Встреча с хичи. Анналы хичи - Пол Фредерик (читать бесплатно полные книги .TXT, .FB2) 📗
– Ну, тогда к гипотезе Маха? Или еще к чему-то такому, о чем ты говорил в глубинах времени?
Он укоризненно сказал:
– Не гадайте, Робин. Вы только усложняете мою задачу. Что произошло с другими измерениями? Они просто исчезли.
Альберт счастливо пыхтел трубкой и смотрел на меня с таким удовлетворением, словно объяснил что-то важное.
Я ждал продолжения. Так как он молчал, я почувствовал раздражение.
– Альберт, я знаю, тебе нравится время от времени щипать меня, просто чтобы поддержать интерес, но какого дьявола должно значить «они просто исчезли»?
Он усмехнулся. Я видел, что он доволен.
– Они исчезли из нашего восприятия. Это не означает, что они уничтожены. Вероятно, это просто значит, что они очень малы. Сморщились до такой степени, что перестали быть видимыми.
Я гневно посмотрел на него.
– Объясни мне, как измерение может сморщиться!
Он улыбнулся.
– К счастью, не могу. Я говорю «к счастью», потому что, если бы мог, объяснение было бы чисто математическое и вы сразу остановили бы меня. Однако я могу пролить некоторый свет на случившееся. Говоря «сморщились», я имел в виду, что они больше не регистрируются. Позвольте привести иллюстрацию. Подумайте о точке – скажем, кончике вашего носа…
– Послушай, Альберт! Мы уже обсудили трехмерное пространство!
– Кончик вашего носа, – повторил он. – Соотнесите эту точку с какой-нибудь другой, скажем с вашим кадыком. Кончик вашего носа на столько миллиметров выше, дальше по ширине и дальше по длине – таким образом вы обозначаете точки x, y и z на оси координат. Можете обозначить их какими угодно буквами, но… – Он перевел дыхание. – Но для любых нормальных целей вам не нужно точно определять эти координаты, потому что расстояния настолько невелики, что мало что означают. Вот так, Робин! Поняли?
Я счастливо ответил:
– Мне кажется, что почти.
– Отлично, – сказал он, – потому что это почти верно. Но конечно, не так просто. Эти недостающие шесть измерений – они не только малы, они еще и изогнуты. Они подобны маленьким кругам. Маленьким свернутым спиралям. Они никуда не уходят. Они просто сворачиваются.
Он замолчал, посасывая трубку и одобрительно глядя на меня.
Он снова меня щиплет. Было в этих невинных глазах нечто такое, что заставило меня спросить:
– Альберт, один вопрос. Правда ли то, что ты мне рассказываешь?
Он колебался. Потом пожал плечами.
– Правда, – веско сказал он, – это очень тяжелое слово. Я еще не готов говорить о реальности, а вы именно ее имеете в виду под правдой. Эта модель очень, очень хорошо помогает объяснить положение. Она вполне может считаться правдой, по крайней мере до тех пор, пока не появится новая модель. Но к несчастью, если вы помните, – сказал он, вскидывая голову, как всегда поступает, цитируя самого себя, – как однажды сказал мой плотский оригинал, математика «истинна», когда она «реальна», и наоборот. Существует еще много элементов, которые я здесь не охарактеризовал. Мы еще не коснулись теории струн, или принципа неопределенности Гейзенберга, или…
– Дай отдохнуть, пожалуйста, – взмолился я.
– С радостью, Робин, – сказал он, – потому что вы очень старательно пытались разобраться. Я ценю ваше внимание. Теперь есть некоторая надежда, что вы поймете Врага и, что еще важнее, поймете основное строение вселенной.
– Еще важнее! – воскликнул я.
Он улыбнулся.
– В объективном смысле о да, Робин. Гораздо важнее знать, чем делать, и не имеет особенного значения, кто знает.
Я встал и прошелся. Мне казалось, мы говорим очень давно, и я решил, что это хорошо, потому что именно этого я и хотел. Я сказал:
– Альберт? Сколько времени длилась эта твоя лекция?
– Вы имеете в виду галактическое время? Посмотрим. Да, чуть меньше четырех минут. – Он увидел мое лицо и торопливо добавил: – Но мы уже проделали почти треть пути, Робин! Еще пару недель, и мы будем у Сторожевого Колеса!
– Пару недель!
Он озабоченно посмотрел на меня.
– Мы все еще можем остановиться… Нет, конечно нет, – сказал он, наблюдая за мной. Какое-то время он выглядел нерешительным, потом принял решение. И совсем другим тоном сказал: – Робин. В разговоре обо «мне» – что я собой представляю, когда не являюсь вашей программой, вы сказали, что не верите мне. Боюсь, вы были правы. Я был не совсем откровенен с вами.
Никакие другие слова не могли больше поразить меня.
– Альберт! – завопил я. – Ты мне лгал? Но это невозможно!
Он виновато ответил:
– Совершенно верно, Робин, я вас никогда не обманывал. Но говорил не все.
– То есть ты что-то испытываешь, когда тебя выключают?
– Нет. Я вам уже говорил. Нет «меня», который мог бы испытывать.
– Тогда что, ради бога?
– Кое-что я… ощущаю… кое-что такое, что вам совершенно неизвестно, Робин. Когда я сливаюсь с другой программой, я становлюсь ею. Или им. – Он подмигнул. – Или ими.
– И ты больше не такой, как прежде?
– Да, это верно. Не такой. Но… может быть… лучше.
И время шло, и время шло, и бесконечный перелет продолжался.
Я делал все, что можно было.
Потом делал все это повторно. Потом еще кое-что. Потом даже начал серьезно думать о предложении Альберта побыть пару недель «в готовности», и это так меня напугало, что даже Эсси заметила.
Они выписала мне рецепт.
– У нас будет пирушка, – провозгласила Эсси, а когда Эсси говорит, что будет пирушка, можно расслабиться и наслаждаться.
Это, конечно, не значит, что я именно так и поступил. Во всяком случае, не сразу. Я был не в настроении для пирушки. Еще не успел отойти от шока своей «смерти» в доме на Таити. Не перестал нервничать от перспективы снова встретиться с Убийцами – с миллионами их, – и у них дома. Дьявольщина, я еще даже не разобрался со всем, что произошло в моей жизни, начиная от отвратительного умственного срыва, когда я был ребенком, смерти матери, катастрофы в черной дыре и вплоть до настоящего. Жизнь у каждого полна трагедий, катастроф и срывов. Продолжаешь жить, потому что временами бывает и хорошее, которое возмещает плохое, или по крайней мере ты надеешься, что возместит, но, боже мой, через какую прорву несчастий мы проходим! А когда живешь долго, и не только долго, но и быстро, эти несчастья только умножаются.
– Старый брюзга, – рассмеялась Эсси, поцеловав меня в губы, – подбодрись, просыпайся, развлекайся, какого дьявола, потому что завтра мы умрем, верно? А может, и нет.
Она очень энергичная женщина, моя Эсси. И плотская, которая послужила моделью, и портативная, которая сейчас делит со мной жизнь, и не будем углубляться в споры по поводу того, что означает «энергичная».
Поэтому я постарался улыбнуться, и, к моему изумлению, это мне удалось. А потом огляделся.
Что бы ни говорила Эсси Альберту о роскошных окружениях, которые он нам предоставлял, она не собиралась отказываться от собственного стиля. Ее представление о вечеринке сильно изменилось с тех пор, как мы были записаны машиной. В старину мы могли делать все, что хотим, потому что были богаты. Теперь еще лучше. Нет ничего такого, что доставляет нам удовольствие и что было бы для нас недоступно. И нам нет нужды садиться в самолет или космический корабль, чтобы куда-нибудь добраться. Когда мы приглашаем в гости, нам не нужно ждать. То, что нам нужно, возникает сразу, и нам даже незачем беспокоиться о похмелье, о том, как бы не обидеть других и не потолстеть.
Итак, для начала Эсси создала помещение для пирушки.
Ничего экстравагантного. Если бы мы такое захотели еще людьми во плоти, легко могли бы получить. Вероятно, стоило бы не больше миллиона долларов. Ни у Эсси, ни у меня никогда не было лыжного домика, но несколько раз мы в таких бывали. И нам нравилось сочетание огромного, до потолка, очага в одном конце, медвежьих и лосиных трофеев на стене, десятка окон, в которые видны горы в резком солнечном свете, удобных стульев, диванов и столов со свежими цветами и… И, как я вдруг осознал, множества других предметов, которые мы никогда не видели в лыжных домиках. На столе у окна винный фонтан, в нем пузырилось шампанское. (Единственным признаком того, что это не «реальное» шампанское, было то, что у него никогда не кончались пузырьки.) Рядом с фонтаном шампанского длинный буфетный стол с официантами в белых жакетах, готовыми заполнить вам тарелку. Я видел вырезку индейки и ветчину, апельсины, заполненные внутри киви и вишнями. Посмотрел на все это, потом на Эсси.
