Великое Лихо - 2 - Волков Сергей Юрьевич (е книги txt) 📗
Шык, опершись на Лунин Красный меч, промолчал, внимательно разглядывая окрестные скалы. Да и чего было отвечать? Оба они прекрасно понимали, умом понимали - не выжить Луньке, не уцелеть. Влоты безумны, охотятся они, словно звери дикие, лишь для пропитания своего. А раз так, то нет уж Луни, ведь ночь и день прошли уже с тех пор, как навалились на маленький отряд в темноте мохнатые горные великаны.
Умом-то понимали это волхв и вагас, а вот сердцем - не верили, потому и продолжали бродить по вздыбленным скалам, перебираясь с глыбы на глыбу, зорко высматривали малейшие следы, нюхали воздух и камень в надежде найти то место, куда влоты поволокли Луню. Однако все поиски были тщетны, и надежда найти молодого рода таяла с каждым мигом...
Тогда, в горячке боя, ни Шык, ни Зугур сперва не заметили, что Луня исчез. Влоты по-своему тоже хитрили - несколько великанов утащили Луню, а остальные наседали на родского волхва и вагаса, и только после того, как издалека донесся зов сородичей, влоты разом прянули в стороны и исчезли в морозном мраке...
Утром, когда взошел светлоокий Яр, его бледные в этих местах лучи осветили разметанный костер, истоптанную землю, где снег был смешан с запекшейся кровью, и тела семерых влотов, посеченных секирой Зугура и соженных пёрками-молониями Шыка. Одного великана сумел сразить и Луня - его меч пронзил живот врага, выпустив тому кишки.
Влоты не только похитили ученика волхва, они ещё умудрились растащить все вещи путников, только чародейская котомка Шыка уцелела, заботливо припрятанная волхвом между камнями, да оружие - Красный меч, цогский кинжал и берский топорик Луни валялись неподалеку от разметанного кострища. Без еды, без теплых вещей, Зугур и Шык вряд ли смогли бы долго прожить в здешних пустынных краях, только сейчас их это мало заботило - первым делом нужно было разыскать и спасти Луню, но влоты надежно замели следы, и целый день поисков ничего не дал - поганые мохнатые людоеды как сквозь камни провалились.
Наконец, ближе к полуночи, Шык решился на крайнее средство. Волхв велел Зугуру развести костер, вынул из своей котомки маленький нож, сделаный из чародейного железа, расстелил на плоском камне обрывок шкуры медведя, предка и покровителя рода Влеса, прокалил лезвие ножа на огне, и одним движением взрезал синюю вену на внутренней стороне запястья. Дымящаяся, черная в свете костра кровь заструилась по старческим, узловатым пальцам, потекла на обрывок шкуры, собираясь в маленькую, жутковатую лужицу.
- Предок-Влес, мохнатая спина, зоркий глаз, крепкий коготь, мудрый ум, к тебе взываю я в крайней нужде! - глухим голосом заговорил волхв, а оробевший Зугур, поблескивая глазами в темноте, подкладывал в огонь сучья, насторожено следя за происходящим.
- Кровь свою даруя тебе, о Влес, молю помочь вернуть отрока-рода, именем Луня. Кровь - к крови, помыслы - к мыслям. Не отвергай жертвы, укажи путь, о Лесной Предок! Ты мудр и справедлив, не дай пропасть детям твоим на чужбине! Прими жертву и приди на помощь, молю тебя, о Влес! Слово мое крепко и верно, ибо я, волхв Шык, говорю его! Кровь - к крови! Кровь - к крови!
Волхв замолчал, тяжело дыша, а его "влага жизни", как называл арский маг Вед кровь, все струилась и струилась из раны, залив уже весь камень, на котором лежал обрывок медвежей шкуры.
Воздух застыл, недвижим. Перестал потрескивать костерок, все звуки в мире умерли, и Зугуру показалось, что волхв даже перестал дышать. Время медленно текло мимо, молчание и тишина длились и длились, и вдруг - о чудо! Лужа крови на куске шкуры зашевелились, словно бы живое существо, заструились по её поверхности огненные сполохи, а потом на черной глянцевой кровяной глади явственно проступила горящая огненная стрела, указывающая на восход! И тут же на дальних камнях вспыхнула ещё одна, а дальше её, на невидимой во мраке скале - ещё одна, и где-то вдалеке - еще, а уж самую дальнюю можно было разглядеть лишь как горящую точку во тьме северной ночи. Похоже было, будьто неведомая птица пронеслась над горным склоном, и то там, то здесь чирканула огненным крылом по черным камням.
- Хвала Влесу, он услышал меня и указал путь! - прошептал Шык, зажимая рукой окровавленное запястье. Зугур кинулся к волхву, звериной жилой перетянул руку ниже локтя, пережимая вену, сунулся с тряпицей - перевязать. Шык, прикрыв глаза, остановил его, вынул из котомки пучок сухой травы, положил на порез, потом кивнул - заматывай. Когда рана была перевязана, тяжело поднялся, опираясь на Красный меч, шагнул, пошатываясь, раз, другой, замер, прислушиваясь к своим ощущениям, потом неожиданно подмигнул Зугуру:
- Ни-ичё! Дошкандыбаем! Ты в оба гляди, знак путеводный не потеряй. Торопиться нам надобно - к восходу погаснут кровяные стрелы...
Зугур поудобнее перехватил покрытую засохшей влотовой кровью секиру, подставил волхву свободную руку и шагнул вперед, целя выйти к первой из горящих Влесовых стрел.
* * *
Путь наверх дался Луне с великим трудом. Огненный шар ярости все ещё жил в нем, толкал вперед, заставлял превозмогать боль, а вот избитое тело не слушалось, ноги оскальзывались на обледеневших камнях, пальцы рук разжимались, и Луня раз за разом летел вниз, на дно расщелины, а когда поднимался и вновь лез к устью, сил оставалось все меньше и меньше.
В другое время он легко одолел бы этот подъем, да чего там говорить, в подземных норах, во время похода за драгоновой смертью, приходилось взбираться по кручам повыше и пообрывистее этой, но тогда Луня был цел и невредим, а сейчас силы покидали молодой тело, как вода покидает треснувший ушат - не быстро, но неотвратимо.
И все же Луне удалось вылезти наверх. Когда надежда уже оставила его, когда черное отчаяние заползло в душу, когда замерзшие, заколевшие пальцы рук и ног перестали чувствовать боль от прикосновений к грубой поверхности камней, когда даже пылающая ярость в сердце чуть поугасла, откуда-то вдруг пришла холодная, страшная в своей отчетливости злоба, злоба на весь Белый Свет, на людей и нелюдей, на всех живых тварей и на богов, злоба на себя самого, непутевого и неумелого.
И Луня легко, словно за его спиной были невидимые крылья, взлетел по куче камней к потемневшему за это время небу и оказался на большой, косо уходящей в вечерний сумрак скале. Справа высилась вершина Мурашника, освещенная выкатившимся из-за восходного окоема Яровым ликом, слева, далеко, за ровным обрезом видимой земли, ещё стояла ночная тьма, а вокруг лежал вздыбленный каменистый склон, и прямо к Луне неслись по нему с десяток черных исполинских фигур. Влоты!
