Шутиха (сборник) - Олди Генри Лайон (бесплатные серии книг .TXT) 📗

Хомо Дозяйка (с сожалением глядит на костюм учительницы). У них самих шаром покати. Нет, они, наверное, скинутся… А потом парикмахерше не хватит на платье поварихи. Или управдомше – на куртку какого-нибудь отморозка. Это в ее вкусе. Я себе никогда не прощу, если они мне одолжат, а сами…

Лавочник. Вы все забудете. По вам пробьет колокол, вы уйдете и все забудете.

Хомо Дозяйка. Глупости. Такое не забывают.

Лавочник. Станьте на углу просить милостыню. У нас подают скверно, но все же… Только предупреждаю заранее: подаяние мало весит. Придется долго просить. Если успеете, конечно.

Хомо Дозяйка (мрачно, подходя к весам). Сами просите. Советчик. Люди добрые, сами мы не местные, на вокзале обокрали… Дудки вам. (Берет с чаши весов старую кофточку, задумчиво разглядывает.) А может, я старенькую свою? Ну, заберу? И по новой… Кофта еще вполне, привычная, в носке удобная. Если хорошенько выстирать, заштопать… Половина синтетики, но ведь вторая половина – натуральная, да? Чистая шерсть?

Лавочник. Вынужден вас разочаровать. Ваша кофточка теперь годится лишь для постороннего. Вам же она без пользы. Очень жаль. Поверьте, мне действительно очень жаль.

Хомо Дозяйка. Верю. Послушайте, у вас деньги есть?

Лавочник (растерялся). Деньги? Есть. Немного. Я копил… долго. Очень долго. Но у лавочников жалованье мизерное. Там, под столом, кубышка. А что?

Хомо Дозяйка. Одолжите мне. А я вам отдам в следующий раз. Ведь не может быть, чтоб и в следующий раз – опять восемнадцать пятьдесят. Я отдам, правда! И лотерею вам оставлю! Выиграете машину, будете по проспекту раскатывать! После работы. Хотите машину?

Лавочник (бледнеет). Мне не нужна машина.

Хомо Дозяйка. Машина нужна каждому. Так говорил мой муж, а вы на него похожи. Вот билет, возьмите!

Лавочник. Мне не нужна машина! Не нужна! Я не имею права покидать лавку!

Хомо Дозяйка. Совсем?

Лавочник. Совсем!

Хомо Дозяйка. А как же вы кушаете?

Лавочник. Мне не надо кушать!

Хомо Дозяйка. А где вы спите? Здесь?

Лавочник. Мне не надо спать! Не надо!!!

Хомо Дозяйка. И в туалет вам тоже не надо?!

Лавочник. Пожалейте меня. Отстаньте…

Хомо Дозяйка. Вы врете! У вас чайничек на столе!

Лавочник. Это самообман! Я иногда прошу знакомых, чтоб принесли! Чай, кофе… печенье… Приятно надеяться: а вдруг получится! Это ради надежды! Забирайте чай и уходите!

Хомо Дозяйка. Никуда я не уйду. Я хочу – учительницу. Одолжите мне денег. Давайте я прямо сейчас расскажу вам про дождь. Про солнце. Про август, жару, пыльные акации! Хотите? Я буду рассказывать вам все время, которое мне отведено до колокола! С чувством, с театральными паузами! С танцами! Ну?!

Лавочник пятится от женщины, словно увидел чудовище.

Лавочник (хриплым шепотом). Изыди! Изыди, не искушай! Прочь!!! (Овладев собой.) Извините. Ничего не получится.

Хомо Дозяйка. Я так и думала.

Лавочник. Ну и глупости думали. Просто я – каторжанин. Местный. Мы, местные, все каторжане, до единого. Вам не понять, я даже не стану рассказывать. Мое жалованье… (Вздохнув, идет к столу. Отхлебывает чаю из носика заварничка, полощет рот, выплевывает.) Короче, здешняя валюта неконвертируемая. Даже отдай я вам всю кубышку – ничего не получится. Что, не верите?

Хомо Дозяйка. Верю. Я родилась неудачницей. Вешайте костюм обратно. Пусть достанется везучей женщине. Пусть она – русский язык и литература. Давайте взвесим платье поварихи. Оно явно полегче. Черт с ней, с кухней. Черт с ними, с биточками. И с тефтелями. Черт, черт, черт! Это ничего, что я бранюсь?

Лавочник. Ничего. (Задумался, потом решительно снимает трубку телефона. Набирает номер.) Занято. Ладно, перезвоним. (Набирает заново.) Вечно у них занято…

Продолжает набирать.

Хомо Дозяйка. Куда вы звоните?

Лавочник. В кассу взаимопомощи. У нас есть такая касса. Благотворительная. Я дозвонюсь, и вы дадите запрос на это… как его? Вот же словечко придумали… (В десятый раз набирает номер.) А, вспомоществование! Если я правильно выговорил, конечно. Шанс мизерный, но мало ли…

Хомо Дозяйка (подходит к нему, неожиданно). Что будет, если вам развязать этот дурацкий пояс? Я бы хотела посмотреть на ваше лицо без него.

Тянется к глазной повязке Лавочника. Тот аккуратно, но строго отстраняет руку женщины.

Лавочник (без раздражения, мягко). А что будет, если вам выколоть глаза? Не надо, прошу вас. Это лишнее. Вот, берите трубку. Свободно. Они сейчас выйдут на связь.

Хомо Дозяйка. Что им говорить?

Лавочник. Ничего. Они сами все проверят. И сами скажут: да или нет. Вы просто ждите, молча. Они сами…

Женщина ждет.

Хомо Дозяйка (пытаясь скрасить паузу). А почему вы все время говорите: «Вам не понять, вам не понять?» Это потому, что я дура? А вдруг я пойму?

Лавочник (прислоняясь к ближайшей стойке с вещами). Нет, не поймете. Если начинать новую жизнь с крика: «А где же справедливость?» – понять уже ничего не получится. Улица, банк, лотерея, восемнадцать пятьдесят… Нас вертят по кругу, в колесе, а ободом колеса служит справедливость. Мы всегда ее хотим. Смешные… И очень расстраиваемся, когда не получаем. Или очень радуемся, когда ловим за хвост. Второе имя справедливости – химера. Жаль, это понимаешь слишком поздно. И тогда видишь, как много других, в колесе, которым не дано этого понять. Мы приходим сюда с единственной настоящей ценностью – перекинутый через руку плащ, кофточка, куртка, обжитые, настоящие! – а ищем справедливости.

Хомо Дозяйка. Ой, погодите! (вслушиваясь). Это автоответчик. Сказали, чтоб я ждала. А в целом вы оказались правы. Я действительно ничего не поняла.

Лавочник. Вот видите…

Явление третье

Снаружи раздается шум подъехавшей машины, хлопанье дверцами, приглушенная музыка. А. Розенбаум: «Нинка, как картинка, с фраером гребет…». Наслаиваются голоса:

1-й голос. Да че ты тут забыл?! Шмотья старого не видел?!

2-й голос. А, блин, по приколу! Оттянуться!..

1-й голос. Ну ты, братан, в натуре крышей поехал! Нашел, с чего прикалываться…

3-й голос. Валим в сауну, пацаны, оттянемся конкретно…

2-й голос. Ну и вали в свою сауну! А мне, блин, по приколу!..

Хомо Дозяйка (стоя с прижатой к уху телефонной трубкой, испуганно косится на вещи, смирно висящие на прежних местах, прикрывает мембрану ладонью, шепотом, Лавочнику). Опять? Я же ничего не трогала…

Лавочник: Это не у меня. Это на улице. Не обращайте внимания, такая публика сюда не заходит.

На невидимой улице тем временем продолжается «базар».

1-й голос. Поехали, пацаны. Хрен с ним, пусть зырит…

3-й голос. Ну ты подкатывай, в общем…

Снова хлопают дверцы машины. Взревывает мотор, быстро удаляясь; шаги по ступенькам. Распахивается от пинка входная дверь – и в унисон ей где-то далеко в очередной раз, бесстрастно и неотвратимо, бьет колокол.

Щелчок клавиши выключателя. Вспыхивает свет, ветер проносится по лавке. Вывешенная на продажу одежда разом оживает: мелко трепещут платья, хлопают рукавами плащи, халаты и куртки, раскачиваются брюки и джинсы – словно перебирая ногами-штанинами. Смех, звон бокалов, аплодисменты, отчаянный плач ребенка, хлопки то ли фейерверка, то ли открываемого шампанского, то ли выстрелов. Романс «Белой акации гроздья душистые…» сменяется народным хором, исполняющим «Валенки»; поперек врывается «Stairway to Heaven» Led Zeppelin, музыку перекрывает рев мотоцикла со снятым глушителем…