Р26/5/пси и я (СИ) - Коуни Майкл Грейтрекс (книга регистрации txt) 📗
Я издал горький смешок. У меня были друзья! Те, что живут за ваш счет, пьют все, что у вас есть, захватывают все, что вам принадлежит, и доводят вас до безумия бесконечным нытьем по сверхпустяковым поводам.
— Я вполне удовлетворен обществом самого себя, — холодно заметил я.
Он как-то чудно поглядел на меня, приподняв одну бровь.
— Странно, что вы так сказали.
— Странно?
— Я так часто слышал эти слова от людей, сидевших на том самом месте, где сейчас сидите вы. Они говорили мне — по-видимому, совершенно искренне, — что они очень счастливы в обществе самих себя. Когда-то я им верил. Я отпускал их, предоставлял их самим себе, и через какое-то время они кончали жизнь самоубийством. Я знаю, бессмысленно говорить вам, чтоб вы взяли себя в руки, а потом отослать вас домой. Вы нуждается в лечении.
— В лечении? — нервно повторил я. До меня доходили слухи о Восстановительном центре для потенциальных самоубийц, о домах, где их объединяют в коллектив и вынуждают состязаться друг с другом — кто кого превзойдет, пока власти в мудрости своей не решат, что у этих людей вновь восстановлен интерес к жизни. Для меня это было бы невыносимо.
— Нет, только не Восстановительный центр — это уже последнее средство, и если я помещаю туда человека, значит, я потерпел поражение. Нет. За последнее время в этой области произошли кое-какие изменения, появились средства более гуманные, чем Восстановительный центр, и я предлагаю вам стать… гм… подопытным кроликом в серии испытаний, которые я провожу. Мне приятно сообщить, что успех обеспечен на сто процентов… Я собираюсь на какое-то время снабдить вас компаньоном. Кто-то должен поднять вам настроение. И запомните, что успех в лечении зависит главным образом от вас. Если вы не будете ладить с другими, то боюсь… — Он насмешливо ухмыльнулся, будто имел дело с душевнобольным.
Дверь отворилась, и в комнату вихляющей походкой вошла хорошенькая медсестра. Я тотчас же спросил себя, не она ли моя компаньонка, но надеяться на это было уже слишком.
— Уильямс, медсестра, — представил ее Форд. — Идите с ней, она вас протестирует. И, пожалуйста, не беспокойтесь, это нужно только для того, чтобы подобрать вам идеального компаньона.
За считанные минуты моя голова стала похожа на голову Медузы Горгоны на ней сплелись электроды. Уильяме в совершенстве знала свое дело.
Я снова лежал в кресле и блаженствовал. Хорошо было вновь оказаться дома, в своем уголке — в нише уютно белеет невключенный экран 3-V и в комнате царит гробовая тишина.
Стук в дверь. Что-то уж слишком скоро? Я взглянул на часы и с легким удивлением обнаружил, что недвижимо просидел почти пять часов. Пора было обедать. Я нажал на кнопку доставки, и за дверцей едоматики послышался звон. В воздухе запахло чем-то вкусным.
В дверь продолжали стучать. Я со вздохом предоставил едоматику самой себе и устало поднялся с кресла. Открыв дверь, я увидел в коридоре высокую фигуру, всю в темном, с на редкость невыразительным лицом. В наше время таких хоть пруд пруди, но это лицо было особенно невыразительным.
— Р/26/5/ПСИ, — доложил посетитель. — Я ваш компаньон и верю, что мы с вами чудесно поладим. Может, вы станете называть меня Боб, мистер Джонсон?
Я не назвал своего имени — мне не очень улыбалось, чтобы со мной фамильярничал какой-то проклятый робот.
— Входи, — сказал я коротко и недружелюбно.
Он повиновался, но что-то в его манере держаться тотчас же вызвало у меня раздражение. Он уверенно прошагал в комнату и молча осмотрелся по сторонам, словно был здесь хозяином. При этом вид у него был страдальческий, словно в воздухе пахло чем-то прогорклым.
Затем пересек комнату и сел в мое кресло.
Только потом я осознал, что мне нужно было сразу же дать ему отпор. В конце концов, он был лишь машиной. Мне бы следовало самым тактичным образом заметить, что он занял мое кресло. Я уверен, что он бы охотно встал.
Вместо этого я рассвирепел и сел в другое кресло, пылая ненавистью к роботу.
— Надеюсь, мы с вами поладим, мистер Джонсон, — вежливо повторил он, рассеянно открывая дверцу едоматики и вытаскивая тарелку с мясным пирогом. Я и не знал, что роботы едят.
— Так это для тебя дело привычное, да? Я имею в виду — расхаживать туда-сюда и поднимать настроение у людей? Надо полагать, в тебя каждый раз вводят новую программу в соответствии со вкусами очередного клиента? — Я хотел напомнить этому типу, что самим своим существованием он обязан человеку.
— Это правда. Я запрограммирован на то, чтобы общаться с потенциальными самоубийцами наиболее эффективным образом, учитывая наличие у данного индивидуума интеллекта или отсутствие оного.
Он замолчал, а я весь вскипел от злости, услыхав такую бестактную формулировку. Довольно долгое время я сдерживал себя, а он, казалось, не хотел ввязываться в разговор.
Внезапно робот повернулся ко мне.
— Я думаю, мы с вами поладим, — сказал он.
Потом опять наступила томительная пауза.
Я ждал, что он будет душой общества, что он начнет острить, подшучивать надо мной, покровительственно похлопывать по спине, — и при мысли об этом содрогался от страха. Однако неестественная тишина была и того хуже. Я, так сказать, не получал по векселям. Я ждал от него действий, а этот робот, похоже, страдал еще более хронической апатией, чем моя.
Но вот он вздохнул, вжался в кресло и лениво отворил дверцу, скрывавшуюся у него под нагрудным кармашком. Я удивленно наблюдал за тем, как он перевел на маленьком пульте ручку в положение «минимальная мощь», закрыл створку и расслабился.
Он сам себя отключил! Я толчком подвинул свое кресло поближе к нему и толкнул его под ребро.
— Эй! — крикнул я роботу прямо в ухо.
Через изрядный промежуток времени его рука, словно при замедленной съемке, нервно сдвинулась с подлокотника, поползла по телу, нащупала створку и повернула ручку, установив стрелку на «максимально» мощи».
Глаза его тотчас открылись, и он выпрямился.
— Да? — мгновенно отреагировал он.
Я позабыл, что хотел сказать. Он буравил меня глазами, и выражение лица у него было точь-в-точь как у Форда, психоаналитика, — бдительное, но дружелюбное.
— А я и не подозревал, что роботы едят, — наконец еле слышно выговорил я.
— Конечно, в этом нет нужды, — ответил он. — Но когда вращаешься в обществе, к чему не привыкнешь! Да это еще что! Меня сконструировали так, что я умею оценить вкус пищи. Пирог был восхитительным!
— Я рад, что он пришелся тебе по вкусу, — ледяным тоном произнес я. — А я-то сам собирался им полакомиться.
— О, извиняюсь! — воскликнул он. — Боюсь, что по части этикета я не очень сведущ.
Он нажал кнопку едоматики и вскоре вытащил из желоба доставки и вручил мне тарелку с сандвичами, тут же схватив один из них и забросив его себе в рот.
— Послушай, — сказал я, пытаясь говорить как можно более спокойным тоном. — Покуда ты здесь, у меня, не мог ли бы ты отказаться от этой привычки? Я не возражаю, чтобы ты подключался к сети для перезарядки, конечно, не в часы пик, но еда — продукт дефицитный. Пойми же, мы с тобой съели все, что мне положено на сегодняшний день!
Вы думаете, я заметил у него хоть какие-то угрызения совести? Ничего подобного!
Я пошел спать в еще более угнетенном состоянии, чем когда-либо, и прескверно провел ночь. Каждый раз, просыпаясь, — а это было частенько — я слышал жужжание, подобное монотонному храпу — мой робот подзаряжался.
Проснувшись, я только через десять минут вспомнил о существовании Р/26/5/ПСИ. Я лежал в постели, рассматривая трещины на потолке. Я всегда позволял себе роскошь по утрам около часа проводить в воображаемом мире.
Однако это длится недолго. Я должен сделать над собой усилие, чтобы встать, пойти в туалет и одеться, — иначе я могу проваляться в постели целый день.
Больше всего меня угнетала бесцельность моего существования. Вставал я, повинуясь только самоконтролю, — с тем же успехом я мог бы валяться в постели. Делать было совершенно нечего.
