Синий мир(Фантастические рассказы и повести) - Тупицын Юрий Гаврилович (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Неслышно ступая, Тинка подобралась к окну и осторожно заглянула. Начальник лагеря Виктор Михайлович с сосредоточенным лицом что-то печатал на машинке одной рукой, а другой перелистывал лежащий перед ним журнал.
— Здравствуйте, — тихонько сказала Тинка, уловив паузу в его работе.
— Здравствуй, здравствуй, — рассеянно ответил Виктор Михайлович, не поворачивая головы. — Приехала?
— Приехала, — согласилась Тинка.
Виктор Михайлович вынул из машинки лист, аккуратно уложил его на стопку других, уже напечатанных, и поднял на Тинку глаза.
— Приехала и теперь покоя от тебя не будет, — он засмеялся. И уже серьезно сказал: — Ты приходи завтра, Тинка. Сегодня я занят.
— Ладно, — великодушно сказала Тинка, — я приду завтра. Вы только скажите, Алеша робот или нет.
Виктор Михайлович нахмурился.
— Какой Алеша?
— Высокий, вежливый, загорелый, а глаза — как ледышки! — отчеканила Тинка.
Виктор Михайлович нахмурился еще больше. Тинка спокойно смотрела на него своими большущими глазами.
— А ну, — строго сказал Виктор Михайлович, — лезь сюда и рассказывай. Все рассказывай!
Тинка влезла, ей было не впервой, села на стул рядом с Виктором Михайловичем и рассказала ему все, что знала, от начала до конца.
Виктор Михайлович хмыкнул, усмехнулся.
— Робот, надо же придумать! Выпороть бы этого Володьку по стародавнему обычаю.
— Воображала, — охотно согласилась Тинка и осторожно спросила. — Так Алеша не робот? Он болен, да?
Виктор Михайлович покосился на Тинку.
— Нет, не болен, — он неопределенно пожал плечами. — Просто ему трудно, непривычно. Помочь ему нужно, Тинка.
— Я помогу, — уверенно сказала девочка. — А как?
Виктор Михайлович внимательно поглядел в эти, хорошо знакомые, совсем мамины глаза Тинки, в глубине которых даже сейчас теплился лукавый огонек. И вздохнул.
— Если бы я знал как, — грустно сказал он. — Это ты уж сама придумай — как.
— Я придумаю, — убежденно сказала Тинка, — вы только расскажите.
— Что тебе рассказать?
— Про Алешу.
Разглядывая девочку, Виктор Михайлович задумчиво спросил:
— В кого ты такая уродилась?
— В маму, — сейчас же ответила Тинка, — будто не знаете!
Виктор Михайлович потрепал ее по волосам. Тинка недовольно дернула головой — она не любила нежностей.
— Ладно, — решил Виктор Михайлович, — я расскажу тебе про Алешу. Только учти, это большая и серьезная тайна. Не проболтаешься?
Тинка презрительно фыркнула, но Виктор Михайлович не удовлетворился этой демонстрацией и серьезно спросил:
— Слово?
— Слово!
— Понимаешь, Тинка, — Виктор Михайлович поискал нужные слова, не нашел их, отвел взгляд от требовательных глаз девочки и только спросил хмуро: — Ты Нину, ну, свою маму, ждала?
Тинка молчала, глядя на него своими большущими, широко открытыми глазами.
— Вот и он ждет, Тинка, — тихо сказал Виктор Михайлович, глядя в темное окно, — только не маму, а отца.
Мир был невелик — звезды, корабль, отец и он, Алеша. Еще Алеша помнил мать, но больше по рассказам отца, чем по собственным впечатлениям. И если говорить честно, то большая стереофотография, висевшая в каюте, мало что говорила ему. Лишь иногда, откуда-то из глубин памяти всплывали и таяли забытые ощущения: запах ее волос, ловкие руки, мягкие губы и светлые смеющиеся глаза. Долго раздумывать об этом было и некогда и страшно.
У Алеши была интересная, но очень тяжелая жизнь. Он все время учился, сколько помнил себя. Учился каждый день, по многу часов, учился всему, что знал и умел отец: готовить пищу, ремонтировать вышедшие из строя механизмы, убирать помещения, водить старбот и пользоваться скафандром, ухаживать за оранжереей, выполнять космогационные наблюдения и расчеты, управлять ходом огромного звездного корабля. Добрая половина этих работ была насквозь пронизана математикой. Отец вводил его в царство этой науки постепенно, осторожно применяясь к его незрелому уму, но настойчиво, упрямо и даже фанатично. Добрый отец становился жестоким тираном, когда дело шло о решении основных задач космогации. И сколько слез было пролито Алешей тайком!
Отец старался, как только мог, скрасить трудную, недетскую Алешину жизнь. Они вместе читали книги, смотрели фильмы, слушали музыку, в перерывах между учебой занимались акробатикой и борьбой. Каждый день по меньшей мере час проводили в космосе, то совершая дальние прогулки на старботе, то затевая игры возле самого корабля, то просто отдыхая в безмолвии звездного океана. Это были лучшие часы в жизни Алеши!
Отец часто рассказывал ему удивительные вещи. Правда, о них можно было прочитать и в книгах, но одно дело книги, ведь бывают и книги-сказки, а другое дело отец. Показывая сыну на самую яркую звезду небосвода, отец говорил:
— Запомни, Алеша. Через полтора года, когда тебе исполнится тринадцать лет, эта звезда превратится в самое настоящее солнце. А солнце — это чудо, Алеша! Это такой радостный свет, что глазам больно. Глянешь и отвернешься сразу.
— Как при термоядерной реакции? — уточнял Алеша.
Отец смеялся и кружил его вокруг себя.
— Малыш! Солнце и есть термоядерная реакция в космическом масштабе.
— Что же тут хорошего, — глазам больно! — недоумевал Алеша. — И ходить при этом солнце, наверное, надо в скафандре, чтобы не заболеть лучевой болезнью.
Отец как-то непонятно смотрел на него и вздыхал.
— Нет, Алеша. Скафандр тебе не понадобится. Солнце ласковое, нежное, как струи теплого душа.
Алеша хмурил брови, стараясь представить себе ласковый и нежный огненный шар с температурой во многие миллионы градусов, но у него ничего не получалось.
— Лучше всего на свете, — рассказывал отец, — это сидеть утром на берегу и смотреть, как солнце медленно выплывает из моря. Смотреть, слушать шорох волн и крики птиц.
— Это как в кинофильмах? — жадно спрашивал Алеша.
— Да, сынок.
— А это правда? Это не сказка? Разве бывает так много воздуха и воды сразу?
— Правда.
— И что небо голубое — правда? И на нем ни одной, ни единой звездочки?
— Все правда, Алеша.
— Небо и без звезд, — недоумевал мальчик, — разве это красиво?
Отец вздыхал и грустно улыбался, а почему грустно — Алеша никак не мог понять. Ведь это был такой интересный разговор!
Привычная, интересная и трудная жизнь сломалась незадолго до конца долгого пути среди звезд, вечером, когда они играли в шахматы. Раздался низкий густой сигнал тревоги, а вслед за тем безликий голос недремлющего компьютера сказал:
— Авария в отсеке ходового двигателя. Необходимы срочные меры экипажа. Повторяю, авария в отсеке ходового двигателя!
Отец вскочил, опрокинул шахматную доску, коротко бросил:
— Сиди! И ни шагу отсюда!
И выскочил из каюты.
Алеша остался с рассыпавшимися фигурами и безликим равнодушным голосом, твердившим одно и то же. А потом этот голос умолк, наступила привычная тишина, и, честное слово, будь отец рядом, Алеша решил бы, что все происшедшее ему приснилось. Но отца не было. Сжавшись в комочек в самом углу дивана, Алеша с удивлением и испугом прислушивался к громкому стуку своего сердца. До этого он никогда не слышал его, разве что в те тихие минуты, когда, уже засыпая, крепко-накрепко прижимался ухом к подушке.
Отец вернулся спокойным, но каким-то рассеянным, углубленным в себя.
На немой вопрос Алеши он успокоительно ответил:
— Все в порядке. Но опоздай я на пять минут, мы бы остались без топлива.
Но понемногу Алеша понял, что на корабле далеко не все в порядке. И самое главное — отец стал каким-то другим. Он еще больше увеличил нагрузку занятий, а потом, вовсе устранившись от управления кораблем, заставил Алешу целую неделю вести его самостоятельно. Зато в короткие часы отдыха отец был необыкновенно ласков. Разглядывая как-то измученное, осунувшееся лицо сына, он тихо, словно извиняясь, сказал:
