Золотой век - Райт Джон К. (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Единственным не высказывавшимся на этой встрече пэром был эмиссар по коммуникационному и финансовому планированию подпрограммы Благотворительной композиции. Возникшая в результате беспорядков во времена Пятой ментальной структуры, Благотворительная композиция представляла собой групповой мозг, включавший в себя тысячи членов. Цепи воспоминаний и архивы, им принадлежавшие, охватывали период более чем в восемь тысяч лет. Благотворительная композиция первой начала принимать в свои ряды существа, принадлежавшие к различным структурам нервной системы. Когда-то он-они были влиятельной политической силой, одним из основателей Шестой ментальной структуры и машинного мозга. После того как понятие «политические силы» стало пустым звуком, Благотворительная композиция разбогатела на толкованиях понятий и переводах, а также выполняла в Золотой Ойкумене роль арбитра в решении различных конфликтов между группами существ, принадлежавших к разным типам мышления.
Эмиссар представлял собой мифологический персонаж, химеру в виде крылатого льва с тремя головами – обезьяны, ястреба и змеи. Каждая голова обладала собственным разумом и представляла одну из нейроформ, входящих в групповой разум Благотворительной композиции, – Основную, Инвариантную и Магическую. Гелий отметил, что эмиссар, как и сам Гелий, воспринимал помещение с разных точек зрения, то есть и так, как видели его остальные пэры. Однако в отличие от Гелия он-они не стали создавать свое собственное видение. Кроме того, его-их нервные системы были в состоянии понимать изображения, созданные Кес Сеннеком и Колесом Жизни, тогда как для Гелия они были слишком сложными.
Эмиссар произнес:
– Стремясь сохранить разумное, доброе, вечное, мы должны помнить не только о сиюминутных результатах наших действий, но и о тех последствиях, к которым наши действия приведут нас в конечном итоге. Менее чем за сто миллиардов лет Солнце войдет в стадию угасания и не сможет служить человечеству. Мы должны учесть это и подготовить пути эвакуации, причем цивилизация не должна пострадать ни в коем случае. Необходимо разработать технологии, обеспечивающие перемещение всех миров и сред обитания в другое место, для поддержания мира и порядка в этих условиях нужно создать новую, идеологически оправданную, философию и приспособить к ней социальные институты. Наша задача – любой ценой избежать хаоса, насилия и террора. Только так мы сможем следовать нашему принципу «все для всех». Одним словом, пэр Гелий, как вы считаете, к тому времени, когда нам придется переселяться на другие планеты, сохранится ли в нашем обществе гениальность, предусмотрительность, смелость, наконец, которые так необходимы для преодоления межзвездного пространства? Стабильное общество, как правило, не располагает этими качествами.
– Вот видите! – вставил Ао Аоэн. – Благотворительная композиция не будет поддерживать идею создания согласованного общества. Он-они – воплощение единства и бескорыстия! Чего же мы-то можем добиться, поддерживая этот план?
– Возможно, вы не так меня поняли, – ответил эмиссар, повернув к Ао Аоэну все три головы. – Я хотел сказать, что вопрос о колонизации других планет следует поднимать только после того, как разработанная Гелием программа по продлению полезного действия Солнца войдет в силу и будет получен положительный результат. Если этот вопрос затронуть раньше, могут возникнуть беспорядки и разного рода конфликты. Колонизация ближайших звездных систем может помешать мирному ходу эвакуации, в том случае, если погаснет Солнце. Мир – прежде всего, только так можно выдержать принцип «все для всех». Когда завершится время и иссякнет солнечная энергия, перемены будут просто необходимы. Зачем разрушать мир и благополучное существование рискованными предприятиями и нововведениями?
Паря меж звезд и облаков, Фаэтон размышлял о встрече с Разумом Земли.
– Может быть, она не испытывает меня, а пытается объяснить мне что-то?
– Нет смысла гадать, сэр.
– Ладно. По крайней мере, с этим тестом я справлюсь. Размести эту информацию на общественных каналах: не надо скрывать правду.
– Вы всегда говорите так, молодой хозяин. Но теперь, мне кажется, за этим кроется что-то еще.
– Радамант, – решился наконец Фаэтон, – события, произошедшие со мной сегодня, произошли в реальности? Или это какая-то маскарадная игра? Я мог попасть в псевдоамнезию?
– Могу ли я считать показатели вашего мозга, чтобы увидеть эти события вашими глазами?
– У меня нет от тебя секретов, Радамант, и тебе не нужно спрашивать разрешения на чтение моей памяти.
– Я обязан спросить вас – это правило. События, которые вы воспринимаете как реальные, действительно реальны.
– Над Золотой Ойкуменой нависла какая-то угроза, а я – преступник или сообщник, такой же, как и мой друг с Нептуна, разрушающий этот рай. – От горечи у Фаэтона перехватило дыхание.
– Если внимательно проследить все события, сэр, то ваш вывод не подкреплен никакими фактами.
Фаэтон раскинул руки и прекратил снижение. Бросив испепеляющий взгляд на летящего рядом пингвина, он произнес:
– Прекрати! Я не идиот! Наше общество – общество бессмертных. Наши технологии позволяют при желании запоминать все с фотографической точностью. Любая ошибка, совершенная нами, пусть даже самая маленькая, не может быть забыта абсолютно, даже через много тысяч лет. Невозможно скрыть что-либо, даже если ты оскорбил кого-то или кто-то оскорбил тебя. Для того чтобы избежать самой вероятности преступления, мы, манориалы, отказываемся от секретов, даже в мыслях, за исключением тех, что мы позволяем друг другу, руководствуясь соображениями этикета. Что же еще это может быть? Я сделал что-то – я не знаю, что, и, честно говоря, сейчас это меня не очень-то и волнует, – что-то, чем опозорил и оскорбил моих близких и людей своего круга. Теперь все мы договорились забыть об этом. Будто ничего не было!
Разглядывая Фаэтона через авиационные очки, пингвин завис в воздухе. Длинный шарф чуть колыхался на ветру. Он почесал белый животик коротким крылышком и сказал:
– Это вопрос, молодой хозяин? Вы отдали мне специальные приказания не привлекать ваше внимание к этому периоду времени, и я не могу рассказать вам о том, что вы забыли.
– Значит, я сделал это сам? Никто не заставлял меня?
– Вы сделали это добровольно, иначе мы, то есть софотеки, не допустили бы этого.
– А если я отменю приказ?
– Ваши воспоминания хранятся в архиве поместья Радамант, в зале воспоминаний, на третьем уровне ментальности во внутреннем слое ствола нереальных грез.
– Стоит посмотреть?
Радамант ответил не сразу: ему потребовалось время, чтобы проследить все возможные варианты развития событий в обозримом будущем при различных комбинациях отношения к происходящему всех жителей Золотой Ойкумены и их поступков (Радамант располагал достаточным объемом мыслящего пространства, чтобы знать их всех лично). Сложные операции по разработке возможных вариантов были проделаны в постоянно действующем диалоговом окне философской структуры, поддерживаемой софотеками. Наконец Радамант произнес:
– Я думаю, молодой человек, решение узнать правду было бы благородным и смелым поступком с вашей стороны. И все же я должен предупредить вас, что за все на свете приходится платить. Той самой монетой, которой вы уже однажды платить отказались.
– И какова цена?
– Взгляните вниз, сэр, взгляните. Что вы видите?
Фаэтон посмотрел вокруг себя.
Повсюду было великолепие. На севере простирались открытые ледники, холодные искусственные водоемы, живые изгороди, сады, улицы, обсаженные деревьями, горы, скалы, журчащие ручейки, впадавшие в синее море. На востоке простирались леса, густые и темные, их населяли необычные биологические формы: причудливые образования, похожие на кораллы, сказочные энергетические существа, переливающиеся шары, переплетавшиеся блестящие вьюны занимали огромные территории. На юге располагались дворцы, музеи, соборы мысли, живые озерца и уголки забвения. На западе было море. Взглянув туда, Фаэтон увидел в свете нарождавшейся зари силуэты людей, чьи тела только что преобразились, как и его собственное, они кричали от радости, парили над землей, ныряли и танцевали в воздухе, пикировали вниз до самых волн и снова взмывали ввысь.
