Т. 07 Пасынки Вселенной - Хайнлайн Роберт Энсон (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Он пробрался дальше, так ничего и не сказав, а Элеонора Джонсон даже не заметила старейшины. После глубокого облегчения, нахлынувшего, едва они с ребенком оказались в безопасности на корабле, она ощутила глубокую апатию, вызванную как эмоциональными, так и физическими перегрузками. Когда на них навалилась эта ужасная тяжесть, малыш заплакал, а потом затих — подозрительно затих! С трудом оторвав от пола голову, она приложила ухо к его груди. Убедившись, что сердечко бьется, Элеонора вновь впала в оцепенение.
Через пятнадцать часов, то есть за четыре часа до прохождения орбиты Венеры, Либби выключил двигатели. Теперь скорость корабля увеличивалась лишь за счет нарастающего притяжения Солнца. Невесомость разбудила Лазаря. Взглянув на кресло второго пилота, он спросил:
— Идем по курсу?
— Да.
— Ладно. Я уже в поряди теперь ты отдохни. А то ты как выжатый лимон.
— Ничего. Я тут посижу и отдохну.
— Ни хрена. Даже когда я корабль вел, ты не спал. А если останешься в кресле, наверняка будешь глазеть на приборы и считать. Слазь-ка! Слэйтон, гони его на фиг.
Смущенно улыбнувшись, Либби вышел. Отсеки, в которые он заглядывал, были набиты плавающими в воздухе пассажирами. В конце концов ему удалось найти свободное место. Либби пристегнулся к скобе в переборке и уснул.
Казалось, невесомость должна была облегчить родичам существование, но этого не случилось. Довольны были лишь те, кто раньше работал в космосе, — то есть ровно один процент от общего числа людей. Космическая болезнь — как и морская — кажется смешной только тем, на кого не действует. Разве что Данте смог бы описать мучения, выпавшие на долю ста тысяч долгожителей! Конечно, на борту имелись средства от тошноты, однако их еще следовало найти. Были среди беглецов и врачи, но им приходилось не легче, чем остальным. Таким образом, с прекращением ускорения лучше не стало.
Барстоу, помнивший, как происходит адаптация к невесомости, пробирался к рубке в надежде облегчить участь родичей.
— Им очень тяжело, — сказал он Лазарю. — Может, придать кораблю вращение, чтобы люди немного пришли в себя? Это всем здорово помогло бы.
— А заодно снизило маневренность. Уж извини, Зак. Для их жизни гораздо важнее маневренность корабля, чем избавление от тошноты. От космической болезни еще никто не умер — пусть даже не надеются.
Корабль продолжал свой полет, наращивая скорость под действием солнечного притяжения. Немногие, чувствовавшие себя получше, помогали, чем могли, остальным.
Либби спал счастливым, глубоким сном человека, давно привыкшего к невесомости. С момента пленения Семей он практически не спал ни минуты — деятельный ум его был занят расчетами межзвездного двигателя.
Звездолет развернулся, но это не разбудило Либби. Едва разворот завершился и завыла предупреждающая сирена, как он мигом проснулся, сориентировался, расположился у ближней к корме переборки и стал ждать. Тяжесть навалилась почти сразу. На этот раз ускорение было трехкратным. Либби понял, что случилось что-то неладное. В поисках места он отошел от рубки чуть ли не на четверть мили, теперь это расстояние придется преодолевать при тройной нагрузке, и все вверх. С трудом поднявшись на ноги, он отправился в путь, по дороге кляня себя: надо же было идиоту послушать Лазаря и уйти из рубки!
Едва он успел преодолеть небольшую часть расстояния — затратив при этом столько сил, сколько нужно на то, чтобы взобраться на десятый этаж, неся на каждом плече по человеку, — внезапно наступила невесомость. Остаток пути он проскочил с быстротой молнии и ворвался в рубку:
— Что случилось?
— Пришлось менять курс, — с сожалением ответил Лазарь.
Форд безмолвствовал, но был встревожен.
— Это я понял — для чего? — Либби уже пристегивался к своему креслу, вглядываясь в приборы.
— Красные огни на радаре, — ответил Лазарь, указывая на экран.
— Космофлот, — задумчиво покивал Либби. — На таких траекториях коммерческих не бывает. Они же минное заграждение устанавливают!
— Я так и подумал. Советоваться с тобой, сам понимаешь, времени не было: оторваться надо было наверняка.
— Верно. — Либби забеспокоился. — А я думал, флот нам уже не помешает.
— Это не наши, — сказал Форд. — Они не могут быть нашими — какие бы приказы там без меня ни отдавались. Скорее всего, они с Венеры.
— Пожалуй, — согласился Лазарь. — Скорее всего, твой дружок, ставший Администратором, обратился к венерианам за помощью и получил ее. Дружественный акт межпланетной доброй воли.
Либби почти не слушал. Он считывал показания приборов, обрабатывая их на собственном, природой данном компьютере.
— Лазарь! Не слишком-то хороша твоя новая траектория.
— Да сам знаю, — досадливо отмахнулся Лазарь. — Мы увильнули в единственно возможном направлении — к Солнцу!
— Кажется, слишком близко.
Солнце — звезда не из больших, и температура его не так уж высока. Однако человек вполне может умереть от солнечного удара где-нибудь в тропиках, находящихся за девяносто два миллиона миль от Солнца; даже смотреть на него прямо в течение долгого времени невозможно! А на расстоянии в два с половиной миллиона миль Солнце палит с силой, в тысячу четыреста раз превышающей мощь жгучего потока, низвергающегося на Долину Смерти, Сахару или Аден. Излучение такой силы уже не назовешь теплом или светом — это смерть, смерть более верная, чем от бластера. Солнце — это водородная бомба естественного происхождения, и «Нью-Фронтирс» неуклонно приближался к гибельной зоне.
Внутри корабля стало жарко. От убийственной радиации пассажиров защищала броня обшивки, однако температура все повышалась. Избавившись от неудобств невесомости, люди страдали от жары, а заодно и от того, что переборки, с их точки зрения, крепились под какими-то совершенно немыслимыми углами: ни сесть ни лечь! Корабль разгонялся, одновременно вращаясь вокруг своей оси, хотя и не был рассчитан на это, а потому «низ» теперь оказался где-то на стыке цилиндра корпуса корабля с плоскостью задней переборки. Но вращение было нужно, чтобы уберечь корабль от перегрева: часть тепла постоянно уходила в пространство с «темной» стороны. Ускорение было не менее необходимо: существовала отчаянная надежда проскочить мимо Солнца как можно быстрее и сразу отойти как можно дальше, чтобы сократить время, проведенное в перигелии, до минимума.
В рубке стояла жара. Даже Лазарь освободился от килта, несмотря на упорное нежелание в чем-либо уподобляться венерианам. К металлическим поверхностям невозможно было прикоснуться. Большой черный круг указывал на экране положение Солнца; датчики, не выдержав перегрева, автоматически отключились.
— Говоришь, до перигелия тридцать семь минут? Нет, Энди, нам этого не выдержать. Да и кораблю, пожалуй, тоже.
— Знаю. Я ведь вовсе не собирался так приближаться к Солнцу.
— Конечно. Наверное, не надо было мне курс менять — авось проскочили бы эти мины… — Плечи Лазаря опустились, затем он вдруг сказал: — Что ж, сынок, похоже, пора испытать эту твою хреновину. Ты же говорил, надо всего один контакт подсоединить?
— Верно; больше у нее и нет. Вот этот проводок следует подключить к любой части массы, предназначенной для перемещения. И я не знаю, заработает ли он. И проверить нельзя…
— А если не сработает, что будет?
— Тут три варианта, — спокойно ответил Либби. — Во-первых, не будет ничего.
— И мы поджаримся.
— Во-вторых, и мы, и корабль можем прекратить существование, как материальные объекты.
— Значит, опять же, погибнем, только не мучаясь.
— Пожалуй, да. Хотя я не знаю, какого рода смерть нам уготована в этом случае. А в-третьих, если мои расчеты верны, мы начнем удаляться от Солнца со скоростью чуть ниже световой.
Лазарь бросил взгляд на самоделку, стряхнул ладонью капли пота с плеч…
— Ч-черт, все жарче и жарче. Давай, подключай. Будем надеяться на лучшее.
Энди законтачил устройство.
— Давай-давай, — рявкнул Лазарь, — жми кнопку, врубай рубильник — запускай!
