Станция Араминта - Вэнс Джек Холбрук (читать книги полностью TXT) 📗
Флорест вскочил и начал нервно ходить из угла в угол, заложив руки за спину. Глауен молча наблюдал за ним. Наконец, Флорест снова вернулся к своему стулу.
— Да, тяжелые времена. Пожалуй, я выпью стаканчик вина.
— Я, пожалуй, тоже, — кивнул Глауен, — Я подготовился к обоим возможным вариантам.
Он подошел к двери и постучал.
— Что вам надо? — заглянул в глазок Маркус.
— Мой пакет.
— Я должен перелить вино в синтетическую фляжку м принести синтетические чашки. Преступникам запрещено пользоваться стеклянной посудой.
— Не называйте меня преступником! — взревел Флорест, — Я драматический артист! Это две большие разницы!
— Как скажите, сэр. Вот ваше вино. Пейте и наслаждайтесь.
— Какой идиот! — продолжал бушевать Флорест, — И все же… какая разница? Мудрый человек радуется каждому мгновению! Налейте свободной рукой мне вина!
— Печальные дела, — вздохнул Глауен, — Ваше заключение вызовет слезы на многих глазах.
— Включая мои собственные. Как вам только не стыдно, так со мной обращаться!
— А как же ваше чудовищное преступление?
— Ерунда! Эти ваши так называемые преступления мелочь: истраченные монетки в достижении большего. Они окончены и забыты. Но теперь… вы только подумайте об этом! Я вынужден танцевать партию в чудовищном балете, который вы называете правосудием… и к чему это приведет? Кто от этого что-то выиграет? Уж определенно не я. Лучше было бы откинуть всю эту дурь в сторону и начать все сначала, как и подобает цивилизованным людям, каковыми мы себя считаем.
— Мне бы надо было бы поинтересоваться мнением моего отца на этот счет… если только я его еще когда-нибудь увижу. Он пропал, вы знаете это?
— Я слышал разговоры на этот счет.
— Что, интересно, с ним случилось. Вы ничего не знаете?
Флорест одним глотком осушил свою чашку.
— А почему я должен вам что-то говорить, даже если бы и знал? Это по вашей милости я сижу здесь и отсчитываю минуты моей несчастной жизни.
— Это еще можно рассматривать как акт милосердия.
— Милосердия, говорите? — Флорест снова наполнил свою чашку из синтетической бутылки, — Это я всю жизнь был щедрым и милосердным! И был ли я за это хоть как-то награжден? Я все еще где-то в конце списка внештатников! А все это время я щедро двумя руками раздавал свою гениальность! Я отдавал свои личные сбережения на новый «Орфей», который сам я, наверное, так и не увижу. Но я все равно буду продолжать щедро давать на него деньги! Это будет мой мемориал, люди во все года будут с восхищением произносить мое имя.
Глауен скептически покачал головой.
— Это окажется невозможным, с этой-то новостью я к вам и пришел. Боюсь, она не очень приятна для вас.
— Что ты сказал?
— Все очень просто. Я очень много страдал в результате ваших безответственных, жестоких и преступных действий. Таким образом я возбудил против вас дело о материальной компенсации и потребовал всю вашу недвижимость и состояние. Меня заверили, что вы обладаете достаточно большой суммой. «Орфей» придется отложить до лучших времен.
Флорест в ужасе уставился на Глауена.
— Вы это серьезно?! Надо быть маньяком, чтобы додуматься до такого!
— Вовсе нет. Вы уготовили мне ужасную участь. Когда я вспоминаю об этом, мне все это кажется ночным кошмаром. Так что почему бы вам не компенсировать мои страдания? Мои претензии вполне законны.
— Это все только теория! Тебе нужны мои деньги, мое сокровище, которое я собирал по кусочкам, сол за солом, постоянно думая о своей великой мечте! А теперь, когда моя мечта уже готова осуществиться, ты разрушаешь построенную мной вселенную!
— Вам плевать было на мои страдания в Поганской точке. Мне теперь плевать на ваши.
Осунувшись, Флорест уставился на белый цветочек. Внезапно он вскочил от пришедшей ему в голову новой мысли.
— Ты обвиняешь не того, кого надо! Это Кеди, а не я, настаивал на том, чтобы позвонить в Поганскую Точку. Я согласился, но сделал это без всяких эмоций, твоя судьба меня нисколько не интересовала. Это Кеди совершил это преступление и бесконечно им наслаждался. Возьми его деньги, раз уж тебе это так надо, а мои оставь в покое.
— Я не могу в это поверить, — возразил Глауен, — У Кеди в голове был полный сумбур.
— Миленький ты мой, как можно быть таким наивным? Именно ненависть к тебе, возможно, и создавала в Кединой голове сумбур, другого объяснения нет. Он не любил тебя еще с тех времен, когда вы были всего лишь детьми.
Глауен припомнил прошедшие годы. В данном случае, Флорест говорил правду.
— Такая мысль иногда приходила мне в голову, но я прогонял ее. Но… я все никак не могу понять почему? У него не было никакого основания ненавидеть меня.
Флорест сидел, глядя на цветок.
— Когда он настоял на том, чтобы я позвонил в Поганскую Точку, все это выплеснулось из него, как рвота. Он ничего не скрывал. Казалось, что ты получал все, что хотел для себя, и получал это без всяких усилий или стараний. Он был без ума от Сессили Ведер, не мог даже равнодушно смотреть в ее сторону. А она избегала его, как прокаженного, но с удовольствием проводила время с тобой. Ты и в школе и в Бюро получал награды, и все это, опять-таки, без видимых усилий. В Йипи-Тауне он приложил все усилия, чтобы подставить тебя, но умпы не стали его слушать и посадили под арест. Он признался мне, что ненавидел тебя настолько, что при встрече с тобой, у него подгибались коленки.
— Мне очень больно все это слушать.
— Да, неприятная история. Когда ты оставил его одного в Фексельбурге, то он с огромной радостью понял, что настал его час. Телефонный звонок в Поганскую Точку должен был, по его мнению, сравнять счет. Откровенно говоря, меня поразил такой сгусток ненависти.
— Все это очень интересно и ужасно, — вздохнул Глауен, — но это не то, что я хотел бы услышать.
— А что же ты бы хотел?
— Где мой отец.
— Сейчас? Я не уверен, что я это знаю.
— Но он жив?
Флорест заморгал, раздосадованный, что проболтался, пусть даже и в мелочи.
— Если мои подозрения правильны, то вполне возможно, что и жив.
— Расскажи мне все, что знаешь.
— А что я получу взамен? Жизнь и свободу?
— Этого я сделать для тебя не могу. Я могу только распоряжаться твоими деньгами.
Флорест вздрогнул и налил себе вина.
— Здесь даже и думать нечего.
— Скажи мне все, что знаешь. Если я смогу найти отца, то никаких притязаний на твои деньги с моей стороны не будет.
— Но я не могу тебе доверять.
— Вполне можешь! Я отдам твои деньги, свои деньги и все остальное, только бы вернуть отца! Почему же мне в данном случае можно не доверять? Это твой последний шанс!
— Я подумаю об этом. Когда надо мной состоится суд?
— Ты отказался от советов защитника, так что никаких задержек быть не может. Суд состоится через два дня. И когда ты дашь мне ответ?
— Приходи ко мне после суда, — ответил Флорест и налил себе остатки вина.
Заседание Верховного Суда проходило в Зале для собраний в старом Агентстве: широкое круглое помещение под огромным куполом из синего и зеленого стекла. Стены были отделаны палисандровыми панелями, пол выложен квадратами из серого мрамора с зелеными и белыми прожилками. С одной стороны зала сидели судьи, с другой на трех-ярусной полукруглой галерее могло собраться все население станции Араминта, если ему захочется посмотреть на процесс. Как только пробило полдень, в зал вошли три Верховных судьи: леди Мельба Ведер, Рован Клаттук и Хранитель Эгон Тамм, который председательствовал на суде. Как только судьи заняли места, глашатай объявил:
— Все внимание! Суд начал свое заседание! Введите джентльмена, обвиняемого в преступлении и пусть он займет свое место!
Спотыкаясь и со злостью оглядываясь через плечо, как будто пытаясь выяснить кто его подталкивает сзади, в зал вошел Флорест.
— Обвиняемый может занять свое место на скамье подсудимых! — объявил глашатай, — Пристав, будьте так любезны, проводите сэра Флореста на его место.
