История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 22 - Хайнлайн Роберт Энсон (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
То, что все отрасли современной экономики полностью зависимы друг от друга, совершенно ускользнуло от внимания создателя этой «замечательной» теории. Зато его идеи подкреплялись выводами поверхностной механистической псевдофизиологии, основанной на наблюдениях за иерархией среди домашних птиц, а так же на известных павловских опытах по изучению условного рефлекса собак. При этом автора совершенно не интересовало, что люди — не собаки и не цыплята. Старый лектор Павлов полностью отвергал эту теорию, как отвергал все потуги тех, кто слепо и ненаучно пытался обратить в догму его важные, но строго ограниченные эксперименты.
Функционализм получил признание не сразу: во время Великой депрессии все от водителя грузовика до девицы из гардероба — имели собственные планы «правильного» устройства мира, причем за самый короткий срок, и самое удивительное, что большинство этих деятелей умудрялись печатать свои «труды». И все-таки функционализм распространился. Особенно популярен он был среди людей маленьких, которых полно в любом уголке и которым ничего не стоило себя убедить, что именно их труд совершенно необходим миру, а поэтому при «естественном порядке вещей, они стали бы хозяевами положения. А поскольку в мире всегда в избытке действительно необходимых профессий, то очень многие легко поверили в полезность и необходимость функционализма.
Прежде чем дать ответ, Гейнс какое-то время внимательно смотрел на Ван Клика.
— Ван, — медленно сказал он, — неужели ты действительно собираешься начать такую аферу и думаешь, что это сойдет тебе с рук?
Коротышка выпятил грудь.
— Мы ничего не собираемся начинать. Мы уж начали. Ты не сможешь запустить Двадцатую, пока я не дам разрешения, и между прочим, если понадобится, я могу остановить всю дорогу.
Только теперь Гейнс с тревогой понял, что его заместитель оказался маниакально тщеславным человеком. Значит, надо держать себя в руках и не раздражаться понапрасну.
— Конечно, Ван, ты можешь это сделать. Но как быть со всей остальной страной? Ты полагаешь, что армия США будет спокойно смотреть, как ты управляешь Калифорнией, словно собственным королевством?
Ван Клик усмехнулся.
— Я это учел. Только что по радио было передано обращение ко всем дорожным техникам страны. Я рассказал, какие шаги мы предприняли, и призвал их к восстанию, чтобы добиться наконец справедливости. Если остановятся все дороги страны и люди начнут голодать, то, полагаю, президент сначала крепко подумает, прежде чем посылать армию против нас. Да, он, конечно, может послать спецгруппу, чтобы захватить или убить меня. Но я не боюсь смерти, а он не посмеет начать уничтожение техников как класса. Страна не может существовать без нас, значит, ему придется смириться с нами и принять наши условия!
Гейнс чувствовал, что в словах Ван Клика скрывалась горькая правда. Если забастовка дорожных техников станет всеобщей, правительство не сможет подавить ее силой. Такая попытка сродни попытке избавиться от головной боли с помощью гильотины. Хотя с чего он решил, что возмущение будет всеобщим?
— Почему ты думаешь, что техники всей страны пойдут за тобой?
— А почему нет? Ведь это естественно. Сейчас век машин, реальная власть в руках техников, но они обмануты и не пользуются своей властью, потому что им ловко заморочили головы кучей вчерашних истин. А из всех техников самое главное место занимают дорожные техники. Сегодня они выходят на сцену, и это в порядке вещей! — Он отвернулся, покопался в разложенных на столе бумагах и добавил: — Я сказал все, Гейнс. Теперь мне надо позвонить в Белый Дом и сообщить президенту о положении дел. И скажи вашим, чтобы продолжали работу и вели себя смирно, если не хотят нарваться на неприятности.
Экран погас, но Гейнс еще какое-то время сидел неподвижно, осмысливая услышанное. Вот оно что, оказывается. Интересно, чего добьется Ван Клик своим призывом к забастовке? Скорее всего, ничего! Трудно предположить, что техники окажутся способны на подобные действия. С другой стороны, может быть, зря он отказался обсуждать этот вопрос с кем-либо кроме своих сотрудников? Нет, все правильно, если бы он начал тогда говорить с губернатором или газетчиками, разговор бы, наверное, не закончился до сих пор. И все-таки…
Гейнс позвонил Дэвидсону.
— Дейв, в других секторах без происшествий?
— Да, сэр.
— А как на других дорогах?
— Пока сообщений нет.
— Слышал мой разговор с Ван Кликом?
— Да, слышал. Я был на связи.
— Ладно. Пусть Хаббард свяжется с президентом и губернатором и передаст им, что я категорически возражаю против применения военной силы, пока беспорядки ограничиваются одной дорогой. Передай, что я сниму с себя всю ответственность, если они вмешаются прежде, чем я попрошу.
Дэвидсон не мог скрыть сомнения.
— Вы считаете, что это будет правильно, сэр?
— Да! Если мы натравим на Вана и его бунтовщиков армию, мы и вправду рискуем вызвать восстание по всей стране. Кроме того, он успеет разрушить дорогу так, что сам Господь Бот и вся королевская конница не смогут ее собрать. Какова сейчас загрузка дороги?
— Пятьдесят три процента от пиковой.
— Что на Двадцатой?
— Почти всех эвакуировали.
— Хорошо. Надо очистить дорогу как можно скорее. Лучше, если полиция выставит на подходах к дороге посты, чтобы снизить пассажирский поток. Ван может в любой момент остановить полосы, или я сделаю это сам в случае необходимости. Теперь слушай план действий: я вместе с курсантами иду в «преисподнюю». Мы будем пробиваться на север. Если встретим сопротивление придется подавлять. Ты подготовь команды обслуживания из дежурных техников. Они должны следовать за нами. Каждый барабан, до которого они доберутся, должен быть переключен на контрольный, щит сектора Стоктон. Делать все это придется быстро, отключив блокировку, поэтому пошли сюда побольше мотористов, чтобы они могли вовремя заметить все неисправности. Если наш план сработает, мы выкрадем управление сектором Сакраменто из под носа у Вана, а после этого а после этого пусть он хоть сколько сидит на посту управления Сакраменто, пока не проголодается и не надумает образумиться.
Гейнс выключил связь и повернулся к дежурному инженеру подсектора.
— Эдмундс, дайте мне шлем и пистолет,
— Есть, сэр.
Он выдвинул ящик и протянул шефу пистолет. Пистолет был небольшой, но выглядел достаточно внушительно. Гейнс сунул его за ремень, затем втиснул голову в шлем, но наушники пока оставил открытыми.
Блекинсоп кашлянул, напоминая о себе, и спросил:
— Можно… э-э-э… мне тоже взять шлем?
— Что? — Гейнс не сразу понял, о чем его спрашивают. — Нет, он вам не понадобится. Вы пока оставайтесь здесь, если что, я вас позову.
— Но… — австралийский министр хотел было ему возразить, потом передумал и сдался.
Стоящий у двери дежурный курсант обратился к Гейнсу:
— Мистер Гейнс, здесь техник, он хочет с вами поговорить. Его зовут Харви.
— Мне некогда.
— Он из Сакраменто, сэр.
— Из Сакраменто? Давайте его сюда!
Харви коротко рассказал Гейнсу, что видел и слышал на митинге в гильдии.
— Мне стало противно, и я ушел, а они еще продолжали трепаться. Я даже вспоминать о них не хотел, пока не остановилась Двадцатая. А когда я узнал, что в секторе Сакраменто беспорядки, то сразу решил встретиться с вами.
— И давно у них готовилось выступление?
— Думаю, что порядочно. Вы же знаете, как это бывает: маньяки, они везде, хоть несколько, да найдутся, и, уж конечно, некоторые из них окажутся функционалистами. Но не будешь же отказываться работать с человеком только из-за того, что у него не такие политические взгляды? У нас свободная страна, и я просто не обращал внимания на болтовню функционалистов.
— Пораньше бы вам ко мне прийти, Харви!
Харви угрюмо молчал. Гейнс внимательно посмотрел ему в лицо.
— Не расстраивайтесь, вы правы. Следить — это моя обязанность, а не ваша. И насчет свободной страны вы верно сказали. Ко мне у вас больше ничего?
