Выбор по Тьюрингу - Мински Марвин (книга регистрации .TXT) 📗
Она ненадолго умолкла, потом продолжала:
– Не знаю, почему я вам все это рассказываю. Наверное, потому, что вы доктор. До сих пор я держала это про себя, ни с кем об этом не говорила. Теперь, когда его уже нет, я могу наконец произнести это вслух. Я… я не думаю, чтобы он когда-нибудь меня любил. Со мной ему было просто удобно. Демография довольно широко пользуется математикой, так что я могла кое-как следить за его мыслями, когда он говорил о своей работе. Правда, очень скоро я переставала его понимать, но он этого, по-моему, не замечал. Мне кажется, я просто создавала ему уют своим присутствием. Меня это не слишком огорчало, во всяком случае на первых порах. Когда он сделал мне предложение, я с радостью ухватилась за этот шанс. Мне тогда было уже тридцать два, и моложе я не становилась. Вы знаете – говорят, если девушка не выйдет замуж до тридцати, то для нее все кончено. Так что я согласилась. Старалась забыть все девичьи фантазии о романтической любви. В конце концов, и браки по расчету бывают удачными. В тридцать два девушке нелегко жить одинокой. А он – если он кого-нибудь и любил, то только ее. Она умерла, но это не имело никакого значения.
– Значит, он говорил с вами об этой девушке из Ирландии?
– Конечно. Трудно рассчитывать на то, чтобы человек в его возрасте оставался девственником. Даже в Канзасе. Он был очень честный, прямолинейный человек. Я знаю, что та девушка была ему очень, очень близка, но все это давно осталось позади. О мальчике он на первых порах не говорил ничего. Но прежде чем сделать мне предложение, он рассказал, что произошло там, в Ирландии. Все рассказал. Не скажу, чтобы я была рада, но я решила, что это дело прошлое, и все тут.
– И что вы узнали о Брайане?
– Все, что знал Пэдди, но это было очень мало. Только как его зовут и что он живет с матерью в какой-то деревне. Она ни за что не желала ничего слышать о Пэдди, и я знала, что это его очень огорчало. Его письма возвращались нераспечатанными. Когда он пробовал посылать деньги для мальчика, их отказывались получать. Он даже посылал деньги тамошнему священнику, чтобы тот отдавал их мальчику, но и из этого ничего не вышло. Пэдди не брал их обратно, а жертвовал на церковь. Священник помнил об этом и, когда девушка умерла, написал Пэдди. Он очень переживал, хотя и старался не показывать. А потом попытался заставить себя выбросить все это из головы. Тогда-то он и сделал мне предложение. Я вам уже говорила – мне было более или менее ясно, почему он так поступил. Но даже если мне это и не совсем нравилось, я не подала виду. Ее нет в живых, а мы муж и жена, и все тут. Мы даже больше об этом не говорили. Вот почему я была так потрясена, когда пришло то гнусное письмо. Он сказал, что должен выяснить, что происходит, и я не стала возражать. А когда он вернулся из той первой поездки в Ирландию… Я никогда еще не видела, чтобы что-нибудь могло так подействовать на человека. Теперь речь шла только о мальчике – кроме него, все осталось в прошлом. Когда Пэдди сказал мне, что намерен его усыновить, я сразу же согласилась. Своих детей у нас не было, не могло быть, у меня было бесплодие. Я подумала об этом маленьком мальчике-сироте, который растет в какой-то грязной дыре на краю света… Вы понимаете, что у меня на самом деле не было выбора.
– А вы сами бывали в Ирландии?
– Мне незачем было туда ездить. Я и так все знала. Мы провели медовый месяц в Акапулько. Сплошная грязь. Почему-то мало кто понимает, что Соединенные Штаты – вполне приличная страна, намного лучше, чем все эти заграницы. А к тому времени уже состоялось новое назначение, Пэдди теперь преподавал в Университете свободного предпринимательства и получал вдвое больше денег, чем в Канзасе. Это пришлось очень кстати – нам пришлось очень много заплатить этим ирландским родственникам. Но дело того стоило: нужно было спасти мальчика от этой ужасной жизни. Пэдди все там устроил, хотя это было не так легко. Ему пришлось три раза побывать в Ирландии, прежде чем все уладилось. Пока Пэдди в последний раз был там, я приготовила комнату для мальчика. У Пэдди был там приятель, какой-то Шон, не помню фамилии, они вместе учились в школе. Он стал адвокатом – солиситором, так это там называется. Пэдди пришлось передать дело в суд и предстать перед судьей. Первое, о чем они спросили, – венчались ли мы по католическому обряду. Если нет, то никаких шансов на усыновление не было. Потом экспертиза для установления отцовства – унизительная процедура. Но дело того стоило. Самолет опаздывал на четыре часа, но я так и сидела в аэропорту. Мне показалось, что они вышли самыми последними. Я никогда не забуду эту минуту: Пэдди выглядел таким усталым, а мальчик… Бледный, как бумага, – наверное, за всю свою жизнь никогда не бывал на солнце. Тощий, руки торчат из этой грязной куртки, как палки. Помню, я даже оглянулась по сторонам – мне на секунду стало стыдно, что меня увидят с мальчиком, который так одет.
Доктор Снэрсбрук сделала ей знак остановиться и еще раз взглянула, горит ли красный огонек.
– Вы хорошо помните этот момент, Долли?
– Я никогда не смогу его забыть.
– Тогда вы должны все мне рассказать в мельчайших подробностях. Ради Брайана. Его память… ну, скажем, повреждена. Все воспоминания остались на месте, но мы должны, так сказать, напомнить ему о них.
– Я не понимаю.
– Согласны ли вы помочь мне, даже если не все понимаете?
– Да, если вы хотите, доктор. Если вы говорите, что это так важно. Я привыкла верить на слово. В нашей семье головой был Пэдди. Ну и Брайан, конечно. Я думаю, они оба смотрели на меня сверху вниз, хоть и никогда в этом не признавались. Но это всегда чувствуется.
– Долли, даю вам честное слово, что вы единственный человек на свете, кто может сейчас помочь Брайану. Больше никто не будет смотреть на вас сверху вниз. Вы должны восстановить эти воспоминания. Вы должны описать все в точности, как вы запомнили. До мельчайших подробностей.
– Хорошо, если это так важно, как вы говорите, и если это поможет. Я сделаю все, что смогу. – Она с решительным видом села прямо. – В то время, совсем маленьким, мальчик был мне очень дорог. Он отдалился от меня только потом, когда стал старше. Но я думаю… Нет, я знаю, что тогда я ему была нужна.
…Пэдди и Брайан подошли к ней. Оба выглядели ужасно усталыми. Пэдди держал мальчика за руку. Отец и сын – эти рыжие волосы с золотистым отливом, тут ошибиться было невозможно.
– Я должен получить багаж, – сказал Пэдди. Он поцеловал ее, оцарапав ей лицо своей щетиной. – Присмотри за ним.
– Как ты себя чувствуешь, Брайан? Я Долли.
Мальчик опустил голову и молча смотрел в сторону. Слишком маленький для восьми лет. Больше шести ему не дашь. Костлявый и грязноватый. Питание, разумеется, скверное, привычки еще хуже. Придется им заняться как следует.
– Я приготовила тебе комнату – она тебе понравится.
Не подумав, она протянула руку и обняла его за плечи, но почувствовала, как он вздрогнул, и убрала руку. Нелегко с ним придется. Она заставила себя улыбнуться, стараясь не показать, как неловко себя чувствует. Слава богу, вот и Пэдди с чемоданами.
Почти сразу же, как только автомобиль тронулся, мальчик заснул на заднем сиденье. Пэдди широко зевнул и извинился.
– Ничего. Тяжелый был перелет?
– Просто очень долгий и утомительный. И, ты знаешь, – он оглянулся через плечо на Брайана, – во многих отношениях не такой уж простой. Вечером расскажу.
– А что там за история с паспортом, о которой ты говорил по телефону?
– Чиновничьи придирки. Что-то о том, что я родился в Ирландии и получил американское гражданство, а Брайан все еще ирландец, хотя это должно было быть оговорено в бумагах по усыновлению. Американский консул в Дублине ничего такого не говорил. Нам дали заполнить какие-то анкеты, и в конце концов оказалось проще оформить Брайану ирландский паспорт, чтобы потом разобраться с этим здесь.
– Мы сразу же это сделаем. Теперь он американский мальчик, ему не нужен какой-то там иностранный паспорт. А когда мы приедем, увидишь – я приготовила свободную комнату, как мы договорились. Койка, маленький письменный стол, несколько симпатичных картинок. Ему понравится.
