Станция Араминта - Вэнс Джек Холбрук (читать книги полностью TXT) 📗
Глауен сидел на краешке пьедестала, свесив ноги и уставившись куда-то в пространство. Этот момент можно рассматривать как настоящий надир его жизни, хотя и у этой ситуации были шансы к ухудшению.
Как долго это продолжалось он сказать не мог: больше чем час, но меньше чем день. Кто-то вышел на балкон, спустил на веревке корзинку и вышел, оставив лампу.
Не спеша и без особого интереса Глауен пошел посмотреть на корзинку. Там стояло несколько горшочков с бобовым супом, мясом, хлебом, чаем и инжиром. Очевидно, от голода он не умрет.
Глауен обнаружил, что очень проголодался. В столовой он ничего не ел; сколько времени прошло с тех пор? Больше, чем день, но меньше чем неделя.
Глауен съел все и поставил пустые горшки обратно в корзинку. Теперь он почувствовал прилив энергии и осмотрел гробницу. Потолок, представлял собой свод из цельного природного камня. Ручеек тек в пещеру из расщелины в стене, как раз на середине ее высоты.
Глауен пошел посмотреть на тоннель, через который вода покидала комнату. Отверстие имело почти правильную круглую форму полметра в диаметре. Глауен заметил, что выходя из гробницы тоннель начинает сужаться. Вдали были слышны всплески воды, характерные для тех случаев, когда вода льется в воду. Глауен содрогнулся и отвернулся. В один прекрасный день, он может быть и захочет посмотреть на пруд, темный и глубокий, но не сейчас.
Глауен вернулся и сел на краешек постамента. Что теперь? Что-то должно же случиться, сказал он сам себе. Просто не может же человек проживать дни, недели, годы своей жизни замурованный в пещере.
А время шло. Ничего не происходило, если не считать того, что иногда пустая корзинка поднималась наверх, а вместо нее спускалась полная.
Глауен ел, потом устраивался поудобнее на матраце, натягивал на себя одеяло и засыпал.
Время определенно надо были исчислять днями или неделями, по всей видимости две корзинки соответствовали одному дню. Глауен начал отмечать каждые две корзинки зарубкой на плоской каменной стене. На одиннадцатый день на балконе появился Мутис и спустил свежие одежды и простыню.
— Мне дана инструкция поинтересоваться не надо ли тебе чего, — грубо сказал он.
— Надо. Бритву и мыло. Бумагу и карандаш.
Все это было спущено в следующей корзинке.
Тридцать дней прошло, и сорок дней прошло, и пятьдесят дней прошло. Пятьдесят первый день, если Глауен не сбился со счета, был днем его рожденья. Стал ли он Глауеном Клаттуком со статусом полномочного агента станции? Или он — Глауен вне-Клаттук, внештатник и избыточное население, без какого-либо статуса?
Что происходило на станции Араминта? К этому времени кто-то должен произвести расследование о том, что с ним случилось. Что Кеди сказал Бодвину Вуку? Правду? Мало вероятно. И все же, чтобы там ни случилось, его отец Шард никогда не прекратит поиски. Путь Глауена легко проследить, но что из этого? Даже если он доберется до Семинарии и будет принят Заа, которая разрешит ему обыскать здание, и он найдет гробницу, то к этому времени тело Глауена уже будет покоиться на дне глубокого темного пруда вместе с прочей компанией. А пока Глауен старался поддерживать в форме, как свое физическое, так и моральное состояние. Каждый день он проводил много времени за ритмической гимнастикой, бегал кругами по пещере, прыгал и пинал стену, проводя бой с тенью, ходил на руках, отжимался.
Прошло шестьдесят дней. Глауен обнаружил, что с трудом вспоминает внешний мир. Реальность ограничивалась гробницей Зонка. Счастливчик Глауен Клаттук! Тысячи туристов приезжают на Тассадеро в надежде найти в скале дыру, которую он так хорошо изучил! В какой-то момент он вдруг ясно осознал, что Заа так щедро поделилась с ним этой информацией не потому что доверяла ему, а потому что, как только от него получат все, что он может дать, его молчание будет достигнуто вполне определенным способом. Когда Заа так спокойно назвала эту пещеру с гробницей Зонка, она фактически объявила ему смертный приговор.
На шестидесятый день открылась нижняя дверь. В дверях стояла Фуно.
— Идем.
Глауен собрал свои бумаги и последовал за ней. Фуно, как и прежде, провела его вверх по двум пролетам лестницы и привела в комнату, которую он занимал раньше. Дверь закрылась. Глауен взобрался на стул: узелок с одеждой и запасные простыни были на месте. За дверью послышались звуки. Глауен успел спрыгнуть со стула, как раз в тот момент, когда в дверях появился Мутис.
— Идем, ты должен принять ванну!
Глауен принял санитарный душ и окатился холодной водой. На отросшие волосы Глауена Мутис не обратил внимания.
— Оденься соответствующе и иди в свою комнату.
Не говоря ни слова, Глауен подчинился. После того, как он оказался в своей комнате, дверь закрыли и предусмотрительно заперли. На столе Глауен обнаружил свой обычный ужин и съел его без всякого аппетита. Позже Мутис пришел и забрал пустые горшочки.
Наступил вечер. Вечернее туманное бледно-лиловое свечение покинуло небо; сквозь окно полился звездный свет, испускаемый далеким потоком Хлыста Мирсеи.
Прошло полчаса. Глауен продолжал сидеть у стола, сортируя бумаги, которые он принес с собой. Открылась дверь; в комнату нерешительно вошла Лило. Глауен с интересом посмотрел на нее. На ней были белые брючки, светло-бежевая блузка и сандалии. Ее волосы отрасли и превратились в шапку мягких каштановых кудрей, которые обрамляли лицо, казавшееся теперь казалось длинным и хрупким. Кожа девушки, возможно благодаря большому количеству времени, проведенному на открытом воздухе, приобрела нежно — золотистый оттенок. Она казалась задумчивой и спокойной; более точно ее настроение Глауен так и не смог определить.
Лило медленно прошла вперед. Глауен встал. Она остановилась и спросила:
— Что ты на меня так уставился?
— От удивления. Ты кажешься совершенно другим человеком.
Лило кивнула.
— Я и сама чувствую себя совсем другим человеком, кем-то с кем я еще не встречалась.
— И ты довольна этими переменами?
— Не уверена. Ты считаешь, что мне надо радоваться?
— Конечно. Ты кажешься вполне нормальной… почти. Ни в одном городе на тебя никто не взглянет дважды… разве что, может быть, в восхищении.
— Эти перемены мне приказали сделать, — пожала она плечами, — Я боялась, что я буду выглядеть странно, или вызывающе, или вульгарно.
— Даже если ты попытаешься, у тебя все равно не получится.
— Ты знаешь, почему я здесь?
— Догадываюсь.
— Я немного смущена.
— Смущение теперь для меня недосягаемая роскошь, — усмехнулся Глауен, — Я уже забыл, что такие эмоции вообще существуют.
— Не обязательно думать о таких вещах, — выдавила она, — То, что должно быть сделано, должно быть сделано. Поэтому-то я и здесь.
Глауен взял ее за руки.
— Полагаю Мутис сейчас сидит где-нибудь у дырочки и подсматривает.
— Нет. Стены здесь из цельного камня. В них невозможно проделать дырку.
— Это радует. Ну что ж, давай займемся тем, зачем ты пришла.
Глауен подвел ее к койке. Лило откинулась на спину.
— Мне кажется, что я боюсь.
— Тут нечего бояться. Просто расслабься.
Лило последовала совету Глауена и событие прошло без непредвиденных трудностей.
— Ну, и каково теперь твое мнение о дуальности?
Лило как можно сильнее прижалась к нему.
— Не знаю, как и объяснить. Мне в голову лезут неправильные мысли.
— Это какие?
— Я не хочу делить тебя с другими.
— Другими? А сколько этих других?
— Около двенадцати. Если сегодня ночью пройдет все хорошо, то Заа придет завтра.
— Она ожидает, что ты придешь к ней с докладом?
— Естественно. Она ждет в своем кабинете.
— И ты опять скажешь ей, что я эротический маньяк?
— Я никогда не говорила ей такого, — озадачено сказала лило.
— Ты не была расстроена и возмущена моими эротическими намеками и предложениями?
— Конечно нет! Я ничего о них не упоминала с самого начала.
— С чего же тогда Заа взяла, что я вел себя недостойно?
