Лаборатория Дубльвэ - Беляев Александр Романович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Так. Но почему аппарат не оживает?..
Нина нетерпеливо склонилась над столом и вдруг услышала насмешливый голос Лаврова:
— Не трудитесь понапрасну. Ничего не выйдет. Эта радиостанция с секретом…
То, что издали Нина приняла за форму моста, оказалось аэродромом, сооруженным между двумя отрогами гор…
Аэродром был снабжен тормозными электромагнитами и подвижной поверхностью посадочной площадки. Эта поверхность могла двигаться, таким образом машины могли садиться на небольшой аэродром даже при значительной посадочной скорости.
Транспортер подтянул машину Лаврова к краю аэродрома. Лавров и Нина с чемоданами, в которых были медицинские принадлежности, вошли в кабину лифта. Началось новое путешествие. Лифт опустил их с горы. Они вышли на небольшую площадь, сели в электромобиль и покатили по дороге, высеченной в граните, к берегу моря. Там они вошли в кабину другого, последнего лифта. Это путешествие длилось всего шесть минут. Лавров и Нина вышли. Перед ними был настоящий вокзальный зал, хотя и не очень большой. «И это под водой, под вечным покровом двигающихся льдов», — подумала Нина и сказала, обращаясь к Лаврову:
— Однако и забрался же ваш Глебов. Его и со сказочным наливным яблочком не найдешь.
— Найдем, — ответил Лавров. — Мы почти на месте. Входите в кабину лифта, Нина, будем погружаться в пучину Полярного океана.
Нина вошла в кабину и на ее стене увидела чертежи подводной лаборатории. Это было обширное круглое здание, поднимающееся из глубины океана, вершина его была ниже подошвы ледяных полей. Оно стояло на обрыве подводного плато. Из нижнего этажа шел тоннель-отросток, погружавшийся в еще большую глубину. Пока они опускались, лифтер успел сообщить Нине кое-какие подробности о здании. Во всех этажах производятся научные исследования соответствующих слоев воды — биологические, физические, химические, берутся пробы воды через особые камеры. Стены здания построены из специальных сплавов, не подвергающихся коррозии. Двадцать подводных лодок совершают плавания для изучения центрального полярного района.
На вопрос Лаврова о Глебове лифтер ответил:
— Дмитрий Иванович лежит в больнице. Это во втором этаже.
В предоперационной комнате Лавров потребовал для себя и Нины стерильные халаты, переоделся и начал мыть руки. В это время вышел молодой врач. Он приветствовал профессора и грустно сказал:
— Несчастье, профессор… Глебов…
— Что с Дмитрием? — воскликнул Лавров.
— Увы… Дмитрий Иванович только что умер от шока во время операции.
Лавров крякнул, но, к удивлению Нины, продолжал мыть руки с необычайной поспешностью и даже каким-то ожесточением. «Быть может, подумала она, — это происходит у него бессознательно?»
— Скорее, Нина, мойте руки, — приказал он.
«Видно, смерть Глебова еще больше омрачила его разум», — подумала Нина, но не стала перечить профессору.
Несмотря на всю спешку, Лавров постоял еще вместе с Ниной под ливнем лучистой энергии, чтобы окончательно стерилизовать поверхность тела, и только после этого вошел в операционную.
Глебов еще лежал на операционном столе. Хирург — уже немолодой человек — стоял, опустив голову, возле стола. Сестра убирала инструменты.
— Давайте сюда инструменты, — властно потребовал Лавров и повернулся к хирургу: — Помогите закончить операцию.
Хирург непонимающими глазами посмотрел на Лаврова и сказал:
— Но ведь Глебов мертв, профессор.
— Знаю. Нина, возьмите из серебряного ящичка шприц и две ампулы.
И Лавров начал с необычайной скоростью и ловкостью оперировать мертвое тело. Хирург был так ошеломлен, что несколько секунд оставался неподвижным, а затем, подчиняясь авторитету профессора, хотя и не понимая цели посмертной операции, начал помогать Лаврову. У покойного Глебова был очень тяжелый случай ущемленной грыжи. В две минуты Лавров докончил начатую до него операцию, поразив хирурга и Нину совершенством техники, находчивостью и быстротой. Оставалось только наложить швы. Предоставив это дело хирургу, Лавров сказал Нине:
— Теперь давайте скорее шприц и ампулы. — Он быстро отколол головки ампул, наполнил шприц жидкостью, сделал укол в сердце мертвеца, и через несколько секунд Глебов начал подавать признаки жизни. Появился слабый пульс. Изменился цвет лица. Он начал дышать. Открыл глаза. А еще через некоторое время спросил:
— Удалось закрыть камеру?
Вечером два друга, Лавров и Глебов, тихо беседовали.
— Понимаешь, Ваня, — рассказывал Глебов, — у нас здесь в стенах камеры, при помощи которых мы берем пробы воды. Мне нужно было взять пробу из нижнего этажа. Внешнее давление воды там большое. Когда дверка камеры открылась и вода начала вливаться в особый бак, я заметил, что механические затворы не действуют. Попытался поднять дверцу руками, чтобы закрыть отверстие, — не тут-то было. Напрягся из последних сил, меня и схватило. Едва успел сигнал подать. А вода идет и идет. Уже наполняет помещение, в котором я нахожусь. Этак все этажи может затопить. У нас в каждом этаже, по горизонтали, водонепроницаемые перегородки. Думал, уж не закрыть ли их, по крайней мере один погибну, других бед вода не причинит. Дернул затвор, тоже не действует. Когда пришли на помощь, я уж почти без памяти от боли был, и вода стояла у подбородка.
Потом Глебов рассказал о ходе работ по растоплению ледников Гренландии и о том, как, не ожидая окончания этих работ, советские люди добрались подо льдом до рудных недр Гренландии.
— Понимаешь, — с увлечением заговорил он на новую тему, разрабатывается проект использования энергии движения арктических льдов, их дрейфа. Как тебе нравится?
Глебов засмеялся молодым смехом, и Лавров попросил его не хохотать.
— Швы разойдутся!
— Ну что там швы! Забудем о них. Понимаешь, какая это силища!
Заметив, что Глебов устал, Лавров перевел беседу на более легкий предмет. Они стали вспоминать детство.
— Помнишь, как мы брали призы на скутере?
— А наш буер «Самолет»!
— А наш школьный театр! Помнишь, ты играл роль Гамлета? У нашей Офелии-то, у Жени Стаховой, случился тогда маленький скандал с костюмом.
— Как же, помню!
— А ты не забыл лето, проведенное у моих родителей в Тропине? Во время экскурсии мы обнаружили тогда залежи каменного угля, — сказал Глебов.
— Да, и наловили раков. Вот где раков-то было! Твой отец их очень любил. Он жив?
— Живехонек. Что ему сделается, — ответил Глебов, — бодрый старик. Да он не так еще стар. Всего сто два года. У меня и дед жив.
— Неужели? — удивился Лавров. — Тому-то уж много лет должно быть.
— Да, дед в преклонных годах. Сто тридцать девять лет. На пасеке работает. Читает без очков. Книгу пишет, какие-то мемуары со странным названием «Чего у нас нет». На одно жалуется — память ослабевает.
— Уставать стал? И память ослабела? — с интересом спросил Лавров. — Так это дело поправимое! У меня с собою аппарат. Сто тридцать девять лет… Я непременно должен его видеть. Если хочешь, я и тебе могу освежить мозги.
— Не надо, Ваня, спасибо, мозги мои свеженькие.
— А все-таки, Митя…
— И память отличная, Ваня. Хоть сейчас мемуары пиши. Да и старик мой не захочет. Он еще себя старым не считает. Вот у него приятель есть, Магомет Закиров, тому сто шестьдесят девять лет.
— Сто шестьдесят девять? — повторил Лавров с непонятным Глебову увлечением.
— Да.
— Ну, как хочешь. Отдохни теперь, Митя, — пробормотал профессор и вышел из комнаты.
В коридоре Лавров встретился с Ниной. Воспользовавшись беседой Лаврова с Глебовым, она смогла, наконец, передать в Институт весть о себе и Лаврове. Сугубов обещал вылететь на Полярный остров и забрать Лаврова с собой. Но радостная улыбка застыла на ее губах, когда Лавров отрывисто сообщил:
— Сейчас отправляемся.
Островитяне тепло проводили Лаврова и Нину. Через двадцать минут полоса полярных льдов исчезла. Почему же, однако, машина Лаврова летит на юго-восток? Или он ошибся, давая маршрут пилоту-автомату?
