Песня цветов аконита - Дильдина Светлана (мир бесплатных книг .txt) 📗
В этот день он возвращался из театра после старинной пьесы, где Айхо играл женскую роль — круглолицая девушка-фея вышла очаровательной.
Шин заметили силуэт на том берегу реки, как человек ни таился. Опасности пока не было — за ним следили. Доложили господину, упомянув — у него светлые волосы. Вздрогнул — потом отдал приказ: пусть делает, что задумал. Не показывайтесь на глаза. Пусть…
— Что с вами? — сбитый с толку управляющий чуть отшатнулся: темная летящая звезда, Йири промчался мимо, оглянулся — на лице радость, какое-то шальное веселье. «Мальчишка», — впервые подумалось управляющему, хотя не один год прошел — и не возникало подобной мысли.
Сумерки опустились. Посмотрел на фигурку святого, стоящую среди можжевеловых палочек, прошептал короткую молитву Иями. Не страх — непонятное самому возбуждение, с которым никак не получалось совладать. Немного постоял у окна, потом направился в сад.
Вечерние цветы раскрылись, аромат был плотным и сладким.
Из-за угла беседки выступил человек, скосил глаза на дорожку, подавая знак. Йири чуть покачал головой — не мешайте.
А потом кусты раздвинулась — показалось, выпрыгнула большая рысь.
— Санэ!
Он изменился. Тогда, на площади, Аоки не присматривался к нему. Не до того было. Но сейчас — разглядывал жадно и зло. К сожалению, Йири хуже не стал. Но лицо ныне было острее, строже. Раньше в этом человеке чувствовалась мягкость. Теперь он казался просто холодным и спокойным. У него был усталый взгляд. С чего бы, при таком-то достатке?
Аоки подумал — а сколько ему лет? Старше года на четыре, на пять? Он выглядел совсем молодым — и каким-то нездешним. Белый с золотом хаэн, под ним одежда темно-фиолетовая. Дух снега и ночи. Оборотень.
— Здравствуй. Я рад, что ты пришел. — Не удивился и не испугался.
— Ты знаешь, зачем?
— Не затем, о чем ты сейчас думаешь. — Взгляд скользнул по рукаву куртки Аоки.
Аоки понял — тянуть бессмысленно. Бить надо сейчас, пока эта тварь не успела кликнуть стражу. Но рука тяжелой была, свинцовой. Непросто выхватить нож, когда перед тобой безоружный. И непонятно, то ли Йири настолько уверен в себе, то ли просто лишен чувства опасности…
— Я многое перенес, — хрипло выдавил Аоки. Только не дать остыть ярости…
— Справедливо. Ты не считаешь? — и неизменившимся тоном: — У тебя нож в рукаве. В самом деле хочешь ударить?
В голове словно молния вспыхнула, мозг изнутри обожгла.
— Хочу!
Аоки качнулся вперед, взмахнул правой рукой — звук пощечины; сильно ударил, даже больно руке. Или не от удара больно?
Тяжело дыша, посмотрел — враг стоит спокойно, словно ничего не случилось. След от ладони горит — а на губах улыбка.
— Зря. Ты и тогда заслужил. Впрочем, если тебе от этого легче…
Тварь. Снова пытается с грязью смешать.
— Ты совсем меня не боишься?
— Но и ты не боишься меня. Сам пришел, и один.
— Почему не зовешь своих?
— Успокойся. Раз пришел — будешь гостем.
— Нет! Я тебе не игрушка. — Усмехается криво: — Ты ведь все еще мой господин.
— Да. И наместник этой провинции. Чье слово ты хочешь услышать?
Тени качнулись к ним — и замерли, повинуясь жесту Высокого. Йири смотрит на Аоки — пристально, долго. Потом разомкнулись губы — слова звучат тяжело.
— Решай сам. Либо ты примешь мои условия — либо… Нет смысла снова дарить тебе жизнь.
— Жизнь? Такая, как в руднике?!
— И там есть надежда. Сейчас ты стоишь здесь — ты жив. Опусти руку. Я не боюсь твоего ножа.
Аоки знает — это правда. Смерти он не боялся еще тогда, в Сиэ-Рэн. А сейчас — рядом охрана. Вряд ли убить успеет, раз упустил момент. Ранить? И дальше что?
Никогда он не испытывал столь сильного унижения. Не сумел даже убить — и, хуже того, стоящий перед ним, похоже, и не сомневался в подобном исходе. Не считал Аоки достойным даже смерти. Заранее знал, что Аоки придет, что он здесь? Позволил, допустил бывшего слугу до своей высокой особы. Играл, как кошка с мышонком…
Оставалось одно.
Блестящее лезвие — это путь в Нижний Дом. Пускай. Неужто оборотень хочет именно этого? Не похоже. Он сказал «дарить тебе жизнь», считая, что все вершится по его желанию. Значит, есть возможность хоть тут противостоять его воле.
Аоки улыбнулся — отчаянно, дерзко. Холоден и горек горный ветер, холоден, словно сталь. И ветер, и сталь давно уже друзья Аоки, Рысенка — хириши.
Тот, напротив, смотрит пристально, чуть улыбается.
— Тебя не сломали копи. Хорошо.
— В том нет твоей заслуги.
— Нет, — соглашается он. — И это хорошо, правда? Для тебя — хорошо?
— Ты знаешь людей. Но не до конца.
— Да, — легко соглашается. Поворачивается и бросает через плечо:
— Пойдем в дом. Нам ведь есть о чем поговорить.
Зрачки Йири — большие, за ними — бесконечные черные реки, текущие среди скал, где нет ветра. Он больше не смотрит на незваного гостя, но говорит для него:
— Когда-то на Островке я держал анару в руках. Те, что пришли за мной, сказали — еще не время. Теперь я повторю это тебе. Не время, Аоки. И ты… нужен не только мне.
Аоки последовал за ним по ступеням, гадая, что из этого выйдет. Острая злость прошла, теперь он испытывал только удивление и настороженное любопытство. Человек, которого он пришел убить, спокойно повернулся к нему спиной и шел впереди, даже нож отобрать не подумал. Задумай Аоки ударить теперь, охрана попросту не успела бы вмешаться.
Йири провел его по длинному коридору мимо деревянных решеток с вырезанными оленями и лисами, мимо шелковых занавесей, прикрывающих арки.
— Заходи, — откинул одну занавеску, чуть улыбнулся, взглянув на гостя.
«Неужели он в самом деле рад мне?! — мысли Аоки мешались. — Но почему? Ведь я же пришел за его кровью! Он не боялся меня. О, Небо, он был мне рад! Неужто он так одинок? Но я — из его прежней жизни. Или он скучает по садам Сиэ-Рэн? Что я для него? Память о том, как он был не один? Напоминание о хозяине… о господине? Вряд ли. Я слишком давно покинул дворец. И наша последняя встреча там…»
Перед глазами возникло спокойное лицо, еще совсем юное, взгляд в проем беседки, в сторону ласточек над прудом, снежинки на хаэне в цвет лепестков аконита…
«Если быть честным, он хорошо управляет Окаэрой. Как может он, способный лишь подчиняться, сам приказывать людям — и добиваться повиновения? Или ему самому было приказано стать таким — но как можно такое исполнить?»
В комнате было несколько мягких узких сидений вдоль стен, теплых тонов ковры на полу, причудливо изогнутые корни словно выглядывали из углов, похожие на драконов, темные, отполированные.
— Сядь.
Аоки присел на кушетку, мрачно спросил:
— Зачем ты меня сюда привел?
Наместник вновь улыбнулся:
— В саду становилось прохладно. А ты в мокрой одежде и наверняка просидел в реке много часов, обдумывая, как пробраться в дом.
— Какого демона ты обо мне заботишься? — возмутился Аоки, чуть не потеряв дар речи.
— А ты подумай. — И, видя перед собой все то же недоуменное лицо, пояснил: — Между нами стоит договор. Я забочусь обо всех своих людях.
— Можешь подавиться своими благодеяниями!
Йири с видимым трудом подавил усмешку:
— Раз уж ты передумал меня убивать или умирать самому, нет смысла отвергать мое гостеприимство.
—Как же, тебя всегда ведет долг, — издевательски протянул Аоки. — Но сам ты просто пустое место, тень в человеческой оболочке.
Тот не ответил, подождал, пока слуги, подобные проворным духам леса, не принесут гостю горячий напиток и закуску к нему, и лишь потом отозвался:
— Долг постоянно ведет человека, неважно, осознает ли это сам человек. Мы сами накладываем на себя невидимые цепи, и нам не уйти дальше, чем позволят они.
Странным могло показаться, что хозяин дома принимает как гостя того, кто едва не стал его же убийцей, беглого с копей, да еще и собственного слугу в придачу. Но только на первый взгляд вся листва зелена одинаково. У Аоки не хватило бы слов, чтобы выразить разницу, однако почувствовать ее мог даже самый глупый крестьянин, сроду не видевший вышестоящих. Ибо в приветливом тоне была спокойная сила того, кто обязан заботиться о людях своих, поскольку они — всего лишь слуги. И ноты ровного голоса, плавные жесты и мягкая улыбка могли довести до бешенства, поскольку не таили в себе высокомерия. Высокомерие не к лицу тем, кто и вправду сильнее.
