Остров «Мадагаскар» - Мирер Александр Исаакович (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Краснов отвернулся от пульта и медленно покачал головой. Его мальчишеское лицо стало серебристо-бледным. Даже Хайдаров понимал, что Жермен выдает желаемое за действительное. Лазерный луч, конечно, проскочит сквозь чрезвычайно рассеянное облако, не оставив видимого следа. Но это облако не могло быть настолько рассеянным. Тогда бы оно пропускало хоть часть солнечного света к «Мадагаскару».
— Остаются зонды, — сказал Такэда.
Рука Уима крепче сжала плечо Хайдарова. Понимаю тебя, Грант, думал Хайдаров. Неизвестно, как отреагирует облако — зонды рвутся крепко.
Он мог быть доволен собою. Сердце стучало ровно и неторопливо, губы оставались влажными. Только было странно. И сквозь людей, сквозь взволнованное, жесткое лицо Такэды, юношескую фигуру Льва Краснова, сквозь матово-черные экраны, просвечивал любимый им склон Большого Чимгана — камни, прозрачные кусты и пасущиеся среди черных теней ослики. Маленькие ушастые ослики, кроткие и смирные. А наверху — снег, и воздух легкий и чуть дымный. Он услышал голос Сперантова:
— Что скажет куратор?
И свой голос:
— Вот в чем вопрос: можно ли определить маневры НО, как поведенческие акты?
— Поведение, поведение… — пробормотал физик. — Дорогой куратор, кому судить об этом, как не вам?
— Давайте по порядку, — сказал Хайдаров. — Если факты не объясняются только физикой и другими небиологическими дисциплинами, тогда поведение. То есть первое слово за вами.
Сперантов кивнул, уставил глаза на хайдаровский подбородок.
— Рискну сформулировать: те факты, которые поддаются какому-либо объяснению, можно истолковать, как физические. Погоню за «Мадагаскаром» и захват проще всего толковать, как поиск гамма-квантов — реактор их излучает. Менее вероятен принцип магнитного поиска. Самым изящным, хотя и еще менее вероятным представляется поиск массы.
— Самым изящным? — спросила Стоник.
— Коллега, еще бы! — живо отнесся к ней Сперантов. — Объект не имеет собственной массы, — раз. Экранирует гравитацию, то есть специфическое поле, свойственное массе, — два. Третья связь с массой — поиск. Поиск массы вписывается в эту картину гармонично и изящно. Принципы малой массы и экранирования измеряемого поля чрез-вычайно распространены в измерительной технике. Я не ошибаюсь? (Кивок в сторону Такэды). Благодарю. Почему бы НО не быть целиком измерительной системой с экраном и нуль-массой?
Хайдаров думал: действительно, изящная гипотеза. И снова, как со стороны, услышал собственный голос:
— Действительно, изящная гипотеза. Но — опасная. Так можно и кошку считать измерительно-поисковой системой, настроенной на мышь и потому не обладающей поведением… Мы уже пытались атаковать плазмой.
Такэда подхватил:
— Следовательно, зондирование без взрывов? На телеметрии? Нет возражений?
Сперантов благосклонно кивнул. Возражений ни у кого не было. Один лишь Юнссон молчал, всматриваясь в черные экраны. Такэда окликнул его:
— Тиль! Мы ждем.
— Меня? — встрепенулся Юнссон. — Вот уж придумали! Старый пират, сын греха, всегда готов к абордажу! —
«Даю зонды, — сказал Такэда. — Албакай, шлюз!»
Отдаленное звонкое звяканье вакуум-насоса стало глухим, бормочущим — откачивался воздух из шлюзовой камеры. Насос опять зазвенел, мигнули лампы, и Албакай доложил: «Готов».
— Включаю кинограмму. Пуск! — сказал Такэда.
Еще раз мигнуло на пульте. Первый зонд ушел с катапульты. Оккам бархатным голосом доложил: «Нет информации».
— Как в банку с тушью, — сказал Такэда. — Воспроизвожу кино грамму.
Старт зонда в замедленной демонстрации выглядел впечатляюще: из люка выплыл протуберанец синего пламени, погас, и стал высовываться обтекатель ракетки, и тут же, в метре-полутора от брони, стал укорачиваться, как в дурном сне. Чернота съедала обтекатель, начиная с трубки Питу. Срезала. Усилием воли Хайдаров. заставил себя сменить начало отсчета и понять, что не чернота съедает ракетку, а ракетка уходит в черноту, в НО. Тонет. Действительно, как в банке с тушью. Чернота Казалась плотной, как жидкость, зонд вонзался в нее на большой скорости, и — ни всплеска, ни самой крошечной Морщинки. Ровным серпом надвигался НО на зонд. Обтекал выступы фото-, фоно-, гамма-, газо— и прочих датчиков. Бомбового отсека. Топливного отсека. Двигателей. Все…
— Он будто отстоит на дистанции, — услышал Николай голос Бутенко,
Такэда что-то проговорил по-японски. Остальные молчали. Спустя несколько длинных секунд Жермен неуверенно сказал:
— Дадим еще, а?
— Наверно, надо еще, — так же неуверенно ответил Краснов.
— Бестолку, — сказал Такэда. — Валить добро… В яму…
— Негативный результат — тоже полезен, — срезонерствовал Бутенко.
Хайдаров посмотрел на Стоник. Она сидела в кресле, комочком, и не сводила глаз с Уима. Юнссон постучал ладонью по пульту:
— Клянусь бородой Эйрика Рыжего! Я пойду в капсуле, говорю вам!
— Куда ты пойдешь? — осведомился Краснов.
— Туда. Пройду насквозь и вернусь.
— А как ты найдешь, где «насквозь»?
— Пойду прямо и до конца.
— А как ты будешь знать, где «прямо»?
— Попробую. Вдруг пройду.
Первый штурман пожал плечами.
— Ну, предположим, пройдешь. А вернешься как? Ощупью?
— Он отстоит на полтора-два метра от корпуса. Стану шарить на газовом движке, спиралью, пока не выскочу между ним и корпусом.
Уим до сих пор внимательно слушал, перебрасывая взгляд с Краснова на Юнссона. Тут он вмешался — вытянул палец и спросил:
— Намерен пилотировать по акселерометру, так?
— Так, командир. По акселю.
— О-а! Это штука. По акселю можно ходить и год. Возможно, ты разведаешь полезную информацию, но мы ее не получим.
— Ну, хорошо, — сказал Юнссон. — Пустите меня на лине. У вас есть суперскаф? Дайте линь, суперскаф, и я пойду.
Легчайшая тень пробежала по лицу Уима, а Сперантов внезапно оживился:
— Оч-чень толковое предложение! — Но почему вы?..
— Моя мысль, мое исполнение, — сказал Юнссон.
— Что вы, что вы! Ручаюсь, все об этом думали. Вы нас опередили.
— Кому идти, в данном случае неважно, — сказал Уим. — Вопрос — нужно ли идти… У нас уже три предложения: зонды, капсула и суперскафандр. Что еще можно предложить?
Юнссон дернул плечом. Эк ему неймется, подумал Хайдаров.
— Можно капсулу на тросе, — сказал Такэда. — Дистанционное управление. Видеоканал. Никакого риска.
— Проводное дистанционное? — спросил Юнссон. — А коаксиальный кабель есть у тебя?
— Есть.
— Десять метров?
— Шестьсот пятьдесят, — невозмутимо сказал Такэда.
— Клянусь шкотами и брасами! — Откуда, о сын скопидома? Тебе же положено пятьдесят!
— О, значит — семьсот, — легко сказал Такэда. — О штатном кабеле я забыл. Семьсот метров. Сойдет? Тросом состыкую на километр.
Теперь все, кроме Марты Стоник, уперлись глазами в Такэду. Уим тихо переспросил:
— Семьсот метров, Киоси? Не шутишь? Где?
— В анкерной кладовой, мой командир.
— Пойдем…
Странное, странное ощущение появилось у Хайдарова. Будто стальная лента — спиральная, вроде пружины для старинных стенных часов, которые он в детстве разобрал и безнадежно испортил, и в которых самое сильное впечатление произвела на него именно упругая, длинная, свернутая в плоскую спираль пружина, — да, такая вот штука незаметно обвила его сердце — в какой-то момент, который он упустил. Здесь, в уюте рубки, где все еще припахивало вишневым компотом, не ощущалась неистовая стремительность, с которой «Остров Мадагаскар» уносился по вытянутой кометной орбите прочь от Солнца. Уносился, закованный в черное облако Неопознанного. Уносился, потеряв связь с миром, даже со звездами, вечными и неподвижными, и только манипуляции Оккама с платформами и волчками инерциального курсографа позволяли видеть этот путь и ощущать эту скорость. Двадцать два километра в секунду, восемьдесят тысяч — в час, два миллиона — в сутки… Так мчался «Мадагаскар», как бы устремившись назад, к Марсу; отчаянно мигая всеми излучателями, от стояночных огней до радиотелескопа, и люди в рубке ощущали это движение лишь как боль в сердце.
