Код любви - Моррель Максимилиана (полные книги TXT) 📗
– Выключи свет. Сядь и выслушай меня, – его тон не приемлет возражений.
Послушно выключаю свет, но продолжаю стоять.
– Ты мне не доверяешь, а ведь однажды утром ты был в моих руках.
Раздраженно достаю из шкафа сарафан и демонстративно захлопываю за собой дверь ванной.
То, что творится у меня в мозгах, нельзя назвать даже полной мешаниной. Как он, интересно, собирается оправдываться? Или совсем никак? Яростно расчесываю волосы. Заплела короткую толстую косичку. Облачилась в сарафан, удлиненный, темно-красный, с глубоким вырезом. На него это не будет действовать, как красная тряпка на быка? В конце концов – это подло с его стороны. Похоже на воровство. Но ведь именно благодаря ему Рей даже не успел испугаться. Долой сомнения! Я буду тверда и непоколебима. Не позволю какому-то вампиру, пусть он хоть трижды Мастер, наводить порядки в своем доме. А то войти без приглашения он не может, зато незаконно питаться кровью, без моего согласия, – это пожалуйста! Интересно, он слышит, как я здесь безумствую? Вот чертовщина! Морис сидит все в той же позе, не моргая, совершенно неподвижно. Как привидение. Чего ты хочешь, Гленда, – живой мертвец.
– Нет, Глен, я мертвый не совсем, вернее, совсем не мертвый.
Его беззвучный смех мне совершенно не нравится.
– Так что ты мне хотел объяснить? Кстати, я могу быть полностью уверена, что ты ничего не сделал с Реймондом?
– Разумеется. Закон под страхом смертной казни запрещает использовать детей в качестве еды. Не совсем красиво звучит, зато правильно. И пить кровь без данного на то согласия предполагаемого донора, безусловно, не эстетично, но кто добровольно захочет накормить вампира? Волей-неволей приходится идти на хитрость. Согласен, мне не следовало с тобой так поступать, но вдаваться в объяснения я был не в состоянии. К тому же инстинкт самосохранения превыше всего.
– О каком инстинкте ты можешь говорить, если не задумываясь бросился спасать моего сына, заранее зная о последствиях! Всю мою злость и негодование как рукой сняло.
– Это совсем другое дело. Кое-что человеческое и мне не чуждо.
Наконец-то его лицо оживилось. Теперь он ничем не отличается от обычного мужчины, только очень красивого, и даже мой халат не портит впечатления. Морис вальяжно развалился, закинув нога на ногу. Высокие скулы четко выделяются на фоне бледной кожи. Глаза мерцают, как горячие угли. Бесцеремонно разглядываю, только сейчас замечая, что кончики клыков торчат между губ. Зрелище не для слабонервных. Очень хочется потрогать. Отвожу взгляд, уставившись в затейливый рисунок на обоях. Морис имеет на меня такое влияние, как никто и никогда. Наверное, я могу, но до странности не хочу ему сопротивляться.
Пауза, пожалуй, слишком затянулась. Учусь думать шепотом.
– Я ужасно голодна. Не составишь мне компанию?
Все чаще и чаще начинаю слышать его смех. Не такой уж он сноб, как показалось мне с первого взгляда. Ну и что веселится?
– Ты начинаешь пользоваться вампирской терминологией.
Не поняла!
– Обычная форма вежливости. Только и всего.
– Ужасно голоден – любимое выражение вампира. Это как сигнал к трапезе.
Я даже растерялась.
– А как выражаться тогда человеку? Мы переглянулись и весело рассмеялись. Пойду посмотрю, что там в кухне. Все, конечно, готово. Когда захожу в столовую, Морис, уже одетый, стоит у окна, выходящего в сад, и смотрит, как Реймонд, открыв рот, сидит на траве и внимательно слушает, что ему читает Лора.
– Стол уже накрыт, – хитро прищурившись, смотрю на него. – Разрешаю тебе сесть со мной. Я правильно соблюдаю вампирский этикет?
Ну как же приятно видеть живую улыбку на его губах!
– Если говорить об этикете, то в первую очередь следовало бы предложить мне бокал свежей крови.
– Да ты и так из меня всю выпил!
– Ну, не всю, предположим. Чуть больше, чем следовало, но всего-навсего триста двадцать граммов.
У него что, мерный стаканчик внутри? Вот и подумаешь теперь, прежде чем кого-нибудь приглашать в дом.
– А если бы ты был с приятелем или, того хуже, с целой компанией?
Похоже, у нас сегодня вечер веселья и юмора. Хорошо, хорошо, смейся, мне нравится!
Усаживаемся по разные стороны стола, напротив друг друга.
– Чего тебе положить?
Морис растерянно пожал плечами.
– Подожди! Я, конечно, опираюсь только на то, что почерпнула из книг, и, если не ошибаюсь, ты можешь есть исключительно жидкую пищу. Тогда бульон?
Морис снова пожал плечами, но, помедлив немного, кивнул.
– Я вполне могу обойтись и без человеческой еды. Мне это совсем не требуется. Только если тебе будет приятно.
– И у тебя нет обычных любимых блюд? Ну что ты опять хохочешь?
– Как же, есть: плазма, но лучше не охлажденная.
Серьезно и важно киваю головой:
– Завтра же скажу Лоре, чтобы прихватила специально для тебя пару галлонов из магазина.
Морис скорчил такую гримасу, что я поперхнулась.
– Где? – он подался через стол ко мне. – Где такие магазины, в которых торгуют человеческой кровью?
– У нас отличный супермаркет в конце улицы. Чего там только нет!
Его глаза хитро заблестели.
– Да в этом магазине даже свежего мяса не бывает, – и театрально-зловеще добавил: – А мне нужна свежая, теплая, сладкая, ароматная…
Привстав, тяну к нему губы:
– Это ты обо мне?
Морис прищелкнул клыками:
– Да.
Отпрянув, плюхнулась обратно на стул. Ну, а если серьезно?
– Я еще не знаю, как ко всему этому относиться, но ты останешься здесь, со мной? Я все же ужасно храбрая!
Улыбка медленно сползла с его лица. Теперь он смотрел на меня пристально и внимательно.
– В качестве кого: гостя, друга, любовника или мужа?
Отложила ложку и переплела пальцы на столе.
– С удовольствием дала бы клятву: в болезни и здравии, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас. Но…
– Но при одном-единственном условии: если бы я был человеком…
Опустила голову. Как же это все несправедливо.
– А кто сделал тебя вампиром?
– Никто. Я таким родился.
– Не может быть! Так не бывает! Никогда не слышала о таком.
– Бывает. И называемся мы врожденными вампирами. Так сказать – элита.
Поэтому ты – Мастер. Грустно. В душе неотвратимая пустота. Полнейшая безысходность, от которой все тускнеет и меркнет. Жизнь если и не теряет смысла, то становится примитивной и безрадостной. И что больнее – знать, что мы не можем быть вместе, потому что живое и мертвое несовместимо, или оставаться в неведении, думая, что просто ему не нужна. Наверное, именно к такому решению приходили все те женщины, которых он держал на расстоянии. Какое мне дело до них до всех! Мне-то что делать? Отбросить все страхи и сомнения и полностью отдаться своему чувству или прислушаться к голосу разума? Тогда как же Рей? Как ему все объяснить, во всем признаться? В столовую вбежал Рей, за ним вошла Лора.
– Мама, ты уже проснулась, а мы читали книжку!
– Мисс О'Коннол, звонил ваш сосед, композитор Тьере Камаго. Он волновался, все ли в порядке с вашим сыном, и восхищался гостем.
– Я поблагодарю его за беспокойство.
– Мама, можно мы пойдем на пляж, мы же оставили там мои игрушки?
– Конечно, милый. Лора, пожалуйста, посмотрите за ним.
– Не беспокойтесь, все будет в порядке, – она немного растеряна. – И позвольте вам напомнить, что завтра Рея пригласили на детский праздник.
Морис смотрел на Рея. Случайно перехватила его взгляд, и холодная судорога пробежала по позвоночнику. Приглядевшись, поняла, что мои самые страшные подозрения совсем не обоснованны. Это были простые глаза, человеческие. В них отражался не черный неуправляемый голод, не вожделение от запаха сладкой детской крови, – я где-то читала, что у детей самая вкусная кровь, – нет. В них сквозила грусть от нерастраченной нежности, которая копилась в этом получеловеке годами, тоска какой-то невозвратимой потери. И что-то еще, неуловимое, ускользающее, но человеческое, настоящее, живое. Никаких полу… Человек. Как странно, чем больше я узнаю Мориса, тем больше вопросов у меня возникает. А ответов на них по-прежнему нет. Он не сказал, что не останется. Какая разница – в качестве кого! Это все не так важно в конце концов. Но и уходить от реальности тоже нельзя. От нее все равно никуда не скрыться. Жизнь состоит из мелочей, а мелочи множатся с невероятной скоростью, превращаясь в огромный ледяной ком, крушащий все на своем пути. Нельзя допустить, чтобы он раздавил и меня. Что произошло с твоей жизнью, Глен! Только одно: мне никогда уже не отделаться от этого призрака, от этого наваждения по имени Морис Балантен. Либо он, либо никто другой. Решать только мне. Он ясно дал мне понять о своих чувствах еще там, в Дак-Сити. И если я похороню свою любовь, а именно так и будет, то до конца своих дней останусь одинокой.
