Этот бессмертный (сборник) - Желязны Роджер Джозеф (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
… Изобретатель религии? Я видел молящихся людей, но они ничего не изобретали. Просто они предпринимали последние попытки спасти себя, когда все остальные средства уже были исчерпаны. Рефлекс.
Создание, которое любит?
Вот единственное, что я могу отрицать. Я видел мать, стоящую по шею в бурлящей воде и держащую на плечах дочь, а маленькая девочка поднимала вверх свою куклу. Но разве любовь — не часть целого? Всего, что вы сделали или хотели сделать? Именно это заставило меня покинуть пост, добежать до флайера Элеонор и пробиваться сквозь бурю.
Я опоздал.
Джонни Киме мигнул фарами, взлетая, и передал по радио:
— Порядок. Все со мной, даже кукла.
— Хорошо, — сказал я и отправился назад.
Не успел я посадить машину, как ко мне приблизилась фигура. Я вылез из флайера и увидел Чака. В руке он сжимал пистолет.
— Я не буду убивать тебя, Джастин, — начал он, — но я раню тебя. Ну-ка, лицом к стене. Я беру флайер.
— Ты спятил? — спросил я.
— Я знаю, что делаю. Мне он нужен.
— Если нужен, бери. Совсем не обязательно угрожать мне пистолетом.
— Он нужен нам — мне и Лотти! Поворачивайся.
Я повернулся к стене.
— Мы улетаем вместе, немедленно!
— Ты с ума сошел, — сказал я. — Сейчас не время…
— Идем, Лотти, — сказал он, и я услышал за спиной шорох юбки.
— Чак! — сказал я. — Ты нужен нам сейчас. Такие вещи можно уладить потом, через неделю, через месяц, когда восстановится хоть какой-то порядок. В конце концов существуют разводы!
— Никакой развод не поможет мне убраться отсюда!
— Ну, а как это поможет тебе?
Я повернулся и увидел, что у него откуда-то появился большой брезентовый мешок, который висел за левым плечом, как у Санта Клауса.
— Повернись! Я не хочу стрелять в тебя, — предупредил он.
Страшное подозрение возникло у меня в голове.
— Чак, ты стал грабителем?
— Повернись!
— Хорошо, я повернусь. Интересно, куда ты думаешь удрать?
— Достаточно далеко, — сказал он. — Достаточно далеко, чтобы нас не нашли. А когда придет время, мы покинем этот мир…
— Нет, — произнес я. — Не думаю, потому что знаю тебя.
— Посмотрим.
Я услышал быстрые шаги и стук дверцы. Я проводил взглядом взлетающий флайер. Больше я никогда их не видел.
Внутри, сразу за дверью, лежали двое мужчин. К счастью, они не были тяжело ранены. Когда подоспела помощь, я поднялся в Аварийный Центр и присоединился к Элеонор.
Всю ту ночь мы, опустошенные, ждали утра.
Наконец оно наступило.
Мы сидели и смотрели, как свет медленно пробивался сквозь дождь. Так много всего произошло и так быстро все случилось за последнюю неделю, что мы были не готовы к утру.
Оно принесло конец дождям.
Сильный северный ветер расколол потолок из туч, и в трещины хлынул свет. Участки чистого неба быстро расширялись, черная стена исчезла на глазах. Теплое благодатное долгожданное солнце поднялось над пиками Святого Стефана и расцеловало их в обе щеки.
У всех окон сгрудились люди. Я присоединился к ним и десять минут не отрывал глаза от неба.
Мы шли по улицам в огромных сапогах. Грязь была всюду. Она была в подвалах и в механизмах, в водосточных решетках и в гардеробе. Она на людях, на автомобилях и на ветках деревьев. Стаи стервятников Взлетали при нашем приближении и затем снова возвращались к прерванному пиршеству. Развалины зданий, разбитые крыши, стекла, мебель загромождали дорогу, полузасыпанную подсыхающей коричневой грязью. Еще не было подсчитано число погибших. Кое-где еще текла вода, но медленно и вяло. Над городом поднималась вонь. Разбитые витрины, упавшие мосты… Но к чему продолжать? Наступило утро, следующее за ночной попойкой богов. Людям оставалось либо убирать их отходы, либо быть под ними погребенными.
И мы убирали. К полудню Элеонор не выдержала — сказалось напряжение предыдущих дней, — и я повез ее к себе домой, потому что мы работали у гавани, ближе ко мне.
Вот и почти вся история — от света к тьме и снова к свету, — кроме самого конца, который мне неизвестен. Я могу рассказать лишь его начало.
Она вышла у аллеи и пошла к дому, а я загонял машину в гараж. Почему я не оставил ее с собой?.. Не знаю. Если это не солнце, которое превратило мир в рай, скрыв его мерзость. Если это не моя любовь, если не испарившийся дух ночи и не восторжествовавшее счастье…
Я поставил машину и пошел по аллее. Я был на полпути к углу, когда услышал ее крик.
Я побежал. Страх придал мне силы.
За углом стоял человек с мешком, как у Чака, стоящий в луже у ее ног. Он рылся в сумочке Элеонор, а она лежала на земле — так неподвижно! — с окровавленной головой…
Я бросился вперед, на бегу вжав кнопку моей трости. Он обернулся, выронил сумочку и схватился за револьвер, висевший на поясе.
Мы были футах в тридцати друг от друга, и я бросил трость.
Он прицелился, в этот момент моя трость упала в лужу, в которой он стоял…
Она еще дышала. Я внес ее в дом и вызвал доктора — не помню как, вообще ничего отчетливо не помню — и ждал, и ждал.
Она прожила еще двенадцать часов и умерла. Дважды она приходила в себя до операции и ни разу после. Только раз улыбнулась мне и снова заснула.
Я не знаю. Ничего.
Случилось так, что я снова стал мэром Бетти до выборов в ноябре. Надо было восстанавливать город. Я работал, работал, работал без устали, как сумасшедший, день и ночь, и оставил его таким же светлым и ярким, каким впервые увидел. Думаю, что если бы захотел, то мог остаться на посту мэра на следующий срок, но я не захотел.
Городской Совет отклонил мои возражения и принял решение возвести статую Годфри Джастина Холмса рядом со статуей Элеонор Ширер на площади напротив вычищенного и отполированного Уитта. Наверное, там они и стоят.
Я сказал, что никогда не вернусь, но кто знает? Через пару лет скитаний я, быть может, вновь вернусь на ставшую незнакомой Бетти хотя бы для того, чтобы возложить венок перед одной статуей. Быть может, весь континент будет кипеть людьми, строящими счастливую жизнь на великой земле?
В конце года прилетел корабль — Остановка в Пути! Я попрощался и взошел на борт.
Я взошел на борт и забылся холодным сном.
… Прошли годы. Я их не считал. Но об одном думаю часто: есть где-то, в каком-то времени Золотой Век, мой Ренессанс, быть может, в другом месте, быть может, в другом времени, на расстоянии билета. Я не знаю, где или когда его надо искать. А кто знает? Где все вчерашние дожди?
В незримом городе?
Во мне?
Снаружи холод и тишина, горизонт бесконечен. Движение не ощущается.
Нет луны, и звезды ярки, как разбитые бриллианты.
Когда расцветают бомбы
Бомба цветет один раз в жизни. Семя ударяется о землю, и вспыхивает ослепительно яркий шар, затмевающий солнечный свет, плавящий камень и металл далеко вокруг, а потом в диком реве разрываемого воздуха и в сверкающем ореоле радиации из клубов пепла сожженного мира рождается трепещущий бутон, раздувается, ломается и проклевывается исполинский, пламенно черный гриб, величественно вздымающийся над опаленной чудовищным жаром землей. Он растет, клубясь и вибрируя всей своей прозрачной плотью, извиваясь на утончающейся ножке, озаряемой солнечными бликами, мерцающими на его туманной кожице, и гордо распускается над планетой во всей своей непреодолимой мощи, во всей ошеломляющей сказочной красоте мертвой материи, самой мертвой на свете. И тогда звучит тоскливая и печальная музыка, которую уже некому услышать — атомный цветок поет прощальную песнь жалким созданиям, породившим его короткий огненный расцвет…
13.07.198…
8.29 по Гринвичу. Вашингтон.
С мыса Канаверал запущен спутник неизвестного назначения. Администрация Верли отказалась давать комментарии к этому внепрограммному запуску. Спутник вышел на устойчивую орбиту с параметрами…
