Фермер в небе (Небесный фермер) - Хайнлайн Роберт Энсон (книги онлайн полностью .txt) 📗

Глава 14

Мои владения

Папе Шульцу работники были нужны, как мне четыре уха, но я согласился. В этой семье работали все, кроме малышки, которой, судя по всему, предстояло заняться мытьем посуды, как только она встанет на ноги. Вкалывали с утра до ночи, и, похоже, им это нравилось. Когда ребята не пахали в поле, они готовили уроки, а отстающих наказывали запретом на полевые работы. Мама, стоя у плиты, выслушивала пройденный материал. Я уверен, что она не всегда понимала, о чем шла речь, но это не имело большого значения, поскольку Папа Шульц тоже проверял учеников. А я набирался знаний о свиньях. И коровах. И цыплятах. И о том, как увеличивать количество "платной грязи" - так называли спрессованную плодородную почву с бактериями, необходимую для культивации полей, которую импортировали с Земли. Каждый день я узнавал уйму новых вещей. Вот, скажем, коровы. Половина моих знакомых едва ли с ходу отличит свой левый бок от правого. Кто бы мог подумать, что для коров это так существенно? Но они прекрасно чувствуют разницу: я убедился в этом на собственной шкуре, попробовав подоить буренку с левого бока. Все работы на ферме велись вручную, как в допотопной китайской деревне. Основным транспортным средством была тачка. Впрочем, приценившись к одной из них на толкучке, я зауважал этот вид транспорта. Отсутствие механизации не было вызвано нехваткой энергии: одна антенна на крыше дома могла обеспечить энергией все хозяйство. Не хватало самих машин. Техника, без которой колонисты вообще не смогли бы существовать: камнедробилка, оборудование для тепловой ловушки, энергостанция - была общей собственностью колонии. Джордж объяснял это таким образом: каждый фунт груза, присылаемый с Земли, уменьшал количество пассажиров. Колонисты требовали больше машин и меньше иммигрантов; Колониальный же комитет считал, что планете в первую очередь нужны колонисты, и сокращал грузы до минимума. - Комитет, разумеется, прав, - сказал отец. - Будут люди - будет и техника, мы сами ее смастерим. Когда ты обзаведешься собственной семьей, Билл, эмигранты будут прибывать сюда с голыми руками, вообще без грузов, и мы сможем каждого обеспечить всем необходимым, начиная от пластмассовых тарелок и кончая техникой для освоения целины. - Если они будут дожидаться, пока я обзаведусь семьей, им придется долго ждать. Я считаю, что холостяки легче на подъем. Отец только усмехнулся, будто знал какой-то секрет, недоступный моему пониманию. Я пришел в город пообедать со своим семейством. С тех пор как я стал работать у Папы Шульца, виделись мы нечасто. Молли устроилась преподавателем в школу, Пегги, естественно, на ферму не пускали, а отец по уши погрузился в работу и увлеченно рассказывал о том, что в двадцати милях к востоку от города открыто месторождение алюминия, так что в следующем году в продаже появится листовой металл. Честно говоря, на Ганимеде даже вручную работать на ферме не слишком утомительно. Очень помогала низкая гравитация - по крайней мере, не приходилось таскать свое бренное тело, словно тяжкий груз. Благодаря обильной стряпне Мамы Шульц я раздобрел до ста сорока двух фунтов, но весил при этом во всей экипировке и тяжелых башмаках меньше пятидесяти. Даже груженая тачка и та казалась сравнительно легкой. Но знаете, что облегчало жизнь больше всего? Думаю, не догадаетесь. Отсутствие сорняков. Сорняков не было вообще; мы очень старались не завезти их случайно с Земли. Как только почва была подготовлена, оставалось лишь сунуть в нее зерно и быстренько отскочить, чтобы выросший стебель не ткнул тебя прямо в глаз. Это не значит, конечно, что мы сидели сложа руки. На ферме и без сорняков забот хватает. А чтобы тачки не казались слишком легкими, мы загружали их втрое. Но работа не мешала нам веселиться - по части веселья Шульцы могли заткнуть за пояс кого угодно. Я притащил из города аккордеон и после ужина мы устраивали хоровые спевки. Папа Шульц при этом гудел так самозабвенно, что нам оставалось лишь помирать со смеху и пытаться определить, в какой тональности он поет. Когда Гретхен преодолела первоначальную застенчивость, выяснилось, что она ужасная дразнилка. Я же в отместку уверял ее, что у нее на голове пожар, и пытался погреть у ее волос руки либо вылить ей на голову ведро воды, чтобы не спалила весь дом. Наконец подошла моя очередь на камнедробилку - и я об этом почти жалел: так хорошо мне было у Шульцев. К тому времени я уже мог самостоятельно выхолостить петуха-забияку и засеять борозду зерном. Конечно, мне еще многому предстояло научиться, но в общем не было никаких причин откладывать начало работ на собственной ферме. Мы с отцом должны были заранее подготовить поле для камнедробилки, то есть взорвать динамитом самые большие глыбы. В принципе машина могла управиться с камнями размером куда больше бочки, но на это ушло бы слишком много времени. А дешевого динамита, слава Богу, на Ганимеде вполне достаточно. Исходное сырье - нитроглицерин - не завозили с Земли; глицерин выделяли из животных жиров, а азотная кислота была побочным продуктом атмосферного проекта. Отец две недели приходил ко мне по выходным, помогая превращать здоровенные валуны в камни средней величины, а затем решил, что мне можно доверить взрывчатку, и я сам закончил работу. Заодно мы проложили новое русло для ручейка из талого снега, сбегавшего с гор, чтобы он оказался поближе к будущему дому. Пока что русло было сухим: мы перегородили его плотиной, то есть большим камнем, решив взорвать его немного позже. Кроме того, мы своротили целый холм у озера и сделали из него овраг. Взрывчатки на него ушло жуткое количество - я чуть было не отправился прямо в рай, недооценив амплитуду падения обломков. Трудились мы в охотку, чуть ли не играючи. Отец позаимствовал в офисе вибродрель: просверлить ею в скале дырку для заряда глубиной в двадцать футов - все равно что горячим ножом проткнуть кусок масла. Засыпаешь в дырку порошок, затыкаешь ее измельченной горной породой, поджигаешь шнур и уноси ноги, пока цел. С особым удовольствием я разнес в пух и прах булыжник, похожий на ухмыляющийся череп. Я его уделал будь здоров, вместе с его оскалом! Пока мы сражались с валунами, нас удостоил визитом мистер Сондерс, "человек-лобби", как прозвал его Джордж. Только мы с отцом пристроились пообедать - и Сондерс тут как тут. Пришлось угостить его чем Бог послал; самому ему Бог послал только отменный аппетит. Он сидел, ел и ныл не переставая. Отец попытался переменить тему и спросил, как у него продвигаются взрывные работы. Сондерс сказал - черепашьими темпами. Отец заметил: - Ваша очередь на камнедробилку сразу после нас, так ведь? Сондерс сказал: "Да, так" - и тут же попросил одолжить ему динамита: у него, мол, весь вышел. Отец согласился, хотя для него это означало лишний поход пешком из города после работы. - Я долго размышлял над сложившейся ситуацией, мистер Лермер, - не унимался Сондерс, - и пришел к выводу, что у нас неправильный подход к делу. - Вот как? - сказал Джордж. - Ей-Богу! Во-первых, фермеры не обязаны сами взрывать камни. Правительство должно было отрядить для этого специалистов. В конце концов, в контракте записано, что мы получаем землю, готовую для посева. Отец мягко возразил, что идея сама по себе неплоха, но откуда взять столько специалистов, чтобы обработать полторы тысячи новых участков? - Пусть правительство их наймет! - воскликнул мистер Сондерс. - По такому случаю могли бы и с Земли прислать людей! Послушайте, мистер Лермер, вы ведь работаете в офисе главного инженера. Вы просто обязаны замолвить за нас словечко! Джордж поднялся и взял в руки вибродрель. - Боюсь, вы обращаетесь не по адресу. Я работаю совсем в другом департаменте. Надо полагать, мистер Сондерс сообразил, что это дохлый номер, поскольку не стал настаивать, а продолжил: - А во-вторых, я размышлял по поводу почвы, или того, что они называют "почвой" без всяких на то оснований, заметьте. - Он пнул ногой булыжник. Это бесплодные скалы. На них ни черта не вырастишь. - Естественно, - согласился отец. - Сначала нужно создать почву. - Вот-вот, я как раз об этом. Нам нужен настоящий чернозем, богатый и плодородный. "Создайте его", - говорят они. Да это же какая морока! И удобрения туда внеси, и земляных червей разведи, и еще Бог знает сколько фокусов с ней проделай, и так до посинения. - У вас есть вариант получше? - Конечно, есть! К чему я веду-то? Мы тут колупаемся, выполняем приказы кучки бюрократов, которые отродясь ни единой травинки сами не вырастили, и в результате получаем несколько дюймов второсортной почвы - в то время как миллионы кубических футов богатейшего жирного чернозема простаивают впустую. - Где простаивают? - резко спросил отец. - В дельте Миссисипи, вот где! Там плодородный слой уходит вглубь на сотни футов. Мы оба уставились на него, но он говорил на полном серьезе. - Надо только снять оттуда верхние слои, засыпать этой землицей наши камни не меньше чем на пару футов - и паши себе на здоровье! А так мы просто зря теряем время. Отец помолчал немного, затем спросил: - Вы хоть представляете, сколько это будет стоить? - А сколько бы ни стоило! - отмахнулся Сондерс. - Нам положено - и точка. Правительство заинтересовано в колонизации или нет? Если мы нажмем все вместе и будем твердо стоять на своем, победа будет за нами! - И он торжествующе вздернул подбородок. Джордж оборвал свой ответ на первом же слоге. Забил ямку с зарядом каменной пылью, выпрямился и утер с бороды капли пота, - Послушайте, гражданин, - сказал он, - вы что, не видите: мы заняты! Я собираюсь подпалить шнур. Лучше отойдите от греха подальше. - А? - всполошился Сондерс. - Заряд большой? Далеко идти-то? Если бы он пораньше разул глаза, ему не пришлось бы задавать вопросов: отец заложил заряд прямо у него под носом. - Милю-полторы. А лучше две для верности. И желательно в одну сторону. Сондерс взглянул на него, что-то недовольно пробурчал и зашагал прочь. Мы с отцом тоже отошли в сторонку и подождали, пока не рвануло. Готовя следующий заряд, Джордж беззвучно шевелил губами. Наконец он сказал: - Если даже спрессовать сто фунтов "гумбо" [Тип почвы] в кубический фут, потребовался бы специальный рейс "Мейфлауэра", чтобы обеспечить мистера Сондерса такой фермой, какую он желает. Таким образом, всего за тысячу ганимедских, то бишь пятьсот земных лет, "Мейфлауэр" снабдил бы почвой все наши участки. - Ты забыл про "Крытый фургон", - весело подсказал я. - Ах да! - усмехнулся Джордж. - Когда "Фургон" вступит в строй, можно будет скостить сотни две или две с половиной лет, при условии, конечно, что за этот период не прибавится ни единого иммигранта и будет наложен запрет на рождение детей. - Он нахмурился и добавил: - Билл, и как это люди умудряются дожить до седых волос, не постигнув азов арифметики? - Ответить мне было нечего, а потому отец сказал: - Ладно, давай займемся взрывами. Боюсь, нам придется колупаться до победного конца, хотя наш друг Сондерс и не одобряет подобных методов. Утром, когда должна была прибыть камнедробилка, я вышел встретить ее на шоссе. Машина неторопливо плыла со скоростью двадцать миль в час, заполнив собой все пространство между обочинами. Подъехав к стене из лавы, она остановилась. Я махнул водителю рукой, он помахал мне в ответ, а потом машина пару раз воркотнула, подалась вперед и отхватила от стены шматок. Она хрускала лаву, как ореховые леденцы. Из-под кабины выдвигался виброрезак, вонзался в лаву, отделяя от нее пласт, подобно тому, как хозяйка ножом снимает печенье с противня, йотом этот пласт загребала большая стальная лопата, расположенная спереди, а конвейер доставлял его к челюстям. Шофер мог сбрасывать разжеванную каменную массу либо себе за спину, то есть за задний каток, либо в стороны. Сейчас он выбрал второй вариант, так что за машиной оставалась аккуратная ровная дорога - немного пыльная, быть может, но первый же дождичек ее прибьет. Грохот стоял невообразимый, но водителю это, как видно, не мешало. Он явно наслаждался работой. Свежий ветерок сдувал с него пыль, и шофер, сдвинув антисиликозную маску на лоб, расплылся в улыбке. К полудню с лавой было покончено. Мы в темпе перекусили, и водитель принялся расчищать поле - пока только первые пять акров, до остальных очередь дойдет позже. Я радовался и этому: ведь камнедробилка пришла на несколько месяцев раньше обещанного. Со вторым рейсом "Мейфлауэр" доставил еще три камнедробилки и всего нескольких иммигрантов взамен тех, кто не выдержал и удрал домой: таким был компромисс, достигнутый между городским советом и Колониальным комитетом. Когда машина после лавы вгрызлась в твердые камни, грохот стал совсем невыносимым, но для меня он звучал нежнее музыки. Я просто глаз не мог оторвать от этого зрелища. Каждый сожранный камнедробилкой камень становился частичкой расчищенного поля. Где-то к ужину объявился отец с шофером-сменщиком. Мы вместе полюбовались на работу машины, а затем отец отправился обратно в город. Я остался. Около полуночи нашел на участке, не предназначенном к расчистке, большой валун с тенью и прилег поспать. Разбудил меня шофер-сменщик. - Просыпайся, парень, - сказал он. - Гляди: вот твоя ферма. Я встал, протер глаза, посмотрел вокруг. Пять акров, по краям небольшое пространство для дренажных труб, в центре - пологий холмик для дома. Моя ферма. По логике вещей надо было начинать строительство дома, но по расписанию мне на этой неделе выделили в пользование "жевалку". "Жевалка" - это уменьшенный вариант камнедробилки. Вместо антенны у нее батарейки, она сравнительно маломощна, зато совершенно дуракоустойчива - ею может управлять любой новичок, завершая работу, начатую камнедробилкой. В колонии таких "жевалок" штук сорок, наверное. Камнедробилка оставляет после себя булыжники размером с кулак, раскиданные по полю и покрывающие его ковром толщиной в несколько футов. А у "жевалки" спереди приспособлены вилы, вернее несколько пар вил разной величины. Самые редкозубые погружаются в каменное месиво на глубину порядка восемнадцати дюймов и выбирают большие булыжники. По мере движения машины вперед камни ползут к загрузочной воронке и перемалываются до размеров ореха. Выудив все большие камни, вы снимаете редкозубые вилы, ставите вместо них средние и переключаете "жевалку" на более мелкий помол. На сей раз вилы погружаются вглубь лишь на десять футов, а в результате получается гравий. Затем вы повторяете ту же процедуру с частозубыми вилами, потом - с самыми мелкозубыми, и в конце концов получаете на поле ковер из каменной пыли, мелкой, как суглинок, все еще мертвой, но готовой к оплодотворению. И так по кругу, шаг за шагом, дюйм за дюймом. Чтобы из этого вышел толк, "жевалку" нужно использовать все двадцать четыре часа в сутки, пока ее у вас не отобрали. В первый день я даже завтракал, не слезая с седла. После ужина меня сменил отец, потом из города подгреб Хэнк, и мы, сменяя друг друга, вкалывали всю ночь напролет - это была ночь с воскресенья на понедельник, то есть светлая фаза. На следующий день Папа Шульц застукал меня в машине уткнувшимся головой в приборную панель и прогнал к себе домой отсыпаться. С тех пор каждые четыре-пять часов, когда я трудился в одиночку, меня проведывал кто-нибудь из Шульцев. Без них мы с отцом вряд ли справились бы с работой, особенно в темную фазу недели. А так, когда пришла пора отдавать "жевалку", у меня уже было три с половиной акра, готовых к оживлению с помощью "платной грязи". Надвигалась зима, и я был твердо намерен перезимовать в новом доме. Правда, для этого приходилось вкалывать по-черному. И еще нужно было засеять поле хоть какими-нибудь семенами, чтобы весеннее таяние не смыло верхний слой почвы. Вообще-то мне нравится, что ганимедский год короче земного: на Земле ужасно долгие зимы. Но это требует от вас изрядной расторопности. Папа Шульц посоветовал посеять траву; мутированная трава взойдет на стерильной почве не хуже, чем на гидропонике, а переплетение корней удержит землю на месте, даже если трава зимой замерзнет. К тому же корни не дадут распространиться инфекции, которую можно занести вместе с "платной грязью". "Платная грязь" по сути не что иное, как жирный земной чернозем, кишащий бактериями, грибками и микроскопическими червячками, то есть всем необходимым, кроме больших земляных червей - их вы должны запустить туда сами. Только не думайте, что можно просто взять с Земли почву и перевезти ее в грузовом трюме на Ганимед. В каждой горсти чернозема содержатся сотни организмов, растительных и животных, необходимых для земледелия, - но там же есть и сотни вредных организмов. Столбнячные бактерии. Вирусы, вызывающие заболевания у растений. Гусеницы озимой совки. Споры. Семена сорняков. Большинство из них невооруженным глазом и не разглядишь, такие они крошечные, а некоторые даже отфильтровать невозможно. Поэтому, чтобы изготовить "платную грязь", земные ученые выращивают в лабораториях чистые культуры полезных бактерий, маленьких червячков, грибков - словом, всего, что считают нужным сохранить, а затем берут почву и умерщвляют ее радиацией и высокой температурой до полной стерильности, стерильнее, чем на Луне. И только потом в эту мертвую землю внедряют все выращенные ими культуры. Так получается первичная "платная грязь". На Ганимеде ее разрезают на шесть слоев, наращивают их и вновь нарезают - в результате фермер получает "платную грязь", в которой на сотню фунтов приходится лишь один фунт собственно земной почвы. Чтобы "избежать вторжения", как говорят экологи, прилагались все мыслимые усилия. О чем я не упомянул, рассказывая про путешествие на "Мейфлауэре", так это о том, что нашу одежду и багаж тщательно продезинфицировали, а нас самих, прежде чем отдать одежду, отдраили до блеска. В принципе это было единственное настоящее мытье за два месяца, но после него от всех нас разило больницей. В то утро, когда тягачи должны были привезти мне "платную грязь", я ушел от Шульцев ни свет ни заря. Насчет того, как удобрять поле черноземом, существуют разные мнения. Некоторые раскидывают его поверху, но это чревато; чернозем может погибнуть. Другие роют ямки с интервалами в шесть-восемь футов, по типу шахматной доски... Надежно, но медленно. Я все еще размышлял, не в силах решить, какой способ выбрать, когда заметил на дороге какое-то движение. Их было шестеро, и каждый толкал перед собой тачку. Когда они подошли поближе, я увидел, что это вся мужская часть семейства Шульцев. Я устремился к ним навстречу. Тачки были доверху набиты компостом, и весь он предназначался для меня. Папа Шульц решил преподнести мне сюрприз. Я не находил слов, а когда нашел, то выпалил: - Папа Шульц, я понятия не имею, когда смогу с вами расплатиться! Он бросил на меня свирепый взгляд. - О какой плате ты болтаешь? У нас этого компоста завались - из ушей уже прет! И велел сыновьям вывалить груз на мою "платную грязь". Потом взял вилы и стал аккуратненько перемешивать компост с черноземом, наподобие того, как Мама Шульц добавляет в тесто взбитый белок. Папа Шульц взял командование на себя, и я перестал терзаться вопросом, как распорядиться "платной грязью". По мнению Папы - а я, как вы понимаете, с ним не спорил - всего этого добра должно было хватить примерно на акр, если смешать его с мертвой почвой. Но он не стал удобрять этот акр целиком; он пустил через мое поле семь полос длиной в две сотни ярдов с промежутками примерно по сорок футов. Мы взялись за тачки - шесть шульцевских плюс одна моя - и распределили смесь вдоль каждой полосы. После чего, обозначив каменными пирамидками все семь полос, мы тщательно зарыли граблями животворную смесь в каменную пыль на протяжении пяти-шести футов с обеих сторон каждой полосы. К полудню появились нагруженные Мама с Гретхен. Мы сделали перерыв на пикник. После обеда Йо пришлось отчалить в город, но свою полосу он уже почти закончил. Папа расправился со своей и стал помогать Хьюго и Питеру, которые были еще слишком малы, чтобы искусно орудовать граблями. Я завершил свою полосу и принялся за хвост полоски Йо. К концу дня ко мне на подмогу явился отец, настроившийся проработать весь вечер - стояла светлая фаза, вкалывай хоть ночью, были бы силы, - но выяснилось, что делать больше нечего. Отец тоже не мог придумать, как благодарить Шульцев за помощь. Хочется верить, что в крайнем случае мы и без Шульцев подняли бы ферму - и это, кстати, не исключено, но я в этом далеко не уверен. Первопроходцам нужны хорошие соседи. Всю следующую неделю я удобрял искусственными нитратами, произведенными в колонии, промежутки между полосами. Конечно, качество не то, что у "платной грязи", зато намного дешевле. Потом я принялся засевать поле травой - сеял руками, прямо как в Библии, а затем осторожненько прошелся граблями, прикрывая семена почвой. Тут ко мне с визитом явился зануда Сондерс. Он время от времени возникал у нас на поле, когда поблизости не было отца. Думаю, его просто заело одиночество. Семья его все еще жила в городе, а он ютился под каменным навесом высотой в десять футов, который соорудил на скорую руку. Не скажу, чтобы он сильно надрывался над устройством фермы; я вообще не мог понять, на что он рассчитывает. Я поприветствовал его и продолжил свое занятие. Он мрачно наблюдал за мной, потом изрек: - Гляди, как бы ты сердце себе не угробил, юноша. Я ответил, что насос у меня пока качает без перебоев, к тому же разве сам он, то бишь мистер Сондерс, не вкалывает на поле? - Черта с два! - фыркнул он. - Тогда что же вы делаете? - Покупаю билет, вот что. - Чего? - Единственная вещь, которую здесь можно продать, это участок освоенной земли. Я их обыграю в их собственной игре, вот и все. Приведу поле в более или менее сносный вид и сплавлю его какому-нибудь желторотому, а сам с семьей мотану на Землю-матушку. И тебе советую, если ты не круглый дурак. Никакой фермы у тебя здесь не будет. Гиблое это дело. Мне он уже осточертел, но нахамить человеку в лицо у меня никогда не хватало духа. - Ну, не знаю. Возьмите, к примеру, мистера Шульца. У него отличная ферма. - Это у Джонни Яблочное Семечко? - снова фыркнул Сондерс. - Это у мистера Иоганна Шульца. - Ну я и говорю - Джонни Яблочное Семечко. В городе его все так зовут. Он же чокнутый. Знаешь, чего он отмочил? Сунул мне горстку яблочных семечек, да с таким видом, будто Соломоновы сокровища вручает! Я на минуту прервал работу. - По-вашему, это не сокровище? Сондерс сплюнул. - Да он просто клоун. Я приподнял грабли: - Мистер Сондерс, вы стоите на моей земле, в моем частном владении. Даю вам две секунды, чтобы испариться. И чтоб я вас больше здесь не видел! Он попятился: - Эй! Прекрати! Чего граблями-то размахался! - Вали отсюда! - сказал я. Он и свалил. Теперь главной проблемой стала постройка дома. Дело в том, что на Ганимеде все время немножко трясет. Это связано с "изостазией", которая в сущности означает просто "равномерное давление": так по научному называют процесс, когда горы и моря уравновешивают друг дружку и создают на всей планете одинаковую силу тяжести. Связано это и с приливами тоже, как ни странно, - ведь на Ганимеде приливов как таковых не существует. Солнце от нас слишком далеко, а к Юпитеру Ганимед все время повернут одним и тем же боком. Конечно, в лагуне Серенидад бывают небольшие приливы-отливы, вызванные приближением Европы или даже Ио и Каллисто, но настоящих приливов, как в Тихом океане, здесь не бывает. Правда, у Ганимеда есть приливно-отливная наследственность - но только в замороженном виде. Мистер Хукер, главный метеоролог, объясняет это тем, что Ганимед, когда он замерз и прекратил вращаться, находился ближе к Юпитеру, чем сейчас, и на нашей планетке образовалось нечто вроде ископаемой приливной выпуклости. На Луне тоже есть такая штука. А затем сюда пришли люди, растопили ледяные шапки и создали атмосферу. Это вызвало разбалансировку давления, и теперь изостатическое равновесие восстанавливается. Результат: непрерывные слабенькие землетрясения. Я как-никак родом из Калифорнии, а потому хотел построить сейсмоустойчивый дом. У Шульцев дом был укреплен, и мне это нравилось, хотя трясло нас еле заметно, даже человека с ног не сбивало, не говоря уже о доме. Оттого-то большинство колонистов на это дело наплевали: слишком много трудов нужно положить, чтобы сделать каменное здание сейсмоустойчивым. И не только трудов, но, что еще хуже, денег. Список инструментов, которыми по контракту должны были обеспечить фермера, выглядел вполне прилично: тут тебе и мотыга, и обычная лопата, и совковая, и тачка, и ручной культиватор, и ведро - в общем, чего только нет. Но стоит приступить к работе, как сразу обнаруживается, что нужна еще целая куча вещей, и приходится покупать их на толкучке. Пока я строил дом, я по уши залез в долги - задолжал почти полтора акра освоенной земли. И как всегда, пришлось пойти на компромисс. Одну комнату обязательно надо было сделать сейсмоустойчивой - я имею в виду комнату Пегги. Пегги чувствовала себя день ото дня все лучше, но низкое давление ей еще долго будет противопоказано. Если все семейство переберется на ферму, комнату Пегги нужно будет задраить и устроить перед ней воздушный шлюз. Значит, понадобится еще и импеллер. А все это денежек стоит. Пришлось одолжить еще два акра. Отец пытался взять кредит, но ему без обиняков дали понять, что фермеры считаются кредитоспособными - в отличие от инженеров. Так что вопрос решился сам собой. Сделаем одну сейсмоустойчивую комнату, со временем можно будет пристроить к ней другие помещения. А пока в доме будет гостиная, она же моя спальня, отдельная крошечная спальня для Джорджа и Молли, в которой и коту не развернуться, и комната Пегги. Все помещения, кроме комнаты Пегги, построим из сухого камня и покроем патентованной крышей. Не густо, верно? Ну да ничего. Эйб Линкольн начинал с меньшего. Как только я засеял поле, сразу принялся резать камень. Вибропила очень похожа на вибродрель, с той лишь разницей, что она не сверлит дырку, а делает тончайший, с волосок, разрез. Включив питание, нужно быть чертовски осторожным, чтобы не отхватить собственный палец, зато резать ею камень сплошное удовольствие. По контракту вам выдают пилу в бесплатное пользование на сорок восемь часов, а если есть желание, можете пилить еще сорок восемь, но уже за плату, хотя и небольшую. Я поднапрягся и закончил все за двое бесплатных суток. Неохота было опять залезать в долги, тем более что я нацелился еще на одно приобретение. Эти штуки появились здесь пару лет назад: мерцающие прожекторы. Папа Шульц установил их у себя на поле и в итоге почти удвоил урожай. Земные растения не привыкли проводить трое с половиной суток в кромешном мраке, но если во время темной фазы их подсвечивать короткими вспышками, старый добрый фотосинтез оживает и начинает работать. Однако с прожекторами придется повременить. Дом мне построили скауты. Я имею в виду отделение, в котором я теперь состоял, то есть "Пришельцев". Для меня это был сюрприз - и в то же время не совсем сюрприз, потому что дом нужен каждому эмигранту, а в одиночку его не соорудишь. Я сам помогал уже на шести стройках - не из великодушия, не поймите меня неправильно. Просто надо было поучиться, поднабраться опыта. Но скауты объявились даже раньше, чем я успел бросить клич. Отделение, чеканя шаг, возникло на шоссе, Сергей довел его до пригорка, скомандовал: "Стой!" - и сурово обратился ко мне: - Билл, ты уплатил скаутские взносы? - Сам знаешь, что уплатил. - Тогда можешь помогать. Только не путайся под ногами. Он внезапно улыбнулся, и до меня дошло, что надо мной подшучивают. Сергей обернулся к отряду и закричал: - К постройке дома - готовсь! Разойдись и налетай! И вдруг все завертелось, как в старых телекомедиях с ускоренными кадрами. В жизни не видал, чтобы люди так вкалывали. Вот что я вам скажу: чтобы быть скаутом, вовсе не обязательно носить скаутскую форму. Мы так и жили без формы - просто не могли ее себе позволить. Вместе с "Пришельцами" явились Вик Шульц и Хэнк Джонс, оба из отделения "Тяжелый рок", и Дуг Окахима, который даже не состоял в нашем отряде, а был членом отряда Баден-Пауэлла. У меня потеплело на душе. В последнее время я редко виделся со старыми приятелями: в светлые фазы пахал допоздна и пропускал собрания, а в темные... Девять миль по морозцу после ужина до города - тут хочешь не хочешь, а призадумаешься. Даже совесть кольнула: я и не вспоминал о своих друзьях, а вот они меня не забыли. Я дал себе слово ходить на собрания, независимо от того, насколько буду измотан. А также сдать экзамены на две нашивки - при первой же возможности. Тут я вспомнил еще об одном незаконченном дельце - о Горлодере Эдвардсе. Но взять выходной, чтобы заловить этого козла и дать ему по морде, - слишком дорогое удовольствие, когда ты занят на ферме. А кроме того, мне не повредит еще немного нарастить мышцы, фунтов этак на десять; повторение нашей прошлой стычки мне как-то не улыбалось. Откуда ни возьмись появился отец с двумя своими коллегами и сразу возглавил процесс герметизации комнаты Пегги. Его появление навело меня на мысль, что он был в курсе нашествия скаутов, в чем он и сознался. Идея принадлежала Сергею - потому-то отец и промолчал, когда я недавно намекнул, что пора, мол, созывать соседей. Я отвел его в сторону. - Джордж, скажи ради всего святого, чем мы будем их кормить? - Об этом не волнуйся. - Но я не могу не волноваться! Всем известно, что хозяин возводимого жилища обязан обеспечить работающих харчами, но меня-то застали врасплох! - Говорю, не волнуйся, - повторил отец. И в ту же минуту я понял почему: на горизонте появились Молли, Мама Шульц, Гретхен, сестра Сергея Марушка и две подружки Пегги. А то, что они притащили с собой, на Земле могло только присниться. Пикник удался на славу: Сергею еле удалось заставить отряд снова приняться за работу. Теоретически всю снедь для пикника приготовила Молли в доме у Шульцев, но я-то знаю Маму Шульц: будем смотреть правде в глаза - Молли не ахти какая повариха. Молли принесла мне записочку от Пегги: "Дорогой Билл, пожалуйста, приходи сегодня вечером в город и расскажи мне обо всем. Очень прошу, пожалуйста!" Я сказал Молли, что схожу. В восемнадцать ноль-ноль приладили крышу - и дом был готов. Только дверь не навесили: ее еще надо купить на толкучке. И силовую установку мы поставим лишь через неделю. Но от дождя укрыться есть где, и даже крошечный хлев для коровы есть - хотя откуда у меня корова?