Планета Багровых Туч ( Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.) - Стругацкие Аркадий и Борис (электронная книга TXT) 📗
Писалась «Страна…» медленно и трудно. Мы, оба, представления не имели, как следует работать вдвоем. У АН, по крайней мере, был уже определенный опыт работы в одиночку, у БН и того не было. Планы составляли вместе, но главы и части писали порознь, каждый сам по себе. В результате: АН закончил черновик первой части ? БН завяз еще в первой главе; АН вовсю пишет вторую часть ? БН кое—как закончил первую главу первой части, и она, разумеется, ни в какие ворота не лезет в сравнении с уже сделанным ? там другие герои, другие события, и сама стилистика другая…
В июле 1956 года АН пишет отчаянное письмо: «…Единственно приемлемыми, хотя и практически неравноценными являются 2 пути.
1– й ? длинный и сложный, сулящий массу осложнений: ты будешь писать свое, не обращая внимания на то, что сделано мною. Синтезировать наши работы будет в таком случае гораздо сложнее.
2– й ? наилучший, по моему глубокому убеждению, состоит в следующем: на базе имеющейся теперь в твоем распоряжении схемы создавать новые эпизоды, вычеркивать то, что тебе не нравится, добавлять и убавлять, изменять как угодно в пределах основной идеи и заданных действующих лиц и ситуаций (их, впрочем, тоже ? можно изменять). Все эти изменения по мере их накопления пересылать мне на просмотр и оценку, на что я буду отвечать согласием или несогласием… Это очень ускорит нашу работу, и тогда можно надеяться, что к моему отпуску ? я приеду в Ленинград в конце декабря ? вчерне у нас все будет готово…» Увы. К декабрю ничего не было готово. АН привез с собою черновик второй части, ознакомился с жалкими плодами деятельности БН и сказал: «Так. Вот машинка, вот бумага, садись и пиши третью часть. А я буду лежать вот на этом диване и читать «Порт—Артур». Я ? в отпуске».
Так оно все и произошло.
В апреле 1957 года рукопись «Страны багровых туч», выправленная и распечатанная по всем правилам была уже в Московском Детгизе и ждала внутренней рецензии. (Что касается исправлений и распечаток, то не могу не привести здесь чрезвычайно характерного отрывка из письма АН от 29.04.1957: «…Кстати, о 3–й части. Видно, по грехам моим господь послал мне соавторов—клизмачей: один вообще пальцем не притронулся к рукописи <имеется в виду соавтор АН по повести «Пепел Бикини». ? прим. БИС>, другой любезно предоставляет мне всю техническую часть работы, считая для себя зазорным отделать по—человечески оформление. Скажу тебе откровенно, что я, как редактор, на порог не пустил бы автора с рукописью в таком виде ? текст подслеповатый, неаккуратный, изобилует грамматическими ошибками. В общем, свинья ты, брат мой…»)
Рукопись пролежала в Детгизе два года (сдана в набор в апреле 1959). Это был довольно обычный срок прохождения, по тем временам. Но нам—то тогда казалось, что идет, бредет, ни в какую не желает окончиться вечная вечность.
Редактор наш, милейший Исаак Маркович Кассель, пребывал в очевидном раздвоении чувств. С одной стороны, рукопись ему явно нравилась ? там были приключения, там были подвиги, там воспевались победы человечества над косной природой ? и все это на прочном фундаменте нашей советской науки и диалектического материализма. Но с другой стороны, все это было ? совершенное, по тем временам, не то. Герои были грубы. Они позволяли себе чертыхаться. Они ссорились и чуть ли не дрались. Косная Природа была беспощадна. Люди сходили с ума и гибли. В советском произведении для детей герои ? наши люди, не шпионы какие—нибудь, не враги народа ? космонавты! ? погибали, окончательно и бесповоротно. И никакого хэппи—энда. Никаких всепримиряющих победных знамен в эпилоге… Это не было принято в те времена. Это было идеологически сомнительно ? до такой степени сомнительно, что почти уже непроходимо.
Впрочем, в те времена не принято было писать и даже говорить с автором о подобных вещах. Все это ПОДРАЗУМЕВАЛОСЬ. Иногда на это ? намекалось. Очень редко (и только по хорошему знакомству) говорилось прямо. Автор должен был сам (видимо, методом проб и ошибок) дойти до основ правильной идеологии и сообразить, что хорошее (наше, советское, социалистическое) всегда хорошо, а плохое (ихнее, обреченное, капиталистическое) ? всегда плохо. В рецензиях ничего этого не было.
27.05.57 ? АНС: «Получил (наконец—то!) рецензию и беседовал с редактором. Изумление мое при чтении рецензии было неописуемым. Можно ожидать хорошей рецензии, можно ожидать плохой рецензии, можно ожидать кислой рецензии… но мы получили пьяную рецензию. Рецензент не понял ни черта. <…> Держал рукопись он почти пять месяцев, третью часть проглядел для порядка и накатал «по первому впечатлению», причем все перепутал и многого не заметил, и вообще was jumping at the conclusions. Обгадил он нас с головы до ног, но, strange though it may seem, написал, что над повестью следует работать и у нее есть задатки и пр.» (Как мало тогда мы знали о рецензиях ? каковы они бывают и каким именно образом пишутся! Фамилия рецензента была М. Ложечко ? я запомнил ее на всю жизнь, ибо прочитав ? некоторое время спустя ? его труд, был от него в полной и бессильной ярости и бегал по стенам как разозленный гигантский паук—галеод из рассказа Конан Дойла—сына. Сама рецензия, к сожалению, не сохранилась.)
Сохранилось, к счастью, письмо АНС от 29.09.57, содержащее программные, совершенно необычные по тем временам соображения о том, как нам надлежит писать. Сначала он перечисляет произведения НФ последнего времени и делает вывод:
«…все эти вещи (кроме, конечно, «Туманности») объединяют по крайней мере две слабости: а) их пишут не писатели ? у них нет ни стиля, ни личностей, ни героев; их язык дубов и быстро приедается; сюжет примитивен и идея одна ? дешевый казенный патриотизм, б) их писали специалисты—недоучки, до изумления ограниченные узкой полоской технических подробностей основной темы. <…> И еще одно ? этого, по—моему, не учитываешь даже ты. Они смертельно боятся (если только вообще имеют представление) смешения жанров. А ведь это громадный выигрыш и замечательное оружие в умелых руках. В принципе это всем известно: научная фантастика без авантюры скучна. Голого Пинкертона могут читать только школьники. Но пользоваться этим законом никто не умеет. Первую серьезную пробу <…> сделали мы в «СБТ», хотя еще не подозревали об этом…»
Далее приводится цитата из предисловия А. Аникста к «Тихому американцу»: «<Это> произведение разностороннее, содержащее и элементы детектива, и черты романа тайн; это и психологическая драма, и военный репортаж, и произведение с откровенно эротическими мотивами, и острый политический памфлет. <…> и читателю только остается удивляться тому, как убедительно звучит это неожиданное сочетание столь разнородных элементов».
И снова АНС: «Понял, браток? Понимаешь теперь, какой громадный козырь упускают наши горе—фантасты! Наши произведения должны быть занимательными не только и не столько по своей идее ? пусть идея уже десять раз прежде обсасывалась дураками ? сколько по а) широте и легкости изложения научного материала; «долой жульверновщину», надо искать очень точные, короткие умные формулировки, рассчитанные на развитого ученика десятого класса; б) по хорошему языку автора и разнообразному языку героев; в) по разумной смелости введения в повествование предположений «на грани возможного» в области природы и техники и по строжайшему реализму в поступках и поведении героев; г) по смелому, смелому и еще раз смелому обращению к любым жанрам, какие покажутся приемлемыми в ходе повести для лучшего изображения той или иной ситуации. Не бояться легкой сентиментальности в одном месте, грубого авантюризма в другом, небольшого философствования в третьем, любовного бесстыдства в четвертом и т. д. Такая смесь жанров должна придать вещи еще больший привкус необычайного. А разве необычайное ? не наша основная тема?» Авторы все еще пока ? НАУЧНЫЕ фантасты. Они еще далеки от формулы: «настоящая фантастика ? это ЧУДО—ТАЙНА—ДОСТОВЕРНОСТЬ». Но интуитивно они уже чувствуют эту формулу. В отечественной же фантастике послевоенных лет чудеса имели характер почти исключительно коммунально—хозяйственный и инженерно—технический, тайны не стоили того, чтобы их разгадывать, а достоверность ? то есть сцепление с реальной жизнью ? отсутствовала вовсе. Фантастика была сусальна, слюнява, розовата и пресна, как и всякая казенная проповедь. А фантастика того времени была именно казенной идиотической проповедью ? проповедью ликующего превосходства советской науки и, главным образом, техники.
