Что ждет Россию (Том II) - Лович Яков (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Уралов снова повернул машину. По положению реки Эны Лозин понял, что они летят в тыл французам. Река осталась далеко позади, местность очистилась от тумана, замелькали многочисленные фермы и деревушки, еще не разрушенные войной, утопающие в зелени садов и виноградников.
Неожиданно почти рядом с аэропланом сверкнул огонек. Послышался явственный треск, как будто разорвали кусок полотна. Машину рвануло в сторону, но она сейчас же выровнялась. Лозин сначала не понял, в чем дело. Но. когда он увидел, что — то впереди, то позади машины — появляются облачка черно-желтого дыма, — ему стало ясно, что их обстреливают. Уралов круто взял вверх — и французы потеряли прицел.
Минут через пять машина накренилась вперед и пошла книзу — быстро, стремительно, как камень. Лозин почувствовал, как в нем все обмерло; приступ тошноты с новой силой охватил его. По спокойному положению Уралова Лозин понял, что все благополучно. Вместе с тем он увидел, что Уралов внимательно рассматривает что-то внизу. Лозин проследил его взгляд и увидел невооруженным глазом, что по шоссе движется густая колонна пехоты. «Французы!» — подумал он. Аэроплан стал круто поворачивать назад. Внизу что-то трещало… послышался взрыв. Уралов делал короткие круги, спускаясь все ниже. Лозину стали видны фигурки солдат, бегущих в разные стороны. На шоссе осталось несколько неподвижных пятен.
«Трупы! — подумал Лозин. — Откуда этот снаряд?» Новый взрыв закрыл от него французов. Только теперь Лозин обратил внимание на манипуляции Уралова, который смотрел в какую-то трубу около своего сиденья и время от времени передвигал рычаг ящика, вделанного в дно лодки биплана. «Боже мой! — подумал снова Лозин. — Да это мы бросаем бомбы!» Он с ужасом перевел глаза на шоссе, но уже ничего не было видно, так как аэроплан изменил свое положение. Они снова поднялись кверху.
Вдали показалась река Вель, на которой стоит Реймс. И в это мгновение Уралов неожиданно резко стал поворачивать машину обратно. Лозин тревожно посмотрел вокруг и успел заметить несколько точек на небе, которые приближались к ним со стороны Реймса. «Французские истребители!» — испуганно подумал Лозин. Видимо, Уралов решил бежать перед лицом сильного противника. Мотор гудел с полным напряжением, аэроплан содрогался и трещал. Ветер бил в лицо с такой силой, что Лозин начал задыхаться. Земля уходила вниз, Уралов брал высоту.
Заблестела Эна. Лозин облегченно вздохнул, когда увидел, что от реки летел навстречу отряд больших монопланов и бипланов: это могли быть только немцы. Со страшной быстротой аэропланы приблизились, встретились и исчезли позади.
Уралов стал спускаться. Внизу расстилались постройки Барруа и поле, с которого биплан Уралова поднялся полтора часа тому назад. Поле становилось все больше и больше, видны были отчетливо и ясно редкие постройки, отдельные деревья, люди. Казалось, что аэроплан сейчас ударится о землю. Лозин невольно закрыл глаза и сжал руки…
Легкий толчок — машина покатилась по земле, прыгая на неровностях, и остановилась. Лозин открыл глаза. К ним бежали германские солдаты. Уралов легко выскочил из аэроплана, сиял шлем и очки и повернул к Лозину бледное, но улыбающееся лицо.
— Не удалось вам посмотреть Реймс! — сказал он. — Боевые бипланы не позволили. Я не хотел рисковать — и назад. Ну, как вы?
— Ничего, — ответил Лозин. — Страшновато было…
Уралов подозвал германского солдата и заговорил с ним.
Лозин спрыгнул с аппарата.
— Все в порядке! — повернулся к нему Уралов. — Германские танки и кавалерия с пулеметами уже заняли предместье Реймса. Поздравляю вас: вы еще сегодня сумеете снять своим фотографическим аппаратом Реймский собор!
Глава 42
ИСТОРИЯ ПОРУЧИКА РИНОВА
Серые глаза Ринова, не отрываясь, следили за лицом Веры, пока он медленно говорил:
— Я сам удивлялся своей смелости, когда решился… пристать к вам на улице и задать вопрос, который касается вашей… интимной жизни. Мое поведение граничило с нахальством. Но вопрос этот для меня чрезвычайно важен… вы не подозреваете, как он для меня важен. А потом… потом, я столько перетерпел за эти проклятые годы, столько унижений и горя, что еще один щелчок по носу для меня ничего не значит. И вот я рискнул…
Он рассеянно посмотрел вдоль прямой аллеи, в конце которой они сидели. Вера быстро взглянула на его бледное лицо и неуверенно спросила:
— Я не совсем вас понимаю… Почему вы решили, что этот вопрос касается моей интимной жизни? При чем здесь моя интимная жизнь?
Он быстро повернулся к ней и в его глазах она увидела легкую насмешку.
— Я обманул вас… я прочел то, что было на обороте карточки. Таких вещей не пишут просто знакомым. Вы были близки с Зибером…
Вера вспыхнула, хотя была еще раньше почти уверена, что Ринов читал надпись на карточке.
— Ваши выводы очень смелы! — гневно сказала она. — Кто дал вам право…
— Простите, — умоляюще заговорил Ринов, слегка тронув ее руку. — Я не хотел быть дерзким… Наша дальнейшая беседа докажет нам, что не легкомыслие и пустое любопытство заставляют меня задавать вам эти вопросы. Клянусь вам! Вполне понятно, что вы хотите узнать причину моего странного поведении и цель моих расспросов. То или другое объяснение я вам должен дать. Но предварительно я хотел узнать, что вы чувствуете к Зиберу, так как вся суть в нем. Надпись на карточке заставила меня насторожиться в своих расспросах о Зибере. Когда я читал надпись, мне она была непонятна. Почему он писал, что вы должны разочароваться в нем и простить его за какие-то тяжелые минуты? Но мне было понятно, что Зибер пишет какой то близкой женщине. Это ясно. Тут в комнату вошли вы — и мои размышления были прерваны. Простите меня, но я сейчас же подумал: «Вот его любовница!» Разве надпись не дала мне права так подумать? Я растерялся, когда вы накрыли меня… но это не помешало мне с жадным любопытством смотреть на вас, смотреть на женщину, с которой, может быть, еще недавно говорил Зибер… Во мне все торжествовало, пело: я нашел Зибера, нашел моего… впрочем, об этом после… На другой день, после бессонной ночи, я встретил вас и вы рассказали о роли Зибера в вашем «Союзе расплаты за Россию». Я знаю Зибера — и эта роль меня не удивила. Иначе он и не мог поступить.
— Откуда вы его знаете? — перебила Вера, сидевшая все время с опущенной головой, смущенная, но и заинтересованная.
— После… После! — нетерпеливо махнул рукой Ринов и продолжал. — Что-то было в интонации вашего голоса, когда вы говорили о Зибере, что заставило меня насторожиться и задуматься. Ваше смущение, когда вы упоминали имя Зибера, какой-то тайный гнев, даже ненависть, вкладывали вы в рассказ. Ваши слова становились все более страстными. Постепенно, незаметно, центром рассказа стал Зибер. Он заслонил собой все другие персонажи, он стоял здесь, около нас, и вы видели только его… И мне все стало понятно, когда я сопоставил ваш рассказ с надписью на карточке. «Она его любила, — подумал я. — А сейчас? Любит его или ненавидит?» Я следил за вашим лицом и ловил на нем все новые и новые признаки гнева и ненависти. Вы не замечали, что проговариваетесь, — я замечал все. По-видимому, вы просто вылили то, что было на душе, найдя во мне благодарного слушателя. И именно потому, что ваши слова была так непосредственны… шли из самой глубины души, — все это было для меня особенно ценно. Новые мысли… новые планы зародились у меня в голове, когда я увидел, что оскорбленная гордость женщины мучает вас. Вы ненавидите его, ведь правда? И вы ненавидите его не только как предателя, но и как человека, который сделал зло вам лично… Вы не можете отрицать этого, вы не скроете этого, не посмеете! Ведь правда? Правда?
Он в упор смотрел на Веру немигающими, жуткими глазами, его лицо подергивалось от волнения, слова вылетали свистящим шепотом. И во всей его жалкой, худой, нервно дергающейся фигуре, в молящем выражении желтого лица чувствовалось такое жгучее нетерпение, что странное желание поделиться с этим человеком своими мыслями снова охватило Веру.
