Ветры Альтаира - Бова Бен (читать книги регистрация .TXT) 📗
По прошествии нескольких недель люди установили, что обезьяны и в самом деле мигрируют в это время года, направляясь на юг, чтобы укрыться от надвигающихся зимних холодов и бурь. Волкоты благоденствовали – во многих обезьяньих семьях находились детеныши и старики, слишком слабые для изнурительного путешествия и неспособные защищаться. Здоровые самцы и самки могли позаботиться о себе и о нескольких беспомощных детенышах. Старики же обычно путешествовали в одиночку, а если даже и шли с семейством, то защищаться им приходилось самим, обезьяны помоложе больше занимались защитой собственных детенышей. А против волкотов старики долго продержаться не могли.
Частично потому, что на этом настаивал Джефф, частично из-за того, что рано или поздно это все равно пришлось бы сделать, одна из экспедиций на планету окружила семью волкотов, занимавшую территорию в холмах прямо над береговым лагерем. Всех волкотов удалось усыпить (на сей раз очень крепко), и каждому был вживлен в мозг радиозонд.
Теперь они находились под контролем, и Краун получил наконец возможность бродить по «их» лесам и охотиться там.
Однако его по-прежнему не принимали в их семью. Краун знал, что по ночам, когда люди предоставляли животных самим себе, он должен покидать лесистые холмы и спускаться обратно на пляж, который был «его» территорией. И Краун спал среди мертвых машин, в то время как остальные волкоты спали наверху, в холмах, среди деревьев и всякой живности.
Не одна неделя ушла у Джеффа на то, чтобы набраться храбрости и попросить у Аманды разрешения сфотографировать ее. Аппарат он носил с собой каждый день.
Однажды утром, придя в лабораторию, он вдруг выпалил все заранее заготовленные слова.
– Мою фотографию? Зачем?
Джефф понял, что пути к отступлению отрезаны, хотя от смущения был готов просочиться сквозь щель под дверью.
– Ну… – сказал он, пытаясь выкрутиться, – мы же друзья, и каждый день работаем вместе, и… ладно. Мне просто хотелось бы иметь твое изображение.
Он и сам понимал, как все это нелепо и неубедительно звучит.
Но Аманда только улыбнулась в ответ:
– Конечно, почему бы и нет. И я возьму твое фото. Почему бы друзьям не обменяться фотографиями, как ты думаешь?
Сердце Джеффа чуть не выпрыгнуло из груди. Нащупывая в кармане фотоаппарат, он взволнованно кивнул:
– Да… это правильно.
8
Проснувшись, Краун обнаружил, что окоченел от холода. Ветер в бешенстве метался по пляжу, наметая горы песка возле строений и машин. Океан был серым и студеным, еще серее было небо. Смутным заревом свет Альтаира пробивался над облачным горизонтом океана.
Ночью прошел снег, темный хрупкий зимний снег. Краун медленно поднялся и отряхнул налипшие снежинки. Откуда-то ему было известно, что, если эти хлопья останутся на нем надолго, они могут проесть мех и обжечь кожу.
Обезьяны еще спали, засыпанные сероватыми хлопьями снега. Краун заворчал, и они моментально вскочили.
Их насчитывалось теперь уже больше десятка, и они спали вповалку под укрытием старого, наполовину завалившегося здания. Крыши на нем не было, одна стена успела обрушиться.
Самая крупная из обезьян села, неловко сложив ноги перед собой. Увидев Крауна, она уставилась на него потемневшими от страха и злобы глазами. Потом вдруг вздрогнула; судорога, словно толчок землетрясения, прокатилась по всему ее телу. Обезьяна засопела, почти захныкала и замотала головой, как бы пытаясь отделаться от жужжащего рядом с ней (или внутри нее) насекомого. И отвернулась от Крауна.
Эта обезьяна была под контролем. Да и все остальные тоже.
Краун следил, как они медленно собрались вместе и заковыляли на четвереньках к холмам, чтобы подкрепиться поутру корешками, побегами кустарника и маленькими ползучими зверьками. Даже находясь под контролем, обезьяны держались как можно дальше от новых построек.
Внутри этих ярких и блестящих построек работали машины. Машины грохотали и пульсировали, день и ночь от них разносились странные шумы и еще более странные запахи. Хотя новые постройки и были теплыми на ощупь, а ночи становились все холоднее, ни обезьяны, ни Краун по своей воле не подходили к ним близко. Все они располагались на ночлег подальше от гудения машин – насколько позволяли управлявшие ими люди.
Краун понимал, что раз обезьяны находятся под контролем, то и живущая в холмах семья волкотов тоже не избежала этой участи. Поэтому он приступил к своей обычной утренней пробежке вверх по травянистым склонам, мимо мирно жующих обезьян, чтобы присоединиться к семье, которая терпела его, – правда, пока ее члены находились под наблюдением людей.
Пройдя около половины пути вверх по склону, Краун на миг остановился, обернулся и взглянул на лагерь.
Обезьяны уже закончили еду и приступили к работе. Стоя на задних лапах, они подбирали тускло мерцавшие металлические детали и собирали из них новые механизмы и постройки. Движения их были медленными и неуверенными из-за страха, полностью преодолеть который не позволял никакой контроль.
Краун заворчал. Эти непонятные человеческие машины не были живыми, но они, казалось, дышали и бормотали что-то свое, как живые. И что еще ужаснее – становилось все труднее удержаться от сна возле этих новых машин. Несколько дней назад одна из обезьян без всяких видимых причин свалилась и вскоре умерла. Остальные разбежались, но Крауну с его «приемной» семьей волкотов удалось выследить их и рычанием и угрозами пригнать обратно в лагерь. Мертвую обезьяну перед заходом солнца два волкота оттащили подальше.
Краун и сам замечал, что новые машины вызывали у него сонливость и головокружение.
«Это воздух. Машины вырабатывают кислород и азот. Для существ, дышащих метаном, такой воздух не годится».
Краун сердито фыркнул. Даже здесь, почти у гребня холмов, чувствовался сильный запах машин. И с каждым днем он, по-видимому, становился сильнее.
Все утро заняла охота. Теперь Краун охотился уже по в одиночку, а вместе с волкотами, живущими на холмах. В семье было восемь взрослых и пятеро детенышей – достаточно больших, чтобы ходить на охоту, но еще слитком молодых, чтобы помогать взрослым. Они только наблюдали и учились.
В лесах еще оставались антилопы, хотя по мере приближения зимы их становилось все меньше. Волкоты образовывали полукруг с подветренной стороны и посылали двоих самых крупных и опытных самцов осторожно прокрасться по флангу стада. Они исполняли роль загонщиков. Рано или поздно антилопы учуивали запах волкотов и громадными прыжками разбегались от опасности – чтобы попасть в полукруг ожидающих их охотников.
Каждый день волкоты добывали таким способом трех-четырех антилоп. Стадо, казалось, не извлекало никаких уроков из происходящего. Изо дня в день повторялось одно и то же, и всякий раз несчастные животные бросались прямо в засаду.
Но с каждым днем стадо убывало. И уходило все дальше на юг. Антилопы, как и обезьяны, в это время года мигрировали. Но шли они медленно. Пока на их пути были трава и кустарники, которыми они питались, животные не торопились.
И все же они устойчиво держали курс на юг, и с каждым днем расстояние до лагеря, которое волкотам приходилось одолевать с убитыми антилопами, все увеличивалось. Часть мяса волкоты съедали, остальное оставляли обезьянам. Но, несмотря на доставляемый волкотами провиант, обезьяны на глазах чахли. С каждым днем они теряли в весе и двигались все медленнее.
В тот день снег впервые выпал до заката солнца. Далеко за полдень черные как сажа хлопья стали падать сквозь листву деревьев, как раз когда Краун помогал тащить дневной «улов» через подлесок. Он зарычал на снег. Снег убьет траву, и антилопы вынуждены будут идти еще дальше на юг. Уже теперь почти целый день уходил на то, чтобы найти стадо, настигнуть и убить животное и притащить его на берег.
Когда Краун, задыхаясь и ворча от изнеможения, вместе со своей ношей достиг точки, откуда был виден лагерь, он обнаружил двух обезьян, которые лежали на земле. Остальные в каком-то безумии кружили возле своих мертвых сородичей – они не разбегались и не работали. Просто ходили кругами на задних лапах, передними потрясая над головами как бы в ужасе или отчаянии.
