Чистовик - Лукьяненко Сергей Васильевич (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
— Слушай, а я и не знал. — Кшиштоф нахмурился. — Может, пойдем назад, в ресторан? Посидим, расскажешь мне все. Если нами и впрямь какие-то гады в своих интересах крутят… да что ж мы, не славяне?!
То ли я от природы наивен, то ли у полицейских есть дар убеждать — но несколько секунд я всерьез рассматривал эту мысль.
Лишь потом рассмеялся:
— Про славянское единство — ну, это перебор!
— Верно, — с досадой согласился Кшиштоф. — Но я подумал, вдруг прокатит?
Некоторое время мы курили, сидя друг напротив друга. Потом я сказал:
— Пойду, пожалуй. Передай начальству, что я конфликтовать не собираюсь, но и сдаваться не намерен.
— Передам, — согласился Кшиштоф. Как-то уж неожиданно легко.
— Мешает поводок, верно? — спросил я.
— Мешает. — Кшиштоф встал. — Поэтому я всегда делаю вид, что поводок натянулся загодя. Когда в запасе есть еще метров сто.
Я тоже вскочил. Напрягся. Успею? Успею… наверное.
— Ну поймай… если сможешь.
— А еще хорошо, — продолжал Кшиштоф, тихонько посмеиваясь, — когда зоны у полицейских перекрываются. Хотя бы чуть-чуть. Тогда можно сойтись, к примеру, втроем — и схватить любого самоуверенного придурка.
Они окружили меня с трех сторон. Дорогу к Эльблонгу перекрывал Кшиштоф, дорогу, по которой я шел, — женщина средних лет, с лицом суровым, будто у кондуктора в автобусе; со стороны полей легким, грациозным бегом приближался молодой худощавый парень.
Впрочем, было понятно, что молодость и субтильность сложения не помешают ему раскатать меня в коврик, вытрясти о колено и положить под дверь.
И даже если бы добрая девушка Марта решила мне помочь, как это делают все симпатичные девушки во всех голливудских боевиках после того, как героя окончательно припирают к стенке, нас бы вместе отшлепали и поставили в угол.
Трое полицейских — это не шутки.
Я рванулся в поля, рассчитывая, что сумею проскочить между женщиной и парнем — ну а Кшиштофу все-таки помешает поводок. Я не учел одного — отсутствие огнестрельного оружия, чуть ли не принципиальное им пренебрежение, вовсе не означало, что полицейский опасен лишь вблизи.
Кшиштоф взмахнул рукой — и камешек, тот самый, что я сдуру положил в пачку с сигаретами, ударил меня под колено. Нога мгновенно подломилась, и я упал. Стопа и голень онемели и покалывали, будто их засунули в ледяное крошево.
— Я же говорил — никуда не денешься! — укоризненно крикнул Кшиштоф. — Ну и зачем было заставлять себя калечить? Думаешь, мы злодеи какие-то? Думаешь, нам это приятно?
Они неторопливо сошлись надо мной, корчащимся даже не от боли — нога не болела, а просто не чувствовалась, — от бессилия и обиды. Три любопытные физиономии темными пятнами нависли надо мной. Вздумалось же мне перекурить! Спасусь — брошу! Вот честное слово, брошу!
Парень несильно пнул меня в бок. И за это заслужил от Кшиштофа подзатыльник:
— Ты что делаешь? Твое поведение недостойно культурного человека!
— Проверяю, не притворяется ли, — с обидой ответил парень.
— У меня не притворится, — с гордостью сказал Кшиштоф. — Я, если не в курсе, с двадцати метров стальным шариком дверцу автомобиля пробиваю! Насквозь!
Он протянул мне руку:
— Вставай.
Вам когда-нибудь доводилось валяться под ногами трех недружелюбно настроенных граждан? Пусть даже и не стремящихся немедленно переломать вам ребра?
Возможно, что и случалось, дело-то житейское. Тогда вы помните, что удовольствия в этом мало. А если не случалось — что ж, поверьте на слово. И не рвитесь проверить.
— Вставай, — повторил Кшиштоф. — Мы к тебе по-хорошему, сам видишь…
Конечно, я бы встал. Ну куда бы я делся?
В конце концов, получил бы пару пинков от молодого паренька — и встал.
Только в это мгновение на фоне темного неба мелькнула длинная светлая жердь — и приложила пана Кшиштофа по затылку. Я впервые в жизни убедился, что «глаза вылезли из орбит» — это не фигура речи. Пан Кшиштоф выпучил глаза и тяжело рухнул оземь. А доска пошла на второй круг, смачно врезалась в физиономию молодого парня, с хрустом сломалась, после чего обломок стукнул по темени женщину-полицейскую.
Я с трудом сел — в окружении трех неподвижных тел. Учитывая живучесть функционалов вообще, а уж полицейских особенно, удары приходилось счесть мастерскими.
— Зараза, — мрачно сказал я, глядя на человека, держащего в руках остатки жерди. — Ну ты и зараза!
— Я тебя спас — и я же еще зараза? — возмутился Котя, поправляя очки. — Нет, вы посмотрите на этого урода!
Смотреть было некому — полицейские лежали вповалку.
— А что так примитивно? — мрачно спросил я. — Доской по башке… с твоими-то возможностями… куратор?
— При чем тут возможности? — Котя откинул доску. — Нет ничего надежнее крепкого дрына! Не веришь — дождись, пока очнутся, и спроси!
— Я уж… лучше… — Я попытался встать и был вынужден опереться на Котину руку. — Черт… нога не гнется.
— Просишь прощения, что ругался? — спросил Котя.
— Да никогда! Ты меня вообще задушить хотел!
— Вот я так и знал… — Котя провел рукой, и перед ним в воздухе высветилась диковинная светящаяся вязь. — Пошли!
— Куда? — все еще хорохорился я, хотя женщина-полицейский застонала и пошевелилась.
— Ко мне домой.
Особого выбора у меня не было. Я оперся о Котино плечо покрепче и шагнул в пылающие зеленым огнем буквы — будто в футуристическую рекламную надпись.
6
Проще всего понять человека, увидев его дом. Был у меня знакомый, которого все считали удивительным раздолбаем, — мог он неделю шарашиться по гостям, тусоваться в незнакомых компаниях, спать на полу, укрывшись грязным полотенцем, питаться килькой в томате и прошлогодними заплесневелыми сухариками. Впрочем, при этом он сохранял и некую благопристойность в облике и не увлекался пьянством — так что его поведение все списывали на удивительную житейскую неприхотливость.
Каково же было мое удивление, когда я впервые побывал у него дома. Маленькая двухкомнатная «распашонка», доставшаяся парню от усопшей в преклонных годах бабушки, была любовно отремонтирована — ну, может, и не «евроремонт», который стоит дороже самой квартиры, но уж всяко и не визит бригады пьяных молдавских шабашников. Дорогие деревянные окна со стеклопакетами, пол пусть из простого, но наборного паркета, а не какого-нибудь там ламината, — причем не залакированный, а натертый мастикой! Все современно, аккуратно, со вкусом — можно подумать, что тут живет молодой талантливый дизайнер, а не журналист, пишущий о компьютерных железяках для профильных изданий. Кухня потрясала огромной плитой с какими-то хитрыми режимами работы и вместительной духовкой — причем видно было, что она не стоит без дела. А окончательно меня добил огромный портрет бабушки, не без таланта написанный темперой и висящий на стене в красивой раме. Портрет был работы «раздолбая».
После этого я решил, что никогда не буду судить о людях, пока не побываю у них в гостях.
У Коти я бывал неоднократно и был убежден, что знаю его как облупленного. Впрочем, стоило ли так говорить после того, как мой давнишний приятель оказался функционалом, более того — куратором, главным над функционалами на Земле?
Почему-то я был убежден, что мы окажемся не в московской квартире Коти, а где-то совсем в другом месте. И на этот раз предчувствие меня не обмануло.
В самом перемещении не оказалось ровно ничего удивительного. Будто вышел в открытую дверь, ну или из таможенного портала в другой мир. Никаких жутких мук или, напротив, райских наслаждений, которыми, по мнению фантастов, сопровождаются нуль-транспортировки, гиперпереходы и прочие выдуманные способы перемещения.
Мы просто исчезли с дороги вблизи польского городка Эльблонга и появились в другом месте.
Я не очень-то люблю ругаться.
Но сейчас выругался — и от неожиданности, и от резкой боли в ушах. Пришлось несколько раз глубоко зевнуть, чтобы уши отпустило. А вот опытный Котя, как я заметил, путешествовал через пространство с широко раскрытым ртом.
