У начала времен (сборник) - Янг Роберт Франклин (книги онлайн полностью TXT) 📗

Еще одна странность озадачивала его здесь. По Реке почему–то оказалось невозможным плыть по ночам. Не из–за темноты, хотя в темноте плыть опасно, а вследствие непреодолимого отвращения, которое он испытывал, отвращения, связанного со страхом и страстным желанием прервать неотвратимую поездку на срок достаточно долгий, чтобы отдохнуть. Достаточно долгий, чтобы обрести покой. Но почему покой, спросил он себя. Разве не к вечному покою несет его Река? Разве полное забвение всего не является единственным реальным покоем? Последняя мысль была банальной, но другого ничего не оставалось.

— Темнеет, — промолвила Джил. — Вскоре должна появиться гостиница.

Ее туфли и чулки высохли, и она снова надела их.

— Как бы нам не пропустить ее. Вы следите за правым берегом, я за левым.

Гостиница оказалась на правом берегу. Она стояла у самой кромки воды. Маленький волнолом вдавался в воду на десяток футов. Привязав к нему плот за причальный трос, Фаррел ступил на толстые доски и помог взобраться Джил. Насколько он мог судить, гостиница, внешне по крайней мере, ничем не отличалась от двух предшествующих, в которых он ночевал до этого. Трехэтажная и квадратная, она сверкала в сгустившихся сумерках теплым золотом окон.

Интерьер по существу также оказался во всем похожим, а небольшие отличия зависели, безусловно, от сознания Джил, поскольку и она ведь должна была принять участие в создании этой гостиницы. Небольшой вестибюль, бар и большая столовая. На второй и третий этажи вела, извиваясь, лестница из полированного клена, а вокруг горели электрические лампочки, вмонтированные в газовые рожки и керосиновые лампы.

Фаррел оглядел столовую.

— Похоже, мы с вами отдали дань старому колониальному стилю, — сказал он.

Джил улыбнулась.

— Ну, это потому, что у нас с вами, видимо, много общего, так я полагаю?

Фаррел показал на сверкающий автомат–пианолу в дальнем углу комнаты и сказал:

— Однако же кто–то из нас немного напутал. Этот автомат никакого отношения к колониальному стилю не имеет.

— Боюсь, тут отчасти виновата я. Точно такие автоматы стояли в тех двух гостиницах, где я ночевала до этого.

— По–видимому, наши гостиницы исчезают в ту же минуту, как мы покидаем их. Во всяком случае я не заметил и признака ваших отелей… Вообще меня не покидает желание понять, являемся ли мы с вами той единственной силой, на которой все держится? Быть может, как только мы, да… как только мы уезжаем — вся эта штука исчезает. Допускаю, конечно, что она существовала и до этого вполне реально.

Она показала на один из обеденных столов. Застланный свежей полотняной скатертью, он был сервирован на двоих. У каждого прибора горели в серебряных подсвечниках настоящие свечи — то есть настоящие настолько, насколько могли быть настоящими предметы в этом странном мире.

— Ужасно хочется знать, что же все–таки мы будем есть.

— Полагаю, обыкновенную пищу, какую мы всегда едим проголодавшись. Прошлым вечером у меня оставалось денег на одного цыпленка, и именно он оказался на столе, когда я сел обедать.

— Интересно, каким образом нам удается творить подобные чудеса, когда мы решились на такой отчаянный шаг, — сказала девушка и добавила: — Пожалуй, надо принять душ.

— Пожалуй, да…

Они разошлись в душевые. Фаррел вернулся в столовую первым и стал ждать Джил. За время их отсутствия на полотняной скатерти появились два больших закрытых крышками подноса и серебряный кофейный сервиз. Каким образом эти предметы очутились там, он не мог понять, да, впрочем, и не слишком утруждал себя этим.

Теплый душ успокоил его, наполнив блаженным чувством довольства. У него даже появился аппетит, хотя Фаррел и подозревал, что это ощущение столь же реально, сколь та пища, которой ему предстояло удовлетворить его. Но какое это имеет значение? Он подошел к бару, достал бутылку крепкого пива и со смаком выпил. Пиво оказалось холодным, вяжущим и тут же ударило в голову. Вернувшись в столовую, он увидел, что Джил уже спустилась вниз и ожидает его в дверях. Она как могла заштопала дыры на платье, вычистила туфли. На ее губах была губная помада, а на щеках немного румян. И тут он окончательно понял, что она в самом деле чертовски красива.

Когда они сели за стол, свет в зале слегка померк, а из пианолы–автомата послышалась тихая музыка. Кроме двух закрытых подносов и кофейного прибора на волшебной скатерти стояла материализованная полоскательница.. При свете свеч медленно, смакуя каждый кусочек, они съели редиску, морковь. Джил налила дымящийся кофе в голубые чашечки, положила сахару и добавила сливок. Она «заказала» себе на ужин сладкий картофель и вареный виргинский окорок, а он — бифштекс и жаркое по–французски. Пока они ели, пианола–автомат тихо наигрывала в гостиной, а пламя свеч колыхалось под нежным дуновением ветра, проходившего сквозь невидимые прорези в стенах.

Покончив с едой, Фаррел направился в бар и вернулся оттуда с бутылкой шампанского и двумя фужерами. Наполнив их, они чокнулись.

— За пашу встречу, — провозгласил он, и они выпили. Затем они танцевали в пустом зале. Джил была в его руках легка, как ветер.

— Вы, наверное, танцовщица? — сказал он.

— Была…

Он промолчал. Музыка звучала как волшебная флейта. Просторный зал был полон мягкого света и легких невидимых теней.

— А я был художником, — произнес он спустя некоторое время. — Одним из тех, чьи картины никто не покупает и кто продолжает творить и поддерживает себя обманчивыми надеждами и мечтой. Когда я впервые начал рисовать, то мои картины казались мне вполне стоящими и прекрасными. Однако этой уверенности хватило ненадолго, и, придя к выводу, что своими картинами мне не заработать даже на картофельное пюре, я сдался, и вот теперь я здесь.

— А я танцевала в ночных клубах, — сказала Джил. — Не совсем стриптиз, но нечто близкое к этому.

— Вы замужем?

— Нет, а вы женаты?

— Только на искусстве. Правда, я распрощался с ним недавно. С того самого момента, как взялся за раскраску визитных карточек.

— Интересно, никогда не думала, — сказала она, — что все будет выглядеть именно таким вот образом. Я имею в виду процесс смерти. Всякий раз, представляя себе эту Реку, я видела себя одинокой.

— Я тоже, — сказал Фаррел и добавил: — Где вы жили, Джил?

— Рапидс–сити.

— Послушайте, так ведь и я там живу. Видимо, это каким–то образом связано с нашей встречей в этом странном мире. Жаль, что мы не знали друг друга раньше.

— Что же, теперь мы восполнили этот пробел.

— Да, это, конечно, лучше, чем ничего.

Некоторое время они продолжали танцевать молча. Гостиница спала. За окном темно–коричневая под звездами ночи несла свои воды Река. Когда вальс кончился, Джил сказала:

— Я думаю, завтра утром мы встанем, не так ли?

— Конечно, — ответил Фаррел, глядя ей в глаза. — Конечно, встанем. Я проснусь на рассвете — я знаю, что проснусь. Вы тоже?

Она кивнула.

— Это обязательное условие пребывания здесь… вставать с рассветом. Это и еще необходимость прислушиваться к шуму водопада.

Он поцеловал ее. Джил замерла на минутку, а затем выскользнула из его рук.

— Спокойной ночи, — бросила она и поспешно ушла из зала.

— Спокойной ночи, — прозвучало ей вслед.

Некоторое время он стоял в опустевшей гостиной. Теперь, когда девушка ушла, пианола умолкла, свет ярко вспыхнул и утратил теплоту. Фаррел услышал шум Реки. Шум Реки навевал ему тысячи печальных мыслей. Среди них часть были его собственные, другие принадлежали Джил.

Наконец он тоже покинул зал и взошел по лестнице. На минутку приостановившись возле дверей Джил, он поднял руку, чтобы постучать, и замер. Слышались ее движения в комнате, легкий топот ее босых ног по полу, шелест платья, когда она его снимала, собираясь лечь в постель. Потом мягкий шорох одеяла и приглушенный скрип пружин. И все время сквозь эти звуки доносился до него тихий, печальный говор Реки.

Он опустил руку, повернувшись, зашагал через холл в свой номер и решительно захлопнул за собой дверь. Любовь и смерть могут шествовать рядом, но флирт со смертью — никогда!