизнь и сформулировал свои собственные правила. Живое знание, оно разительно отличалось от давнишнего: «Смотри на Руба, вот он все делает правильно». Признаться, сейчас ему столь же хотелось вернуть старый титул, как двенадцать лет назад – избавиться от него. Сейчас эта ноша ему по плечу.
Мы все уже взрослые. Это значит – у нас есть мужество принять себя такими, какие мы есть. Стыдно вспомнить: когда-то я хотел быть Рубеном. Для всех, включая родителей и девушку. Что ж, сейчас я могу позволить себе роскошь стать для нее Кириллом.
Более того, сейчас она нуждается именно в Кирилле!
В одиночку она никогда не найдет Брюса. А общее дело, оно того... сплачивает. И Рубен уже не имеет к этому никакого касательства.
В общем, это была тема из тех, что поглотят тебя целиком и сомкнутся над головой. А потому следовало оной головой потрясти, может, даже душ принять и браться за работу. Скоро ребятки из технической службы подвалят, следует подготовиться их принять. Задача эта, учитывая специфику «Балерины», была особенно деликатной. На подобный случай имелось у Кирилла два комплекта документации. Один – в памяти бортового компьютера, в полном соответствии со стандартом списанного армейского ТГС. И другой, выполненный по старинке на папиросной бумаге, учитывающий все «бутербродные» панели, проложенные изнутри непроницаемым для сканера полостей фиброном, фальшивые короба там, где согласно стандарту должны проходить настоящие, и настоящие там, где они проходили реально, с учетом извращений технической мысли. Был у него в хозяйстве даже «сундук» – емкость для провоза «персон», с унитазом и двумя складными жесткими койками, одна над другой. «Персон» за отчетный период ему приходилось возить всего два или три раза, парочку секретных спецов и беглого диктатора с женой. Двум последним было неудобно, но ничего, не жаловались. Спецы, те оказались более капризны. Спецам обещали деньги и условия, тогда как диктаторам, вообще говоря, шкуру бы спасти. По некоторым причинам к диктаторам Кирилл относился с большим пониманием.
Всякий раз, когда «Балерине» требовалась «скорая помощь», приходилось резво соображать, куда ремонтников пускать, а куда дешевле самому заползти с гидравлической отверткой. Посему «Балерину» он знал. Он пролил на ней много пота, а уж крови от сорванных императорских ногтей и ободранных коленей попало на ее палубы столько, что впору причислять грузовик к особам царственного происхождения.
А вот репульсорную турбину самому не поставить. Придется ждать служб и развлекаться, наблюдая, как они уродуются, выполняя на орбите работы, какие в нормальных условиях производятся только в закрытом доке.
Они его удивили. Харальд, решившись двинуть в бой тяжелую артиллерию собственного авторитета, поднял ремонтников за считанный час, и Кирилл только диву давался, наблюдая на мониторах, как они шныряют вокруг, запряженные в реактивные ранцы, в точности как стайка колибри. На орбите Нереиды не было, разумеется, ничего подобного титаническим верфям «Етунхейма», памятным Императору Зиглинды, но господин советник, видимо, наплел техникам про военные порядки и спецзаказы... У него это хорошо получалось, Кирилл по себе помнил. Он в свое время прослушал сходный курс на тему «Как эффективно править планетой».
В общем, сделали быстро, и сделали хорошо. Не даром, конечно, если вспомнить, что платежи он перевел авансом, при посадке, но Кирилл рад был уже одному тому, что денежки не ухнули в межзвездные пустоты Галакт-Банка. Он, конечно, мог аннулировать платеж, но делать подобные вещи следовало не с этой орбиты. Хорошо помнилось, как могут осложнить частнику жизнь обиженные бюрократические службы. Дальний неудобный док, пропажа запросов, отправленных по Сети, перепутанные заказы, и разрешения на взлет не допросишься. А взлетать без разрешения... м-да... на эти грабли мы наступали слишком недавно, и слишком больно об этом вспоминать.
Так что Кирилл и глазом не успел моргнуть, как инженер Клейст попросил принять работы, и, расписываясь в ведомости, бывший Император, а ныне вольный контрабандист, имел удовольствие наблюдать краем глаза, как тот затаивал дыхание и замирал по стойке «смирно» всякий раз, когда считал, что его никто не видит. Впору самому к себе проникнуться уважением.
Вот только эта штука – самоуважение – очень мешает, когда нужно срочно отчебучить что-нибудь этакое. Пролезть через узкую щель, наврать с честными глазами или дунуть во все дюзы... Словом, добиться успеха на грани возможного. Или за гранью. И это как раз то, почему он не Эстергази. Самоуважение – это по их части. А честные глаза и разогретые дюзы – по моей.
А вот это, кстати, не плюс. Двенадцать лет анархического существования не могли не притупить его стальной светскости, а одна лишь обаятельная искренность на нашей стадии знакомства отнюдь не заменит хорошего воспитания. Тем паче, что какая уж она там искренность! Самые что ни на есть пещерные чувства, разве в здравом уме их демонстрируют жертве?
Да и не время, по-хорошему-то говоря: Брюс... где-то там. И она, между прочим, не больше других знает, куда лететь, с чего начать, у кого спросить. Ей пригодится все, что завалялось в твоих извилинах, парень. Крупицы опыта, обрывки слухов. Ты должен быть полезен. Ты должен быть более полезен, чем от тебя ожидают. Это твой собственный крошечный шанс.
Вообще-то все равно делать нечего. Фрахта нет, убираться отсюда надо подобру-поздорову. Почему бы не с этой оказией? Лететь с ней – подумать только! Это же просто праздник какой-то. Еще и заправят на халяву.
Следует воспользоваться случаем и показать себя мужчиной, а не джокером в чужом рукаве. Портовые романы не в счет. Из художественной литературы Кирилл знал, что хорошим тоном со стороны капитана и владельца судна было бы уступить гостье свою каюту. К слову, других вариантов просто нет. Не в «сундук» же ее... Сам Кирилл прекрасно проведет время, кантуясь между ложементом рубки – там, кстати, и диванчик у переборки приткнулся – и кухонным отсеком с двумя табуретками. Потерпит. Мужчина, сидящий в пилотском кресле у пульта, несомненно, производит лучшее впечатление, чем тот, кто валяется с журнальчиком в удобной каюте, пока автопилот тянет транспорт к точке выхода. А отпечаток бессонницы только облагородит его малоинтересную физиономию.
