Оборотная сторона героя (СИ) - Ясинская Марина Леонидовна (чтение книг TXT) 📗
Палаток в лагере оказалось куда меньше, чем предполагал Илья. Судя по всему, большая часть солдат ночевала прямо на песке, не утруждая себя сооружением укрытия.
Великий греческий флот тоже не оправдал ожиданий. Рассчитывавший увидеть леса мачт, Илья не сразу понял, что корабли, на которых легендарная армия явилась к Трое, на деле оказались просто очень большими вёсельными лодками, без мачт и парусов. И стояли эти лодки-корабли не на якорях рядом с берегом, а на окраине лагеря, вытянутые далеко на пляж и развернутые носами к морю. Просто раздолье для предприимчивого поджигателя. Одна искра — и всё, не будет у греков транспорта на обратную дорогу.
Ни рва, ни насыпи, ни каких-либо оборонительных сооружений вокруг лагеря Илья не заметил. Зато, повернувшись к морю спиной, разглядел вдалеке чёрные горбы то ли высоких холмов, то ли низких гор, силуэт прижавшегося к ним одним боком города, по-видимому, как раз легендарной Трои, и редкую, но длинную цепочку дрожащих огней справа от него — вероятно, лагерь троянских союзников.
Илья сделал несколько глубоких вздохов и, сжав влажные ладони в кулаки, решительно загашал вниз. От нервного напряжения в голове стало гулко и пусто, и только билась одна мысль — что, если греки сразу же увидят подмену?
Да, стилист постарался над лицом Ильи. Да, Катерина Федоровна внимательно изучила видеозапись с настоящим Ахиллом, вышедшим в проход у Шушмора, и сделала максимально идентичные доспехи. Да, сейчас в лагере темно, так что никто его не сможет хорошенько рассмотреть; к тому же он надел шлем, скрывающий едва не всё лицо. Но остаётся ещё так много! Голос, манера разговора, жесты, реакции, поведение… Что с ним сделают греки, если распознают подмену?
Илью заметили издалека. Он ещё даже не подошёл к кострам на самой окраине лагеря, а сидевшие у них греки уже вскочили на ноги. Несколько мгновений напряжённо рассматривали приближавшуюся в полутьме фигуру, а затем кто-то нерешительно произнёс:
— Ахилл?
Илья нервно сглотнул, но не замедлил шага. Он не может показать, что ему страшно; он должен вести себя как положено герою — мужественно.
«Мужество — это искусство бояться, не подавая виду». Когда-то давно Илья услышал эту фразу от Василия, и сейчас она пришлась как никогда кстати.
По мере приближения к кострам колеблющийся свет выхватывал всё больше деталей облачения Ильи — характерный гребень на шлеме, узоры на доспехах, заклёпки на щите…
— Ахилл, — уже более уверенно повторил один из греков.
— Ахилл, — подхватили стоявшие рядом с ним воины.
— Ахилл? — вопрошали те, кто находился дальше и не видел приближавшегося Ильи.
— Ахилл! — сообщали им стоящие впереди.
Имя прославленного греческого героя волной прокатилось по лагерю. Уже несколько минут спустя казалось, что вся армия поднялась на ноги, и вечерняя тьма наполнилась оглушающим кличем:
— Ахилл! Ахилл! Ахилл!
Илья даже не успел понять, когда его подхватили на руки, но в какой-то миг он просто взмыл над толпой, и его понесло, словно приливом. Решившие, что боги лишили их прославленного героя, греки ликовали: Ахилл снова с ними, значит, и победа тоже будет их.
— Ахилл! Ахилл! Ахилл!
Волна многочисленных рук, наконец, опустила Илью на землю у выстроившегося плотным строем отряда. Едва его ноги коснулись песка, вытянувшиеся перед ним, как на параде, воины дружно вскинули вверх копья и что-то коротко гаркнули.
«Мирмидоны», — сообразил Илья. Ликовавшие греки принесли его прямо в «родной лагерь» и сейчас стояли поодаль, почтительно за ним наблюдая.
Илья проигнорировал толпу за своей спиной. Обвёл мирмидонов медленным взглядом и коротко кивнул, понадеявшись, что именно так отреагировал бы в этой ситуации настоящий Ахилл.
Из рядов мирмидонов выступил один, курносый и рыжеусый. «Патрокл», — сообразил Илья, вспомнив, что совсем недавно видел его фотографию в море тех, что показывал ему Ян. Подошёл к Илье улыбнулся, положил руку ему на плечо, сжал на секунду и молча кивнул головой.
А через несколько мгновений Илья уже остался один в шатре Ахилла.
Жилище легендарного героя не впечатляло. Полутьму небольшого пространства слабо освещал коптящий в самом центре, на утоптанном песчаном полу очаг, дым которого по большей части уходил в небо через дыру в потолке. Впрочем, того дыма, что оставался внутри, хватало, чтобы покрыть все вещи тонким слоем копоти.
У входа — груда тряпья. За ней — громоздкий сундук на резных ножках, при скудном освещении здорово смахивающих на лапы неизвестного крупного хищника. Неподалеку — высокая жаровня. В другом углу — очень низкий овальный столик на трех ножках-лапах, вполне могущих принадлежать гарпиям. Похоже, в те времена весь свой нерастраченный талант художников создатели мебели фокусировали исключительно на ножках.
Постель представляла собой обычный дифф — низкий удлинённый стул без спинки, на четырех ножках, покрытый овечьей шкурой. Видимо, это, условно говоря, постель. Подушек не видно. Илья припомнил, что где-то то ли читал, то ли слышал, что подушки являлись принадлежностью лож для чтения и письма, а иногда — лож для пиршеств, но никак не постелей воинов в походах.
Илья уселся на дифф-кровать и задумался — что теперь? Спать совсем не хотелось — давало о себе знать нервное возбуждение.
Не снимая доспехов — в них как-то поспокойнее — Илья стянул с себя шлем и откинулся на постель. Итак, сегодня вечером вся армия признала в нём Ахилла. Но завтра его увидят при свете дня, и у кого-то могут возникнуть сомнения. Остаётся надеяться, что никто не решится их озвучить и что сработает эффект толпы: раз все вокруг признали в нём Ахилла, значит, он и есть Ахилл — толпа ошибаться не может.
Груда тряпья у входа едва заметно зашевелилась. Илья мгновенно вскочил на ноги и тут же понял, что принял за груду тряпья Ахиллову пленницу Брисейду — на него смотрела растрёпанная черноволосая молоденькая девушка лет семнадцати, не больше, с длинноватым носом и испуганными ярко-зелёными глазами. Она была связана по рукам и ногам и, казалось, старалась не дышать.
— Жена лирнесского царя Минеса, — вспомнил Илья недавние пояснения Яна. — Которого, кстати, Ахилл, то есть ты, убил самолично. А также отца и братьев. Так что не удивляйся, если она попытается тебя зарезать, у неё для этого весомые поводы.
— А с ней мне чего делать?
— Да что хочешь… Хочу тебя предупредить, — добавил Ян, правильно уловив направление мыслей Ильи. — Послать её подальше ты, конечно, можешь, но давай хотя бы не сразу. Денька три-четыре подержи у себя — для поддержания имиджа. Иначе греки, а особенно — мирмидоны тебя не поймут.
Первый, вполне естественный порыв — развязать девчонку. Но ведь развяжешь — попытается удрать. Это в лучшем случае. В худшем, как и предупреждал Ян, постарается убить. Значит, надо оставить всё как есть.
Правильная мысль, рациональная, но… за три тысячи лет люди в чём-то изменились — Илья потянулся к узлам веревок.
Девчонка пронзительно заверещала… Да, а какие-то вещи за три тысячи лет так и не изменились.
— Не кричи. Я тебя просто развяжу, — примирительно сказал Илья.
Не подействовало — девчонка продолжала вопить.
Илья быстро распутал узлы на запястьях и лодыжках, отошёл, уселся на постель и кивнул в сторону низкого столика:
— Пей. Ешь.
Пленница не сдвинулась с места.
Илья демонстративно отвернулся.
Брисейда отважилась воспользоваться приглашением своего тюремщика только несколько минут спустя.
Илья вздохнул. Сентиментальность и сочувствие, это, конечно, хорошо, но своя шкура всё-таки дороже. Убежит Брисейда — ну, и черт с ней, а вот если попытается убить его, пока он спит? И что ему делать — всю ночь бодрствовать?.. Как бы поступил Ахилл? Связал? Или оставил бы свободной, точно зная, что проснётся прежде, чем она успеет перерезать ему горло? Наверное, последнее. Но он-то — не Ахилл, он такими реакциями похвастаться не может.
С другой стороны, связывать девчонку на ночь ну очень не хотелось. Илья осмотрелся. Оружия в палатке, кроме его меча, нет. Ладно, можно рискнуть. Положив ножны с ксифосом под овечьи шкуры на диффе, Илья прикрыл глаза. Мысли снова обратились к предстоящему дню, к грядущей битве. Волнения не было. Желания геройствовать, к счастью, тоже…
