Льды возвращаются - Казанцев Александр Петрович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Послышались очереди автоматов. Полусогнутые, упирая автоматы себе в живот и стреляя из них, через площадь бежали на марсиан забастовщики.
Марсиане стали отстреливаться, но не из автоматов, а из револьверов. Наконец с одного из автомобилей затрещал крупнокалиберный пулемет.
Раздался взрыв гранаты.
Марсиане побежали в переулок. Рабочие преследовали их.
Черт возьми! Я бежал вместе со всеми, вооруженный лишь фотоаппаратом. Моя микромолния сверкала, как во время грозы в горах. Я исступленно нажимал спусковой рычажок затвора, запечатлевая картину боя очередями кадров...
И конечно, я слишком увлекся, вылетел вперед и оказался на позициях марсиан. Пули пели у самого уха. Мне казалось, что они летят во всех направлениях. У меня хватило ума скатиться в канаву.
За крыльцом коттеджа стоял, согнувшись пополам, марсианин без головы... Его голову, то есть круглый водолазный шлем, я видел на тротуаре и даже ощущал, как отвратительно из него пахнет...
Другой марсианин снял с себя шкуру и... сделался человеком низенького роста, чем-то мне знакомым. Он подошел к согнувшемуся марсианину, которого рвало.
– Возьмите себя в руки, сэр. Поймите, это было необходимо. Нужна острастка. И ведь они сами с оружием идут на убийство.
– Отстаньте!.. Об этом можно читать... можно наблюдать на экране. Но... видеть, как они переламывают им позвоночники, выдавливают глаза... Меня мутит... Где вы раскопали этих чудовищ, Малыш?
– Я ничего не изобрел, – усмехнулся маленький.– Так поступал знаменитый король штрейкбрехеров мистер Пэрл Бергоф. А эти... Один взят из сумасшедшего дома, а второй туда еще не попал. Кто за них может отвечать? Невменяемы, действуют без уз рассудка.
– Высший разум стоит над рассудком, – иронически сказал марсианин без шлема.
– Сэр, умоляю... сейчас не до сомнений. Они наступают.
Автоматная очередь зазвенела стеклами в окнах коттеджа. Разговаривающие присели.
Я узнал обоих. Низенький оказался моим боссом, а второй, без шлема... юным миллиардером Ральфом Рипплайном, наследником Джона Рипплайна, пароходного, нефтяного и алмазного короля, столпа долларовой династии и председателя особого комитета промышленников, штаба мира частной инициативы.
Теперь-то я знаю, как все это произошло. Могу даже представить себе детали, занося их в дневник.
Они собрались в одном из ночных клубов Гарлема. Мой босс, Малыш, встречал Рипплайна у подъезда. Они вошли в зал, где негры в белых фланелевых костюмах, подпрыгивая на стульях, исступленно играли. Все, кто был в зале, танцевали: молодцеватые парни в строгих, таких же, как у вошедшего Ральфа, изысканно-небрежных костюмах, бритые едва ли не в первый раз в жизни или уже отпустившие тоненькие элегантные усики, а то и бородки, их юные партнерши с лихорадочно блестевшими глазами, чуть излишне подкрашенными губами, обнаженными плечами и космами прародительницы Евы...
Образовав тесную толпу, они тряслись в такт истерическому ритму подобно огромному студнеобразному телу. Но, честное слово, это было забавно, когда они, шутливо подергиваясь, сплетаясь в объятиях или нагнувшись вперед, упирались лбами, как бы бодаясь, и выделывали ногами жизнерадостные па или на расстоянии кривлялись друг перед другом, стараясь перещеголять всех нелепостью движений.
Ральф Рипплайн вошел – и музыка оборвалась. Танцоры еще продолжали двигаться. Это напоминало кадр кинофильма при выключенном звуке. Люди топтались, передвигались, прижимались друг к другу, а звук, извинявший их действия, отсутствовал. Это было весело, и все засмеялись.
Но вдруг сразу молодые люди стали серьезными, с грубоватой поспешностью покинули своих дам и устремились к Ральфу.
Ральф, юный атлет, охотник на слонов и тигров, отважный путешественник, азартный игрок и спортсмен, наследный принц долларов, подавал пример. Вместе с ним они должны были рисковать жизнью во имя спасения свободного мира, возрождая славную американскую традицию, смело, твердо и романтично решать самим дела страны, когда власти бессильны.
И вереница автомобилей помчалась из Гарлема к Хедсон-риверу.
В первом, открытом, спорткаре летели Ральф и Малыш. Они остановились у входа в туннель. Малыш заплатил частному полицейскому в трусиках и широкополой шляпе за проезд всех сорока восьми автомашин.
И все сорок восемь машин одна за другой скрылись в черном устье, унося в тоннель респектабельных молодых людей...
А когда автомобили выскочили на противоположный берег реки уже в штате Нью-Джерси, то в них сидели... «марсиане»...
Можно понять романтических молодых людей. Для черномазых ниггеров хороши были белые балахоны, для борьбы с красными смутьянами пошли в дело черные балахоны. В наш век космических полетов, освоения других планет балахоны, естественно, должны были уступить место чему-нибудь другому, более современному, символическому...
Я видел проявление благородной храбрости со стороны Ральфа Рипплайна. Когда смутьяны снова перешли в атаку, он надел свой вонючий шлем и бросился в контратаку во главе других марсиан. Но их отбросили назад. А Ральф Рипплайн, сраженный пулей, мешком свалился на асфальт.
Я выполз из кювета.
Малыш исчез.
Рабочие хлопали меня по плечу и смеялись над «марсианами»,
– Экие балахоны выдумали! – говорил один здоровенный детина, толкая ногой поверженного «марсианина».
Знал ли он, кого коснулся его грязный башмак!
Подошел сенатор Майкл Никсон.
– Караульте эту дохлую скотину! – распорядился он и повел группу рабочих преследовать отступающих марсиан.
С меня было довольно. Я был рад, что остался цел, и стал перезаряжать фотоаппарат.
– Ну и придумали же балахоны, – повторил тот, что трогал ногой «марсианина». – Надо же так оскорблять обитателей далекой планеты. Они небось орошают там пустыни, талую воду полярных льдов за тысячи миль по трубам подают... А эти... рабочих террором вздумали пугать.
Я промолчал. У меня была своя точка зрения.
– А что, парень из газеты, на Марсе уж, наверное, некапиталистический строй? – спросил еще один рабочий с автоматом.
Я пожал плечами.
В это время со стороны площади подъехал спорткар и, скрипнув тормозами, с ходу остановился около «марсианина».
За рулем сидел молодой человек с завязанной бинтом нижней частью лица. Я сделал вид, что не узнаю его.
– Ну, давай, что ли! – грубо крикнул он. – Долго тут мне торчать под пулями? Булькнешь, как часы в колодце.
– Чего давай? – не очень приветливо отозвались рабочие.
– Как чего? Марсианина дохлого. Меня послали привезти его, пока он не очухался. Ты что, не узнаешь?
– Что за авто? – не спеша осведомился рослый детина, освещая автомобиль фонариком. При виде огромного мотора гоночной машины он поцокал языком.
– Захватили за углом, – объявил водитель. – Хороша, парень, как таитянка лунной ночью. Ну скорей пошевеливайся, а то жаль, если у такой красотки продырявят чулочки.
Простодушное восхищение рабочих машиной разрешило колебания. Они подняли тяжелое тело и, как мешок, бросили на заднее сиденье.
Машина рванулась с места.
– Развернусь за углом! – крикнул водитель.
– Стоп! – раздался срывающийся голос рыжего сенатора, бежавшего по тротуару.
Затрещала очередь автомата.
– Это же наш! – горячился детина. – Мы захватили шикарное авто, клянусь потрохами. Там наш сидит.
– Наш? – переспросил Майкл Никсон. – Дуралей! Этот «наш» – мой кузен, пройдоха Джордж Никсон!.. Вырвал вещественное доказательство. Но я по его гнусной роже знаю теперь, с кем мы имеем дело.
– С марсианами?
– Нет. С Рипплайнами.
– Ясно, – отозвался рабочий.
Я восхищался подвигом босса.
И я понимаю, почему через неделю он стал владельцем газетного треста «Ньюс энд ньюс», а молодой Ральф Рипплайн «уехал в Европу лечиться»...
Вооруженное столкновение в Ньюарке явилось законным поводом для введения туда войск и объявления военного положения, в связи с чем забастовщики по закону Скотта обязаны были возобновить работу.
