Мир иной - Гребнев Григорий Никитич (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Картины прошлого
Прошло несколько дней. Петя побывал в ламутском стойбище. Отец мальчика приветливо встретил его и стал расспрашивать, как живет в гостях у русских Нэнэ.
– Он очень хорошо живет, – сказал Петя, слегка покраснев. – Он хочет еще погостить у нас, а вам он передал пачку махорки. Он зарабо– тал ее, когда помогал рыть шахту.
Ламут с радостью принял табак и обещал навестить сына.
Петя вернулся в лагерь и сказал геологам, что в стойбище мальчика нет. Настроение у всех испортилось, никто не знал, что случилось с Нэ– нэ, но каждый чувствовал себя в какой-то мере ответственным за судьбу мальчика.
За эти несколько дней геологи уже детально ознакомились с подземным городом, они поняли назначение и устройство некоторых вещей и сооружений в нем. Так, Майгин сделал открытие, что крохотные мотки пленки, вложенные в ящичек из «слоновой кости», издают музыкальные звуки. Но многое оставалось неясным для наших ученых, и самым темным оставался вопрос о происхождении подземного города, а самым загадочным – исчезновение Нэнэ.
Не давали покоя всем троим (особенно студенту) и живые изображения, увиденные в голубом «коттедже», где исчез бесследно маленький ламутенок. Было ясно, что «саркофаги» – это какие-то механизмы, способные воспроизводить раз заданные изображения, ибо каждый раз, когда Петя приближался к «саркофагу» с женщиной, на экране появлялось именно ее лицо. Глаза ее внимательно смотрели и на Петю, и на Майгина, и на Берсеньева, зрачки следили за их движениями, и ресницы распахивались очень широко, когда кто-нибудь из них делал резкое движение или что-то говорил. При этом губы ее не шевелились, а в углах их таилась «улыбка Моны Лизы»…
Петя наконец смирился с тем, что это всего лишь портрет, возникающий каждый раз, когда перед экраном появляется зритель. Этот портрет умел исчезать, и его можно было заставить задержаться на экране усилием мысли (любопытно, что изображение мужчины мысленно вернуть было нельзя).
Петя думал:
«Если я заставляю ее не уходить и смотреть на меня, то почему я не могу таким же способом заставить ее говорить?..»
И он вновь и вновь вызывал образ неведомой женщины, сосредоточенно и напряженно заставлял ее говорить. Однажды ему даже показалось, что губы ее шевельнулись. Но звука он не услыхал, а вместо лица на экране замелькали такие же иероглифы, какие всегда появлялись на другом экране вперемежку с лицом мужчины…
«Может быть, с помощью этих иероглифов она говорит со мной?» – подумал с волнением юноша. Ему хотелось видеть прекрасную незнакомку, но каждый раз, как он выскакивал из-за «саркофага», на него обрушивался ливень иероглифов: красавица, видимо, была болтлива… Не дождавшись появления на экране изображения, Петя уходил с опустошенным сердцем.
Однажды Майгин и Петя сидели возле палатки и вели беседу о дальнейшей работе экспедиции.
– Нет, Петя, – говорил Майгин, попыхивая папироской, – ехать сейчас кому-нибудь из нас на материк нет смысла. Мы уже обсудили этот вопрос с Клавдием Владимировичем. Пока поработаем здесь сами. Вот недели через две приедет Ниночка Росс, приедет Венберг, они нам помогут. Попытаемся сделать все, что можно, своими силами. А уж в следующем году прихватим с собой и археологов… Вот ты говоришь: «Ехать!» Но куда?.. Я знаю, что в Чите есть краеведческий музей. Там работает ученый-дальневосточник Кузнецов. Есть полезные люди и в Хабаровске и во Владивостоке. Но до всех этих центров добраться мне или Берсеньеву нелегко. Все равно в этом году не обернемся. Думаю, что лучше всего известить их, когда наши партии будут возвращаться в Петербург, а пока будем смотреть и вести записи сами…
– Андрей Гаврилович! Но ведь мы же только геологи, мы ничего не узнаем! – с тревогой сказал Петя.
– Ну что ж, значит, в будущем году какой-нибудь сверхученый археолог приедет сюда из Питера и раскроет тайны этой подземной Тихоокеаниды, – с усмешкой ответил Майгин и стряхнул пепел с папироски. – Вполне возможно, что мы до той поры сами ничего не узнаем. Я уже Берсеньеву сказал, что геология здесь абсолютно ни при чем. Вот, – сердито сказал Майгин, указывая на стеклянный шар, найденный подле скелета, – кажется, чего проще: открой этот шарик, загляни в него и отгадай, что он собой являет. Так черта с два! Я его уже неделю верчу, и ни с места! Даже не узнал, открывается ли он вообще. Я сегодня до того дошел, что этот впаянный в него «гривенник» хотел гвоздем выбить, – Майгин ткнул папиросой в закрытое круглой металлической пластиной отверстие и вдруг умолк на полуслове, пристально глядя на непроницаемый шар…
– Что это? – спросил Петя.
Шар гудел. Он гудел и жужжал совершенно так же, как гудит муха, запутавшаяся в паутине.
– Гудит!.. – с изумлением сказал Майгин.
– Это у него внутри гудит… – испуганно произнес Петя и отодвинулся от шара.
Майгин протянул было руку, но дотронуться до шара не решился. Сердитое гудение все усиливалось. Петя вскочил и отошел в сторону.
– Уходите, Андрей Гаврилович! Быть беде!..
– Спокойно, Петя!
Майгин все глядел настороженно на гудящий шар и вдруг увидел, что от его матовой поверхности поднимаются дрожащие волны серого плотного тумана.
– Смотрите! Что это? – крикнул Петя.
Майгин поднял голову. Петя был едва виден в серебристом мареве.
– Я плохо вижу вас, Андрей Гаврилович! – упавшим голосом сказал Петя. – Вокруг вас крутится какая-то пелена…
– И мне кажется то же самое вокруг тебя, – ответил Майгин.
– Уйдемте, Андрей Гаврилович! Оставьте этот шар!..
Но Майгин схватил Петю за руку и усадил рядом с собой.
– Сиди и молчи… – приказал он.
Между тем гудение превратилось в рев. Странная метаморфоза происходила вокруг Майгина и Пети: светящийся туман, исходивший из шара, заволок все перед их глазами. Затем пелена стала таять, но Майгин не узнавал лагеря: палатки куда-то исчезли, вся местность изменилась. Не было больше кустарника, лес придвинулся совсем близко, вокруг лежали огромные валуны. А вдали, над кратером мирного, давно потухшего Коронного вулкана, вставало высокое черное облако – «пиния», предвестник близкого извержения.
